Читать интересную книгу 90 миль до рая - Владимир Ераносян

– Моя десятка?! – Он крепко держал ручку дверцы.

– Давай потом, – попыталась ускользнуть девица.

– Мы так не договаривались! – едва не срываясь на крик, зашипел Ласаро.

– О'к. Дай, пожалуйста, десятку в счет моего гонорара, – обратилась она к аргентинцу. Тот не сразу выкопал из заднего кармана брюк смятую купюру и передал ее красотке.

Иослайне недовольно протянула десятку своему провожатому, одарив его на прощание презрительным взглядом.

Ласаро взял деньги, нервно хихикнув уголком рта, и пригласил леди в салон лицедейским жестом с целью демонстративно хлопнуть дверцей.

Все так и вышло. Он хлопнул дверцей и поднес скомканную купюру к носу. Видно, хотел лишний раз убедиться, что деньги все-таки пахнут. В сей сладостный момент чья-то волосатая рука резким движением вырвала видавшую виды банкноту из-под органа обоняния Ласаро.

«Черт возьми!» – проклял весь белый свет непутевый хинетеро,[13]ощущая снисходительное похлопывание по плечу увесистой ладонью здоровенного лейтенанта Мануэля Мурильо, приставленного к нему в качестве надзирающего соглядатая после заключения. Вместе с сержантом Эстебаном де Мендоза они составляли известную в округе парочку полицейских, прозванных Гранде и Пэкэньо.[14]Эти прозвища являлись самыми нейтральными из всех ярлыков и кличек, которыми их величали за глаза.

– Ну что, допрыгался?! – грозно буркнул тучный лейтенант.

Иослайне и ее незадачливого трусишку в облике героя уже вовсю тряс напарник лейтенанта, коротконогий сержант Мендоза, наиболее обидным прозвищем которого было слово «баньо».[15]Заявляясь к кому-нибудь в гости, Мендоза первым делом спрашивал, где находится ванная комната. Все без исключения понимали, что на самом деле он ищет туалет – Эстебан страдал болезнью почек, отягощенной циститом, и геморроем в придачу. В отношении задержанных он всегда спешил, был скор на расправу и конкретен в цене на индульгенцию от нее.

– Двадцать, – не уступал он девушке, одновременно убеждая аргентинца, узурпировавшего образ Че, что к нему никаких претензий нет, и при этом не сомневаясь, что двадцатку придется выложить именно туристу. Иначе длинноногого ночного мотылька препроводит в участок коротконогий блюститель закона.

В итоге псевдо-Че расстался с последней имевшейся в наличии купюрой в двадцать песо конвертибле. Их отпустили. Такси помчалось к дешевому отелю, и Иослайне дала себе зарок – больше никогда не связываться с Ласаро Мунеро. Этот невезучий стервятник приносит одни неприятности. Он словно притягивает неудачи. Где Ласаро – там всегда проблемы…

– А я тут при чем, лейтенант? – Теперь, когда путу отпустили, бояться было нечего. Нет свидетеля – нет преступления! – Я же не под домашним арестом, а всего лишь под надзором. Мне что, и погулять нельзя?!

– Ты догулялся, Ласаро. – Лейтенант Мурильо защелкнул наручники на запястьях недоумевающего правонарушителя.

– Хеладо,[16]что натворил этот злодей? – скороговоркой спросил сержант Мендоза, обращаясь к напарнику по-свойски. Дело в том, что Мурильо, как и миллионы других сладкоежек, был неравнодушен к вкуснейшему кубинскому мороженому «Коппелья» и не упускал случая отовариться без очереди, используя служебное положение, у фирменного лотка. Возмущавшимся детишкам Мурильо объяснял, что спешит на задержание особо опасного преступника, а двое его сорванцов так просили папу привезти мороженое.

На резонные предположения подростков о том, что мороженое все равно растает, пока полисмен довезет его до своих детей, бездетный Мурильо отвечал, что растаять оно не успеет. И здесь он точно не лукавил, ибо являлся в деле поглощения лакомства истинным метеором. Он умудрялся истреблять мороженое с поразительной скоростью, буквально за считанные минуты. Минуты – потому что обычно Хеладо не ограничивался двумя-тремя порциями. Приемлемой для него цифрой было число «6».

Лейтенант не понаслышке знал о проблемах Баньо с мочеиспусканиями и иными выделениями и уже год пытался вытребовать в полицейском участке нового напарника, не столь расторопного, как любимчик начальства сержант Мендоза. В их неблагодарной работе торопливость только вредит. Чем медлительнее и основательнее подход к задержанным, тем больше их нервозность и желание искать обходные пути избавления от назойливых стражей порядка. Этого Мендозе не дано было понять по чисто физиологическим причинам. Этот коробейник довольствовался мелочовкой и даже не представлял, что в их сети сейчас угодила не совсем мелкая рыбешка.

