А в мою наоборот. Стоял и беззастенчиво рассматривал, вынуждая испытывать неловкость, смешанную с волнением.
Я перетаптывалась на месте, с преувеличенным вниманием разглядывая плакаты на стене, потолок, носки своих туфель — в общем, делала всё, чтобы не глазеть на него в ответ. Его взгляд меня дико смущал.
Неожиданно за спиной раздвинулись двери грузового лифта, я тут же отскочила в сторону и сделала это так неловко, что сумка выпала из рук, и всё её содержимое рассыпалось на кафельный пол. Просто чудесно. Губная помада, телефон, купленная в больничной аптеке упаковка искусственного прогестерона и брошюра, что отдал мне Задойнов.
Ринат, мазнув быстрым взглядом по лекарству, поднял именно каталог.
— Это… для Лолы, — ляпнула первое, что пришло в голову, и не слишком вежливо выхватила из его рук то, что ему не принадлежит. — Попросила прихватить, пока буду здесь.
К счастью, он воздержался от расспросов, но я была более чем уверена, что он мне не поверил.
Очередная неловкая ситуация, это даже хуже, чем распластаться на лесной тропинке.
— Как ваша нога? Не болит? — словно прочитал мои мысли он, заходя в раскрывшуюся перед нами пустую кабину лифта.
— Всё в порядке, спасибо. Уже гораздо лучше.
Мы стояли рядом друг с другом, глядя перед собой на сомкнутые двери, и не знаю, как он, но я была ужасно взволнована.
То, что происходит между нами — а между нами определённо что-то происходит, — я просто не понимаю, как это описать словами. Напряжение… Наверное, именно оно. Не напряжение в смысле нам вместе напряжно, а между нами словно… токи.
Которых не должно быть между двумя несвободными людьми!
Спустя какие-то секунды двери лифта распахнулись снова, и в кабинку зашли сразу человек семь, притесняя нас дальше к стене и ещё ближе друг к другу. Теперь мы стояли, соприкасаясь руками и бёдрами, и эта близость оказалась настолько интимной, что я ощутила даже бо́льшую неловкость, чем когда мы глазели друг на друга голые в окна наших ванных комнат.
— Боитесь замкнутых пространств?
— Что?
— Вы так тяжело дышите, — чуть наклонившись к моему уху, прошептал он, и мне захотелось закрыть глаза, запечатать внутри себя этот хриплый шёпот.
Я ненормальная. Мне нужно к психиатру! На фоне постоянного стресса из-за несложившейся беременности я начинаю потихоньку сходить с ума.
Лифт остановился на четвёртом этаже, потом на третьем, потом на втором. Люди выходили и заходили, но мы так и продолжали стоять у стены, прижавшись друг к другу, хотя для этого не было уже никакой необходимости.
Когда двери с лёгким "дзынь" раскрылись на первом этаже, я выбежала из кабины практически с облегчением, потому что находиться рядом с ним просто невыносимо! Этот мужчина… я не знаю, что с ним не так, или что не так со мной, но лучше к нему никогда не приближаться.
Я маршировала, словно прилежный солдат, и только спустя несколько секунд не выдержала и всё-таки обернулась. Увидела, как смыкаются двери лифта. А ещё я увидела внутри Рината — он возвышался над всеми едва ли не на голову. И улыбался.
Часть 15
* * *
Лола решила устроить вечеринку в среду, потому что запереживала, что её Боря вернётся из Израиля раньше ею запланированного, и она не успеет претворить свой план в действие.
— Оказалось, его здоровье крепче, чем мы думали. Этот монах из Иерусалима, или кто он там — святой, творит настоящие чудеса. Всего десять сеансов иглоукалывания, и Борюся стал гораздо бодрее. Даже не знаю, радоваться этому или наоборот.
Знал бы Борюся, чем его благоверная надумала заняться в его отсутствие…
По мне, это чистое безумие — кадрить женатого соседа: если у них начнётся роман, рано или поздно это обязательно откроется. Не может не открыться! У нас крошечный пригород, все друг друга знают. Он же не идиот! Но Лола вбила себе в голову, что Ринат обязательно поведётся на её обаяние. И, что самое странное, она так запросто обсуждала свои планы со мной, не боясь, что я передам всё Боре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
То ли я произвожу впечатление человека, которому можно доверять, то ли… она просто не воспринимает меня всерьёз.
