Очень они нравились папе. Одно яйцо он сохранил. Мы помним его с ранних лет. Оно и сейчас у нас. Но цесарки не оправдали себя экономически, да еще забота – летали по верхам.
Кухня – на бабушке. Готовилось не только себе, но и скотине. Хлеб тоже всегда пекли сами. Правда, иногда крестьяне платили хлебом за требы. Но обычно это бывало по праздникам, и хлеб в избытке заваливался и шел скотине. Всегда свой белый квас.
Около дома – огород. Сзади примерно четверть огорода отсекал ручей. На части огорода дедушка развел сад, посадив яблони зернами, и не прививал. Черемуха, вишни… Сад знаком нам. Яблони несортовые. Помню – «высокая», росла как дерево, много выше обычных яблонь, отсюда название. По словам тети – вкусные яблоки. Еще одна запомнилась: росла как привитые, яблоки крупные, размер боровинки, кругом сплошь красные; красивы, по вкусу мне не нравились… Тетя всегда с восторгом рассказывала про сад, увлекалась черемухой. Вишни в деревне глотали с косточкой. Боюсь, и черемуху тетя – с косточкой… По возрасту дерёв я определяю посадку яблонь не позже начала 80-х годов. Быть может, и раньше, по возрасту черемухи – 70-е годы. По-видимому, папа, или с его участием, в 90-е годы купили привитые яблони. Они плохо росли. Позже их пересадили в наш скопинский сад. Только две стали расти – терентьевка и «кудрявая», остальные чахли, да и сорта плохие, не стоило пересаживать.
Сад огорожен плетнем. В саду – баня. В предбаннике пчелиное хозяйство и все лето спал дедушка: и свободней, и сад приходилось сторожить. В селе был еще только один сад – у крестьянина. Село государственное, помещиков вблизи не было. Очень ребят соблазняли яблоки. Особенно на нашей памяти надоедал Васька – парень соседей. Был у дедушки пистолет, большой, пистонный, чуть ли не от начала столетия. Привезли из Павельца. Заряжал вишневыми косточками и палил.
Где-то в саду Михаил Никифорович Кормильцев сфотографировал в июле 1896 г. семью: дедушка, бабушка, тетя Катя <сестра И.Д. Журавлева>, папа. Папа – четвертый снимок. Все остальные – первый, для тети Кати – единственный. И то, что захватил объектив, осталось на память от всего журавинского сада. <…>
В саду – пчельник. Говорили мне, когда было много ульев с пчелой, стояли и в огороде. Дедушка вел роевое хозяйство в дуплянках. Папа тоже занимался пчеловодством. На всех ульях бледно-голубой краской написал номера, сам сделал два рамочных улья – «желтый» и «красный», столь знакомый по Скопину. <…> В календаре Наумовича на 1891 г. (берегу его) – статья по пчеловодству. По образцу описанного там медомёта сделал папа клетку для медогонки, но не успел довести до конца. Позже ее привезли в Скопин и бросили – не нужна. В 1913 г. приобрели готовую, а раньше не было меду.
Омшаник – летом в нем хранились пустые дуплянки – стоял ближе к дому. А вокруг – заросли хрена. <…>
Район Журавинки – безлесый. Поэтому каждая жердь, бревно, столь необходимые в хозяйстве, ценились дорого, береглись. Печи топили соломой, торфом. Запасные бревна лежали вдоль огорода, по улице. Дедушка любил затесывать колья. Их запас – для сада, починки, плетня, завалинки, к вбитому колу привязывали дуплянки, – стоял на огороде, прислоненный к котуху.
Устраивались семейные походы в лес за вениками. Дедушка взбирался на верхушку березы (он мастер был лазить) и, крепко держась, прыгал. Береза изгибалась до земли, спутницы наламывали ветки.
Тетя Анюта посильно помогала во всех видах хозяйства. На ней больше лежала работа не тяжелая, но кропотливая: сбор ягод, щипать перья и пух для подушек, перин (птицы было много), шитье. Один мужик (Конкин?) где-то в сыром месте развел много черной смородины. Ему платили за ягоды деньги, а рвать посылали тетю. Но главное ее семейное дело – шитьё. <…> Прежде тетя не шила, все только смотрела с полатей, как шьет Оля. Все уехали на свадьбу Оли. Тетя слезла с полатей и взялась шить Лизе какую-то одежку. Получилось. <…> С тех пор семью обшивала тетя. В Скопине шила верхнее нам, ребятишкам, даже папе его домашние полукафтанья и, конечно, все белье, покрышки… Сама сшила похоронную одежду для себя… Когда-то, рассказывая о своей болезненности, говорила, сколько она износила платья, заготовленного на смерть…
Зимой по деревням ходили портные – живут в избе с хозяевами на их харчах и обшивают семью. Приглашали и наши – зимняя одежда, дедушкины и проч. <…>
Постоянные сношения поддерживались с Лоховыми – Марья Григорьевна, племянница бабушки, и Василий Иваныч. Это единственная родня, жившая почти в том же селе. Их дом – в деревне Вороновке, в километре от наших. Там же жил их сын Михаил, а теперь живет с своей семьей внук Николай. Конюхбовские, ибо поселок прежде назывался Конюхи и Конюшкби. Здесь прежде были государственные конюшни. Их куда-то перевели, а служилый люд остался на месте крестьянствовать. Одевались они по-городски, как мещане. А в Журавинке ходили в панёвах…
Как всегда у духовенства, родня разбросана по разным городам и весям. Общались, приезжая гостить друг у друга. Был обычай съезжаться на престольные праздники. В каждом селе свой праздник. Как только уберут урожай, так начинается ряд праздников: сентябрь – 8-го Рождество Богородицы, 14-го Воздвиженье, 21-го Дмитрий Ростовский, 2-го преподобный Сергий Радонежский; октябрь – 1-го Покров… Иные так и кочевали по селам от одного праздника к другому, не бывая дома месяца по два. Думаю – это только не служившие сами.
