Виола была неплохо осведомлена об этих событиях, поскольку с недавнего времени стала задерживаться до полуночи в полицейском участке. Ей нужно было создавать видимость, что она по-прежнему работает в ателье и, следовательно, сможет оплачивать свое жилье. Инспектор Тобиас и сержант Жан тактично не спрашивали девушку о причинах, заставляющих ее посещать участок, и с удовольствием пили чай, который она старательно заваривала для них по личному рецепту мадемуазель Аделаиды.
Три дня ей удавалось избегать встреч с хозяйкой, но сегодня та словно ждала ее на лестнице с газетой в руках.
— Очень интересно, — кивнула девушка мадам Тибо и отвернулась, собираясь подняться к себе по грязной лестнице.
Сильная рука ловко ухватила ее за край платья, дернув назад.
— Пятница, мадемуазель. Пора платить за комнату.
— Прошло всего полчаса пятницы, мадам Тибо, — парировала Виола. — Надеюсь, у вас не создалось впечатления, что я заставляю вас ждать с оплатой? С удовольствием рассчитаюсь с вами утром.
Мадам, ничуть не смутившись, изобразила кривую ухмылку.
— Я хотела лишь напомнить вам, мадемуазель. Кстати, жильцов с третьего этажа пришлось сегодня выдворить. Многие хотят снимать у меня комнаты. И я, разумеется, предоставляю их только тем, кто вовремя платит. Те, у кого нет звонкой монеты, не могут надеяться на мою милость. Я — не благотворительное заведение…
Виола осторожно освободила край платья и, кивнув хозяйке, стала с достоинством подниматься по лестнице, но еще долго в ушах у нее стоял резкий крикливый голос мадам Тибо.
В своей комнате она умыла лицо и полила герань на подоконнике. Ночная жара усилила запахи, доносившиеся с улицы, но оторванный лист герани издавал густой аромат, слегка заглушавший неприятный запах.
Виола выглянула из окна в ночную мглу. Сейчас нельзя было увидеть трущобы, что начинались прямо за их домом. Там ютились клошары — весь тот сброд, что днем наводняет улицы Парижа. Страшно подумать, что некоторые из них и понятия не имеют о нормальной жизни, без краж и попрошайничества.
Девушка вздрогнула и вспомнила о том, как Лиза отказалась принять ребенка, пока инспектор резко не прикрикнул на нее и не предупредил, что она предстанет перед судом за убийство своего ребенка, если не одумается. У Виолы мелькнула мысль о том, что, возможно, и ее собственная жизнь начиналась так же — нежеланное дитя какой-то несчастной обездоленной женщины. Она ничего не помнила о том времени, когда ее нашла на улице мадемуазель Аделаида. Слуги со злой радостью пересказали девочке историю ее появления в доме на Сент-Дени. Наверно, им не очень нравилось, что маленькая бродяжка воспитывается их хозяйкой, словно родная дочь. Мысли о собственной судьбе были слишком тоскливы, и Виола прервала их течение. Стоит подумать о более важных делах.
Девушка с ужасом думала о том, что после того, как она заплатит хозяйке за комнату, у нее почти ничего не останется. А ведь еще предстоит оплатить аренду за пользование швейной машинкой, перед тем как вернуть ее. Да еще объяснить хозяйке — почему она не будет брать работу на дом.
Она открыла маленький шкаф и внимательно осмотрела свою одежду. Ее стало значительно меньше за последний месяц — всего четыре туалета. Теперь следовало решить, какие из них ей крайне необходимы. Пожалуй, стоит оставить синее шелковое выходное платье и то, что было сейчас на ней. Остальное придется отнести на базар и продать, как и все предыдущие наряды. Виола с досадой отругала себя за то, что сбыла платья по слишком низкой цене, посчитав неприличным спорить с торговкой вещами. Если удастся продать два платья и быть экономной, то можно растянуть оставшиеся деньги на неделю. Сегодня уже наступила пятница, день, в который ей предстояло сделать визит на улицу Сент-Дени. Быть может, дамы все же смилостивятся и дадут ей необходимую рекомендацию.
Все последние дни девушка по утрам старательно приводила себя в порядок и, надев шляпку и платье из цветного батиста, покидала комнату, отправляясь в город. Она внимательно просматривала вывески о найме в окнах домов, но всегда оказывалось, что вакансия уже занята или же приходилось присоединяться к десятку других претендентов на вакантное место, которые ожидали своей очереди. Когда ноги начинали болеть от усталости, девушка отдыхала в каком-нибудь сквере или в маленьком кафе, где покупала себе чашечку кофе и круассан — единственную пищу, которую могла себе позволить в течение дня.
Гуляя по улицам Парижа, Виола чувствовала себя крайне неуверенно, опасаясь, что ее сочтут искательницей приключений. Неудивительно, что полицейский участок, где она проводила вечера, стал для нее единственным надежным прибежищем. Хотя, разумеется, это было не очень прилично — находиться так долго в обществе двух мужчин. Виолу спасало лишь твердое убеждение, что участок — место официальное, где она находится под защитой самого закона.
Инспектор Тобиас, казалось, ничего не имел против визитов девушки, а сержант Жан Прюнель был чрезвычайно внимателен и любезен. Но у Виолы порой мелькала мысль, что мужчины могут в конце концов усмотреть в ее посещениях определенную фривольность.
Девушка все больше убеждалась в том, что сержант увлечен ею. Мадемуазель Аделаида была бы в ужасе — полицейский, и все прочее… Конечно, вряд ли это можно считать желанным знакомством, но этот молодой человек довольно мил и дружелюбен. Виола уже знала, что он живет вместе с сестрой. Возможно… если у них появится взаимный интерес и они решат пожениться, сержант сможет на свое жалованье прокормить и сестру, и жену. К тому же, сестра его еще молода и может очень скоро сама выйти замуж. А если именно инспектор Тобиас и сержант Прюнель смогут задержать таинственного вора, то их наградят или дадут повышение. Интересно, какая же должность следующая после сержанта?.. Самые необычные мысли возникали у девушки каждый раз, когда взгляд ее наталкивался на восторженные глаза сержанта.
Инспектор Тобиас и сержант делали все возможное, чтобы не обсуждать дела в присутствии девушки, но — бедняги! — их грубые голоса трудно было назвать шепотом. В основном все их разговоры велись вокруг тайны украденных драгоценностей. Эти вещи по наводке самого похитителя почти сразу же находили в приютах, где творилось ужасное беззаконие. В полиции была версия, что все это пахнет шантажом, который затеял весьма высокопоставленный человек, каким-то образом связанный с этими ужасными местами. Но если судить по сообщениям газет, не было сделано ни одного шага, чтобы установить личность преступника.
Мадам Тибо получала большое удовольствие, называя полицейских сворой дураков. Но Виола была склонна считать, что полиция, разумеется, знала о мотивах преступления. Неспроста инспектор Тобиас называл все это грязным делом. Странным было то, что вор, казалось, мог проходить сквозь стены прямо перед носом полицейских и охранников. Неясным оставался и загадочный вензель «NM».