Читать интересную книгу Четыре дня бедного человека - Жорж Сименон

— Ты уже почти взрослый, верно? Последние месяцы мы с тобой жили не так уж плохо. Ты ведь не чувствовал себя несчастным?

— Нет, папа.

Рауль, воспользовавшись их разговором, налил себе и отошел с рюмкой к окну.

— Ну вот! Теперь, Боб, мы всегда будем вместе, и я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы заменить тебе маму.

— Я знаю. Мама умерла, — спокойно глядя на отца, промолвил мальчик, и в голосе его не отражалось никаких чувств.

— Да, Боб, она умерла. Я был чересчур взволнован и занят и не мог сразу поговорить с тобой, как собирался.

Франсуа намеревался в этом месте своей речи заключить сына в объятия, но мальчик задумчиво опустил взгляд на новые туфли, а потом неспешно направился к себе в комнату.

— Боб, ты очень горюешь?

— Нет.

На этот раз мальчик сам закрыл за собой дверь. Рауль повернулся, секунду пытливо смотрел на брата и вдруг, словно сделал открытие, проронил:

— Выходит, ты вдовец!

— Малыш тебе что-нибудь говорил?

— О чем?

— Не знаю. О матери. Обо мне.

— Мы вообще не говорили о тебе. Он сообщил, что Жермена умерла, а потом мы потолковали о джунглях, слонах, львах и удавах.

Франсуа не очень поверил ему и вдруг поймал себя на том, что в нем рождается чувство, смахивающее на ревность.

— Он не испугался, когда ты пришел?

— А тебе хотелось бы, чтобы он боялся меня! Тебе, я вижу, не по душе, что мы подружились.

— Раз уж ты здесь, я попрошу тебя об одной услуге. Мне не хочется в этот вечер оставлять Боба одного, но, с другой стороны, нужно договориться с похоронным бюро.

— Ты этого не сделал?

— Времени не было.

Рауль, должно быть, знает от мальчика, когда Франсуа вышел из дома. Ну, покупка костюма и других вещей.

Больница, мэрия. А остальное время? И сейчас Рауль, видимо, мучительно соображает, куда брат ходил добывать деньги.

— Тело привезут сюда?

Франсуа обвел взглядом столовую, где придется поставить гроб, и снова засомневался. Нет! Они с Бобом просто не смогут жить, есть, спать рядом с трупом.

— Думаю, лучше не стоит. Тем не менее мне хотелось бы, чтобы на дверях дома была черная драпировка и похоронная процессия отправилась отсюда. — Держа раскрытый бумажник так, чтобы видна была пачка банкнот, Франсуа добавил:

— Если понадобится за что-то платить сразу…

— Не надо. Я знаю, деньги у тебя есть.

Этим Рауль хотел сказать, что перед ним новый Франсуа, не тот, которого он знал, а не просто в новой одежде.

И еще Рауль был недоволен, потому что ничего не понимал, потому что все произошло слишком быстро, не так, как он предполагал. Вид у него был чуть ли не встревоженный.

— Так ты возьмешься? Пусть все будет как полагается. Пыль пускать в глаза я не собираюсь, но хочу, чтобы все было на уровне.

— Церковь?

— Обязательно.

— Заупокойная?

— Если считаешь, что это будет лучше обычного отпевания. Жермена была очень набожна.

Когда-то они все были набожны. Франсуа не стал спрашивать Рауля, ходит ли тот в церковь, поскольку был уверен в противном. Он и сам уже много лет не бывал там, хотя в последнее время у него часто возникало такое желание. Интересно, Марсель и Рене ходят в церковь? Если да, то, вне всяких сомнений, лишь из соображений предвыборной тактики.

— Я пошел, — вздохнул Рауль, опустив рукава рубашки и застегнув пуговицы. — Может быть, после на минутку забегу к тебе. Посмотрю с улицы, есть ли свет. — Он стоял лицом к лицу с Франсуа и наконец-то задал вопрос, уже давно витавший в воздухе:

— Ну как, не слишком трудно было?

— Что? — спросил Франсуа, хотя сразу понял, что речь идет не о смерти Жермены.

— Не строй из себя дурачка. Со мной это не пройдет.

Ясно? Привет!

Франсуа, не двигаясь, стоял у стола, пока на лестнице не затихли шаги Рауля, и только после этого стронулся с места и медленно растворил двери спальни. Боб сидел на кровати и внимательно изучал устройство револьвера, как две капли воды похожего на настоящий. Вопрос был излишен, но Франсуа все равно задал его:

— Кто тебе его дал?

— Дядя Рауль. Он ушел?

— Да.

— Еще он сказал, что мы с ним сходим в кино. Если ты разрешишь.

— Когда траур, в кино не ходят.

— Да, правда. Прости, пожалуйста.

— Пошли есть.

— Я накрою на стол.

Мальчик с сожалением оторвался от револьвера, но положил его на видное место, чтобы можно было любоваться издали, поставил на стол два прибора, а в это время на кухне, где уже впору было зажечь электричество, отец кипятил воду для кофе.

