Дэвидсон вскочил, чтобы пожать руку бравому моряку.
— Капитан, я знаю обо всем этом, — воскликнул он. — Ведь именно через мои руки проходят ваши щедрые дары. Франция и не представляет, какого верного и мужественного сына имеет здесь, в этом уголке Земли, и…
Дэвидсон прервался, потому что внезапно вошел матрос Сюркуфа. Матрос доложил, что вчера на восточной оконечности острова «Орел» напал на плантацию и забрал на борт священника.
— Кто сообщил об этом? — спросил капитан.
— Только что в гавани бросил якорь голландский шлюп, от него мы обо всем и узнали.
— Этот негодяй жаждет получить премию, назначенную господами англичанами за мою голову, а я до сих пор тщетно пытался выйти на его след. Теперь я нашел его и хочу показать ему свою голову. До свидания, Дэвидсон! Я прерываю наши переговоры, но уверен, что скоро мы увидимся снова.
Сюркуф поспешил к гавани и поднялся на борт своего корабля. Менее чем через четверть часа он уже выходил из порта, и не успела Калима скрыться за кормой, как он послал двоих парней на бак с заданием закрасить имя «Йорис Ханне». Спустя недолгое время на носу корабля снова гордо красовалось его подлинное имя — «Сокол».
Дул благоприятный ветер, и уже через три часа «Сокол» достиг восточной оконечности Явы. В устье небольшой речки они обнаружили руины сожженных хижин, возле которых суетилось несколько человек. Сюркуф подошел как можно ближе, приказал убрать паруса и, сойдя в шлюпку, велел грести к берегу.
Заметив приближающуюся шлюпку, люди на берегу немедленно оттянулись под защиту близлежащего леса. Когда капитан высадился, то увидел сожженные хижины, опустошенные сады, разоренные поля, но ни одного человека, который мог бы хоть что-то объяснить.
Лишь после долгих призывов из глубины леса отозвался, наконец, человеческий голос, спросивший:
— Чей это корабль?
— Французский, — ответил Сюркуф.
Прошло еще немного времени, и в кустарнике послышалось шуршание, а затем на опушке показался человек с увесистой дубиной в руках.
— Подойдите ближе и не бойтесь, — сказал Сюркуф. — Я не собираюсь нападать на вас. Впрочем, вы и сами видите, что я один. Оба моих гребца остались в шлюпке.
Незнакомец приблизился. Это был высокий, плотный, мускулистый человек с умным грустным лицом. Одежда его состояла из легких белых штанов и широкой белой блузы.
— Ваш корабль показался нам подозрительным, — извинился он, — потому мы и убежали. После того, что нам довелось пережить, доверия ни к кому больше нет.
— Я слышал, что здесь был «Орел»… А вы, разумеется, принадлежите к здешним колонистам?
— Лишь с позавчерашнего дня. Я, видите ли, был в команде «Орла» и воспользовался случаем, чтобы остаться на берегу.
— Как, — удивился Сюркуф, — вы плавали с Шутером?
— Он вынудил меня в этому. И мне приходилось очень туго, покуда не посчастливилось бежать.
— Ну, коли так, посмотрите на мой корабль.
Человек взял у Сюркуфа подзорную трубу и, едва рассмотрев бриг, закричал удивленно:
— «Сокол»! Быть не может! Вы — Сюркуф? В таком случае я благословляю час, когда сбежал с «Орла», потому что уверен: теперь-то уж этот живодер Шутер получит за все сполна.
— Полагаю, что получит. Рассказывайте!
— Позвольте мне сначала известить обо всем остальных, чтобы они не боялись.
Он удалился и вернулся вскоре вместе с двенадцатью колонистами — восемью взрослыми и четырьмя детьми, — которые с восторгом приветствовали Сюркуфа.
Маленькая колония состояла из двух супружеских пар, трех французов, одного бельгийца и одного шведа. Во время налета швед попытался защититься и был убит.
— Мне говорили, что у вас был и священник? — спросил Сюркуф.
— Был, — последовал ответ. — Недавно сюда прибыл французский миссионер из ордена Святого Духа. Мы звали его братом Мартином.
— Вот как! — воскликнул Сюркуф. — Я знаю его. Но продолжайте дальше.
И беглый матрос поведал обо всем, что знал.
— Мы стояли у Палембанга[31], когда узнали, что «Сокол» крейсирует у северных берегов Явы. Капитан Шутер немедленно снялся с якоря. Мы пошли вдоль берега, но вашего корабля не обнаружили. Зато увидели небольшое селение. Шутер осмотрел его в трубу и заметил священника. Это послужило ему достаточным основанием для нападения.
— Как могло присутствие священника послужить причиной столь гнусного поступка? — удивился Сюркуф.
— Этого я не знаю. Но что было, то было: Шутер при одном виде священника впал в неописуемую ярость. Говорят, будто он и сам прежде был членом какого-то ордена. Что там у него случилось с монахами, неизвестно, но только ненависть к духовным лицам у него превратилась в манию. Он самый жестокосердный человек из всех, кого мне доводилось прежде видеть. Неумный пьяница, злоречивый богохульник, варвар в отношении подчиненных и пленников.
Я — немец и служил в том несчастном полку, который наши правители продали англичанам, чтобы помочь им истребить в Америке идеи свободы и равенства. Я бросил на произвол судьбы свою невесту, родителей и дезертировал. Это стало моим несчастьем. Я не мог больше вернуться на родину. Невеста вышла за другого, родители умерли, а мое наследство было взято в казну. Я ушел в море. Я обошел все моря, пока не поселился в Капской колонии[32]. Однако пять лет назад туда пришли англичане. Меня вместе с другими колонистами переселили на еще необжитые места побережья… А два месяца назад рядом с нами бросил якорь капитан Шутер. Мы приняли его за купца, и я пришел к нему на судно, чтобы договориться о цене на убойный скот, который он хотел у нас купить. В цене мы не сошлись, и в наказание за то он задержал меня на борту и заставил служить матросом.
Это были самые тяжелые дни в моей жизни, и я упорно искал случая для побега. Удалось это сделать лишь позавчера. Шутер отрядил на берег тридцать человек, чтобы напасть на это селение, схватить священника и сжечь после разграбления жилища. Колонисты успели убежать. Со священником остался один лишь швед. Его пристрелили, а священника, пытавшегося усовестить разбойников, связали и уволокли на корабль. Мне удалось уйти в лес, и эти люди сердечно приняли меня, хотя я и пришел к ним на пиратском корабле.
— И каковы же ваши планы?
— Я попытаюсь вернуться на Мыс,[33] на свою скромную ферму. Но прежде я прошу вас взять меня к себе на борт. Мне очень бы хотелось быть с вами, когда вы прижмете этого Шутера.
— С удовольствием выполню ваше желание. А что за корабль — этот «Орел»?
— Военный тендер[34] с тридцатью пушками, скорость не более тринадцати узлов. Если не терять времени, вы застанете его в Макасарском проливе, капитан. Он хотел передать своих пленников диким даякам в обмен за золотой песок. Даяки покупают их, чтобы похоронить живыми вместе со своими знатными покойниками или принести в жертву своим богам.