Читать интересную книгу Заир - Пауло Коэльо

Я отмечал про себя все, что он говорил, — может пригодиться для каких-нибудь лекций. Михаил же продолжал, и я понял, что речь уже не об экологии, а о настоящей трагедии:

— Мне рассказывал дед, что в старину Аральское море называлось Синим из-за цвета воды. Теперь воды там нет вовсе, но люди не хотят оставлять свои дома и перебираться на новое место: они все еще мечтают о волнах, о рыбах, они все еще хранят удочки и снасти и разговаривают о лодках и наживке.

— А насчет ядерных взрывов — это правда? — допытывался мой издатель.

— Думаю, что все, кто родился в моей стране, знают, что пережила их земля — она вся в крови. Сорок лет подряд наши степи сотрясались от взрывов атомных и водородных бомб, а прекратились испытания лишь в 1989 году, и к этому времени было взорвано 456 зарядов. Из них 116 — в атмосфере, и совокупная сила этих зарядов в две с поло — виной тысячи раз превосходит мощность бомбы, сброшенной на японский город Хиросиму во время Второй мировой войны. В результате многие тысячи людей пострадали от радиоактивного заражения и таких его последствий, как рак легких, а многие тысячи детей родились умственно или физически неполноценными — проще говоря, уродами.

Он взглянул на часы:

— Прошу прощения, но мне пора.

Половина из тех, кто сидел за столом, огорчилась — разговор принял новый и интересный оборот. Другая половина была явно обрадована: зачем портить такой веселый вечер трагическими историями?!

Михаил делает общий поклон, а меня обнимает. Но не потому, что испытывает ко мне особо теплые чувства, а чтобы шепнуть на ухо:

— С ней все в порядке. Не беспокойтесь.

***

— Он еще смеет мне говорить: «Не беспокойтесь!» Действительно, чего мне беспокоиться из-за того, что меня бросила жена?! Меня таскали в полицию, мое имя трепали в желтой прессе, я места себе не находил, я растерял всех своих друзей и...

— ...и написал «Время раздирать и время сшивать». Прошу тебя, мы с тобой — взрослые люди, не вчера родились. Так что не будем себя обманывать. Разумеется, ты очень хотел знать, как поживает Эстер. Более того — ты хотел ее увидеть.

— Если ты знала это, то зачем подстроила, можно сказать, мою встречу с этим Михаилом? Теперь у меня есть зацепка: каждую неделю по четвергам он выступает в армянском ресторане.

— Вот и хорошо. Сделай следующий шаг.

— Ты меня не любишь?

— Больше, чем вчера, меньше, чем завтра, — как написано на почтовой открытке, которые мы покупаем в писчебумажных магазинах. Нет, я люблю тебя. Сказать по чести, я без ума от тебя, я подумываю о том, чтобы круто изменить жизнь, о переезде в Париж, в эту вот огромную и необжитую квартиру, но как только я завожу об этом речь, ты меняешь... тему. И все же я забываю о своем самолюбии и обиняками даю тебе понять, как важно нам быть вместе, но слышу, что рано, и думаю, что ты боишься потерять меня, как потерял Эстер, или просто ждешь ее возвращения, или слишком дорожишь своей свободой. Тебе одинаково страшно и остаться в одиночестве, и быть со мной. Короче говоря, полное сумасшествие. Но раз уж ты спросил, отвечу: я очень люблю тебя.

— Тогда зачем ты это сделала?

— Потому что не могу бесконечно находиться рядом с тенью женщины, которая ушла от тебя безо всяких объяснений. Я прочла твою книгу. И верю, что лишь после того, как ты найдешь Эстер и распутаешь этот узел, твое сердце будет по-настоящему принадлежать мне. Именно так произошло с моим соседом: мы были близки настолько, что я получила возможность убедиться, как трусливо он ведет себя со мной, как страшится добиться желанного, ибо считает, что это слишком опасно. Ты много раз говорил, что абсолютной свободы не существует: есть лишь свобода выбора, а сделав выбор, ты становишься заложником своего решения. Чем ближе я была к своему соседу, тем больше я удивлялась тебе: вот человек сделал выбор и предпочел любить женщину, которая оставила его, которая знать его не хочет. И он не только выбрал это, но и заявил об этом во всеуслышанье. Вот кусок из твоей книги, я знаю его наизусть:

«Когда мне нечего было терять, я приобрел все. Когда я перестал быть тем, кем был, я обрел себя самого. Когда я познал унижение и все же продолжал путь, я понял, что волен выбирать свою судьбу. Не знаю, болен ли я, было ли мое супружество лишь мечтой — я сумел постичь, лишь когда оно кончилось. Я знаю, что могу жить без нее, но мне хотелось бы встретить ее снова — встретить, чтобы сказать то, чего никогда не произносил, пока мы были вместе: «Я люблю тебя больше, чем себя». Если бы я мог произнести эти слова, то смог бы и двигаться дальше, вперед, и успокоился бы, потому что эта любовь даровала бы мне свободу».