— Жаль, что твой Игорь не смог прийти, присутствие мужчин нам бы не помешало, — проворковала Лола, вытряхивая из коробки шпажки для канапе.
— Он работает.
— Он работает слишком много, тебе не кажется? — бросив в рот кусок сыра, покосилась на меня. И покосилась довольно неоднозначно.
— У него серьёзная должность, — игнорируя её тон, пожала плечом, — он дипломат.
— А у него никого нет на стороне?
— В каком это смысле?
— Ну, женщина. Может, у него там какие-то шашни? Ты не проверяла?
— Нет, я не проверяла! — оборвала её довольно резко, потому что данная тема мне неприятна. Потому что… я неоднократно думала об этом сама, хоть никогда в этом никому не признавалась.
Я не параноик, но его действительно никогда нет дома. И телефон постоянно либо "вне зоны доступа", либо включена голосовая почта. У нас в городе есть квартира, куда он при желании может беспрепятственно водить любовницу, и я никогда об этом не узнаю, потому что передать мне это совершенно некому.
Я не хотела развивать эту тему и накручивать себя, но мы сильно отдалились за последние два года, как раз именно тогда он начал задерживаться особенно часто. Он стал замкнутым и каким-то раздражённым, стал чаще брать с собой телефон туда, куда брать его необязательно, например, когда принимал душ.
Однажды у меня была мысль, пока он спит, попробовать подобрать пароль, я даже стащила его телефон и заперлась в прачечной, собираясь развеять уже наконец свои сомнения, но… не смогла. Это низко! Мы женаты и должны доверять друг другу.
И если бы у него кто-то был, разве стал бы он продолжать жить со мной? Зачем? По сути, нас ничего рядом друг с другом не держит. У нас нет миллионного состояния, записанного на меня, нет общих детей… Ну не из жалости же он со мной, в конце концов!
Он. Мне. Не. Изменяет. Точка.
Может, это как раз та самая позиция страуса, но так мне было действительно легче. Ведь я знала, что если раскопаю что-то, то уже никогда не смогу жить, как прежде…
С тех пор я старалась меньше думать о плохом, но эта мысль, как саднящая заноза, периодически давала знать о себе. И в последнее время всё чаще и чаще…
— Ну, ты знаешь, даже если у него кто-то там и есть — ничего страшного, — словно между прочим бросила Лола, и я округлила глаза, совершенно не понимая, как это прокомментировать.
— А что ты так смотришь на меня? Все мужики изменяют своим жёнам — это аксиома. Главное, чтобы делали они это по-тихому и без ущерба для семейного бюджета. Ну и, — брезгливо сморщила нос, — чтобы приходили домой без всяких подарков в виде гонореи.
— А если ты узнаешь, что твой Боря сейчас не в Израиле, а где-нибудь на Бали гуляет какую-нибудь молоденькую модельку? Что ты скажешь на это?
— Бог в помощь. Зная моего Борюсю — она ему пригодится, — весело захохотала Лола, и я окончательно убедилась в том, что мы не подружимся по-настоящему никогда в жизни. — Кстати, — теперь засунула в рот кусок авокадо. — На твоём месте я бы тоже нашла себе кого-нибудь. Ты вечно ходишь такая грустная и зажатая, горячий мужчина наверняка бы вернул тебе блеск глаз.
— Спасибо за совет, но я как-нибудь обойдусь.
— Кстати, я пригласила сегодня Андрея, и знаешь почему?
— Не имею ни малейшего представления.
— Потому что мне кажется, что ты ему нравишься! — выдав предположение, засияла как медный грош. — Серьёзно, он расспрашивает о тебе, интересуется твоими делами. Стелла то, Стелла сё.
— Андрей?!
— Угу, представь себе. И он, скажу я тебе, ничего так. Из тех, кто в тихом омуте, но если копнуть глубже…
— Ты же сама говорила, что он голодранец.
— Ну да, но тебе бы он подошёл. Без обид, но есть в тебе что-то простенькое, провинциальное. Это неплохо, — поспешила сразу же исправиться, — даже трогательно. Женщина, которую не испортило богатство, и всё такое.