В Журавинке престольный праздник – Покров, 1-го октября по старому стилю. Интересна история этого праздника. В девятом веке Богородица покрыла своим покровом христиан, избавляя от бедствий, – не праздник установили греки, только поминали в церковной службе. Так и на Руси в этот день праздничной службы по церковным книгам не полагалось. Но в быту день привился как один из наиболее популярных праздников и вплоть до революции был нерабочим днем («неприсутственный»). Сколько на Руси было храмов Покровских! Сколько на Руси городов и весей с именем Покрова! И наш сад – в Покровке…
На Покров играли свадьбы. В церкви венчали с утра до вечера дня два, три подряд. Право самостоятельно отправлять церковные службы имеют иерей и епископ. Диакон – только помощник. Таинство венчания может совершаться, как и все церковные службы, совсем без дьякона. На долю Д.Ф. выделялось определенное количество свадеб, а он должен был пригласить вместо себя священника со стороны. Позже венчал папа. <…>
В Журавинке обычай – на Покров все варили брагу и пекли курники: ржаной хлеб, в нем запечена курица, помню только из сеяной муки – «коврёжка». Курник подавался целиком. Хозяин благословясь разрезал его, ломал курицу и раздавал. Это – самое вкусное блюдо из курицы. И хлеб от курника очень вкусен. Курники и сами пекли, и получали от крестьян как плату за церковные требы. <…>
Варили, жарили, парили. У дедушки всегда была вишневая настойка – в бутыль клали вишни и заливали водкой без сахару. Бабушка варила брагу – была большая мастерица. И мы, ребятишки, когда ездили на Покров, любили пить бабушкину брагу, особенно пустив туда сахарку. Впрочем, бабушка варила брагу и в другое время, не только на Покров. В течение почти всего года имели свой квас, белый с мятой. Пили за обедом, делали потом окрошку. По крайней мере в 90-х годах в деревне имели самовар и ча́йпили <в воспоминаниях Д.И. это неоднократно пишется именно так, как особый глагол> далеко не все. Но квас варили все. Завтрак – хлеб с квасом… У наших самовар был. <…>
Однажды я спросил бабушку, как она ходила к пасхальной заутрене. Она ответила – кому праздник, а хозяйке он несет столько забот. Редко удавалось. И хозяйство, и дети. Были у бабушки приятельницы в селе. Помогали иной раз ей.
Слева направо: Д.Ф. Журавлев, А.Д. Журавлева, А.И. Журавлева
Еще праздники? общие – Пасха, Рождество, масленица. На нашей памяти блины печь приходила Марья Фофаниха (Фбофан – прозвище ее мужа, умерла в конце 1913 г.). Большая была мастерица. Пекли из гречневой муки простые и «с кружевами» – на зарумянившийся блин разбивали сырое яйцо, оно растекалось, образуя вокруг блина «кружева», очень нравившиеся нам, детям: и красиво, и вкусно. К блинам подавались топленое масло куском, с воткнутой вилкой, взбитые сырые яйца… Перед блинами – рыбная закуска. Помню – отваривали соленую севрюгу, сома… Обычного обеда на масленицу не полагалось. <…>
Всегда торжественно справлялись дедушкины именины – на Дмитрия Солунского – 26 октября ст. ст. А 29 октября – именины бабушки. Они как бы сливались. Да у меня осталось впечатление – бабушка не хотела своих выпячивать и из скромности, и не желая лишних хлопот. У дедушки была задача: к этому дню сохранить арбуз.
Как протекала жизнь повседневная? Летом привольно. Сад – любимая тетей особенно черемуха, ягоды, яблоки. Пчела – был же все-таки свой мед. Папа и тетя любили купаться – рядом река Вёрда. Папа хорошо плавал, предпочитал «на спинке», не любил «саженями». Тетя уверенно держалась на воде, но плавала «по-собачьи» – очень часто перебирая руками пред собой. Папа любил ловить рыбу, раков… По-видимому, пел песни. Знаю – очень любил русские песни: его тетрадочки с записями песен. В Скопине он покупал и с большим удовольствием слушал грампластинки со знакомыми ему по Журавинке песнями. Тетя совсем не пела. В семье считали – хорошо поет папаша, конечно, он – только церковное и в церкви.