В лицо Ласаро Мунеро Гарсиа знал только лейтенант Мурильо, решивший, что вводить в курс дела своего коллегу не стоит.

– Мендоза, зайди в «Ла Румбу», там отличный ватерклозет. Выдави свое жало и отложи личинку. А я пока потолкую со старым знакомым.

– Ладно, – не дал себя уговаривать Баньо и отправился внутрь заведения.

– А теперь слушай сюда, красавчик, – состроив на лице зловещую гримасу и в довесок тыкая указательным пальцем в грудь подозреваемому, зарычал на Ласаро лейтенант. – Твоему дружку Хулио Сезару не суждено вступить в клуб кантинеро.[17]А вот стукач он оказался отменный. Твой подельник сдал тебя с потрохами. Выдал на блюдечке, как обставили дело с немцем. Ты верно этого «Че Гевару» заприметил – привыкать надо, ведь сидеть тебе в городе герильи,[18]в Санта-Кларе. И упрячут тебя за решетку лет на двадцать, как политического. Грабеж со взломом в отеле – это же чистейшая диверсия против одной из главных статей государственного бюджета. Знаешь, как нас инструктируют перед заступлением в патруль? Предупреждают, чтобы мы пылинки с туристов сдували. Ты что, не видишь? Дорожная полиция их даже за превышение скорости не тормозит, их даже за вождение в нетрезвом виде не привлекают! На все закрываем глаза. Лишь бы они к нам прилетали. И привозили чертову валюту! А ты что делаешь?! Подрываешь. Вот что! Ты подрываешь! А ты хоть знаешь, что ты подрываешь?…

От осознания внезапно нагрянувшего апокалипсиса у Ласаро выступил пот на лбу. Он неадекватно ерзал головой, но сии манипуляции вокруг шеи были восприняты лейтенантом Мурильо как отрицательный ответ на его вопрос.

– Не знаешь! Откуда тебе знать… Устои… Ты подрываешь устои. Думаешь, снова обведешь всех вокруг пальца? Я ведь знаю, что ты до Майами тогда доплыл. А всем сказал, что рыбачил. Тебя же несколько месяцев не было! Дураками нас считаешь?! Просто пожалели тебя и мать твою. А ты вон как отплатил, ублюдок! А может, тебе «гусанос» в Майами задание дали – грабить туристов в Варадеро и Гуардалаваке, чтобы сократить наплыв иностранцев и ослабить экономику Свободной Кубы?

– Отпусти меня, Мануэль… – взмолился рыдающий Ласаро. – У меня есть триста долларов… А браслет и видеокамеру я верну. И нижнее белье…

Разговор приобретал для сеньора Мурильо коммерческие очертания. Общаясь в данной плоскости, можно было сорвать куш… Не отчаль немецкие гости с Кубы без заявления, их ограбили за день до отлета во Франкфурт, Мурильо не стал бы углубляться в растолкование текущего политического момента неисправимому сутенеру и дебоширу, коим являлся задержанный Ласаро Мунеро. А так – потерпевшие испарились. Расколовшийся подельник Ласаро, вечный помощник бармена Хулио Сезар, мог и оговорить дружка. Мало ли. Поколотили дубинками – он и охаял первого, кто пришел на ум, только б себя обелить. В общем, надо было договариваться, пока Мендоза не вернулся.

– Сегодня с тебя браслет и деньги. Видеокамеру принесешь завтра. А я до завтра состряпаю для тебя правдоподобное алиби – то, что лепечет твой амиго Хулио Сезар, недоказуемо. Отпечатков твоих нигде нет, а опознать тебя могут только немцы. Кстати, это самое трудное… Но не волнуйся, их свидетельские показания я беру на себя. Главное, сегодня же вернуть бюргерам хотя бы браслет, и, сам понимаешь, лояльность следственной группы за бесплатно не получить. Тут трехсот баксов вряд ли хватит, – почесал подбородок «участливый добряк» Мурильо.

– Это все, что я могу сегодня достать… – поклялся обнадеженный вор. – Деньги и браслет у моей девушки. Надо заехать к ней, забрать. Это недалеко, в Карденасе.

– Ладно, остальные бабки отдашь потом. Понадобится примерно столько же. Можешь особо не спешить. Вернешь дней через пять. Нормально? Только не позднее следующих выходных. Придется успеть – у меня день рождения в воскресенье. С тебя подарок.

– Ну, я пошел за браслетом и за деньгами… Мануэль, может, снимешь с меня наручники? – Ласаро, столкнувшись с привычной коррумпированностью патрульных, постепенно приходил в себя.

– Побудешь пока закованный. И в машине молчок о предмете нашего договора. Понял? – сурово предупредил Мурильо.