— У тебя красивый костюм.

— Нравится?

— Да. Мне нравится, когда ты нарядно одет. — Боб замолчал и после небольшой паузы спросил:

— А у меня тоже будет новый костюм?

— Да.

— До похорон?

— Завтра пойдем и купим.

— Черный, да?

Франсуа предпочел не отвечать.

— А когда мы пойдем посмотреть на маму? Она лежит в той же палате?

— Не знаю.

— Прости, — вторично извинился мальчик.

Это потрясло отца. Никогда еще он так отчетливо не понимал, до чего Боб боится совершить какую-нибудь оплошность. Не потому ли он так беспокоится из-за ухода Рауля? Он ведь не поблагодарил и не попрощался с дядей.

— Ну как, после торта у тебя еще осталось место для корзиночек?

— Да. Но можно я съем только одну, а вторую оставлю на завтра? Дяде Раулю хотелось, чтобы я сразу принялся за торт, и я не посмел отказаться.

— Ничего.

— Папа, ты очень огорчен?

Франсуа чуть было не ответил «нет», решив, что сын имеет в виду корзиночки и торт, но вовремя спохватился, поняв, что речь идет о смерти Жермены.

— Это большое горе, Боб. Но я приложу все силы, чтобы ты не чувствовал себя несчастным.

— Я тоже, — произнес мальчик и быстро коснулся руки отца.

— Ладно, давай есть.

— Ага.

— Вкусно?

— Да. Мы уже год не пробовали их, — заметил Боб и замолк, а потом нерешительно спросил:

— Видел мой револьвер? Он совсем как настоящий. И лучше, чем у Жюстена.

Синеватый полумрак затоплял углы комнаты, но прямоугольники окон еще горели медно-красным закатным светом. Отец с сыном, сидя за белой скатертью, неторопливо ели, а с улицы врывался шум, чуть приглушенный домами, да занавески время от времени вздрагивали от легких порывов ветерка.

— Папа, ты не будешь сердиться? Но я правда сыт.

На этот раз Боб не пытался притворяться, будто у него болит живот. Франсуа тоже не хочется есть. Он, как и сын, любит омаров под майонезом, но сейчас совершенно машинально сжевал корзиночку и не получил никакого удовольствия. Бутылка коньяка на комоде ничуть не соблазняла его. Может, он и вправду покончил с выпивкой? Новые пиджак и галстук он снял, вокруг шеи повязал салфетку, чтобы не испачкать чистую сорочку, и все время следил, как бы не помять стрелки на брюках.

— А теперь. Боб, ступай спать. Посудой я займусь сам, — велел Франсуа и добавил, зная, что сыну, который мыл тарелки утром, это будет приятно, поскольку ставит их как бы на одну доску:

— Сейчас моя очередь.

— А завтра моя, — по-взрослому согласился сын. — А можно я пять минуток поиграю с револьвером? Только пять минуток!

И Боб пошел к окну взглянуть на часы г-на Пашона, которые снова шли.

Жермена умерла.

Рауль обещал, что вечером, вероятно, заглянет на улицу Деламбра, а Франсуа не догадался сказать брату, чтобы не приходил, так как сразу после ужина он ляжет спать. И теперь он вынужден ждать Рауля, хотя, едва опустилась темнота, у него появилась непреодолимая тяга уйти из дома.

Боб спит. Ночью он, как правило, не просыпается. Но на случай, если такое произойдет, можно оставить на видном месте записку: «Я на минутку вышел. Не беспокойся. Спи». С тех пор как Жермену увезли в больницу, они часто пишут друг другу записки, да и Боб привык оставаться один.

Поразительно, но в первый день свободы Франсуа испытывает по отношению к Бобу такое же чувство вины, как раньше по отношению к Жермене.

Он сидел, облокотясь на подоконник, свет в комнате погашен; и вдруг, увидев под фонарем проходящую женщину, ощутил резкий позыв желания, и оно мгновенно кристаллизовалось на определенном объекте. Словно маньяк, он в подробностях представил себе маленький бар на улице Гэте, трех девиц, которые заходят туда, выходят, фланируют по панели и в сопровождении мужчины исчезают иногда в гостинице на соседней улочке.

Он ни разу не был там с Вивианой. Ни разу даже не заговорил с ней. Даже имя ее он знает только потому, что слышал, как к ней обращаются товарки и Пополь. В баре она пользуется популярностью, и неожиданно Франсуа до того захотелось пойти с ней в номер, что он, лишь представив ее синий костюм и красную шляпку, до крови прикусил губу.

Если Рауль придет, то, вероятнее всего, будет здорово пьян. Не был ли он под хмельком уже вечером, когда сидел тут с Бобом? Да нет, он, конечно, пьет. И уже дошел до такой точки, когда с самого утра чувствуешь потребность выпить. Но даже если Рауль не увидит в окнах света, он способен подняться наверх и наделать шуму. А придя на следующий день, станет задавать каверзные вопросы и еще, чего доброго, заставит Франсуа устыдиться своих сексуальных порывов.