— Михаил сказал мне, что Эстер, наверное, читала это. Этого достаточно.

— Тем не менее, чтобы я могла обладать тобой, нужно, чтобы ты встретился с ней и сказал ей это лично. Вероятно, это невозможно, она не хочет больше тебя видеть — и все же попытайся. Я освобожусь от призрака «идеальной жены», а ты избавишься от постоянного присутствия Заира.

— Храбрости тебе не занимать.

— Нет, мне страшно. Но выбора нет.

***

На следующее утро я поклялся себе самому, что не стану предпринимать попытки отыскать Эстер. На протяжении двух лет я подсознательно верил, что ее похитили, заставили уйти — силой или шантажом — члены какой-то террористической группы. Но теперь, когда я знаю, что она жива и, по словам Михаила, вполне благополучна, зачем мне ее видеть?! Та, которая была мне женой, имеет право на свои поиски счастья, и я обязан уважать ее решение.

Подобный ход мыслей продолжался чуть больше четырех часов. Ближе к вечеру я пошел в церковь, поставил свечку и дал новый обет — на этот раз с соблюдением священного ритуала — найти Эстер. Мари права: я уже взрослый человек, так что можно перестать себя обманывать, притворяясь, что все это меня не интересует. Да, я уважаю ее решение уйти, но ведь та самая женщина, которая так помогала мне в созидании моей жизни, теперь эту самую жизнь едва не уничтожила. Эстер всегда отличалась отвагой — так почему же она сбежала по-воровски, ночью, ничего не объяснив, не поглядев мне в глаза?! Да, мы прожили на свете достаточно, чтобы совершать поступки и отвечать за их последствия, — поведение моей жены (поправка: бывшей жены) не вяжется со всем тем, что я знаю о ней. И я должен знать, почему не вяжется.

***

До спектакля оставалась еще неделя — целая вечность. За эти дни я согласился на интервью, которые никогда не дал бы раньше, написал несколько статей в газету, занимался йогой, медитировал, прочел две книги: одну о русском художнике, а другую — о преступлении в Непале, сочинил два предисловия и по просьбе издателей дал четыре отзыва на рукописи: раньше я неизменно отказывался это делать.

И все равно — свободного времени оставалось слишком много, так что я решил погасить кое-какие ссуды, полученные в Банке Услуг: принимал приглашения на обеды, проводил «встречи с читателями» в школах, где учились дети моих друзей, побывал в гольф-клубе, раздавал автографы в книжном магазине моего приятеля на авеню Сюффран (плакат, извещавший об этом событии, провисел в витрине три дня, но пришло всего человек двадцать). Моя секретарша сказала, что давно не видела меня таким деятельным и активным, а я ответил: «Моя книга — в списке бестселлеров, и это побуждает меня работать больше».

И только двух вещей я, как и раньше, не делал в эту неделю — не читал рукописей (адвокаты посоветовали мне немедленно отправлять их по почте обратно, чтобы меня никто потом не смог обвинить в плагиате). Да и вообще я не понимаю, зачем присылать рукописи мне — я ведь не издатель.

Чего еще я не сделал? Не стал искать в географическом атласе Казахстан, хоть и знал: чтобы завоевать доверие Михаила, надо бы побольше узнать о его корнях.

***

Публика терпеливо ждала, когда откроются двери, ведущие в гостиную, расположенную в задней части ресторана. А в ресторане этом не было ничего от прелести баров на Сен-Жермен-де-Пре или от кафе, где сразу подают маленький стаканчик воды, где сидят хорошо одетые люди с правильной речью. Ничего от элегантности театральных фойе, ничего от магии спектаклей, идущих в маленьких бистро, где артисты выкладываются по полной программе в надежде, что случайно оказавшийся среди посетителей знаменитый импресарио одобрит их работу и пригласит выступать в каком-нибудь культурном центре.

Честно говоря, я недоумевал, как это удалось заполнить зал — ни в одном журнале, посвященном парижским развлечениям и, как принято говорить, событиям культурной жизни, я не нашел упоминания об этом спектакле.

***

В ожидании начала разговорился с хозяином: оказывается, он намерен в ближайшем будущем превратить в зрительный зал все помещение.