Читать интересную книгу Ненавистная фрау - Неле Нойхаус

В это утро на фрау Кампманн были узкие белые джинсы, кофта с лайкрой и леопардовым рисунком. Золотые украшения — те же, что и накануне, а волосы по-прежнему изощренно зачесаны наверх. Сама Пия, как правило, стягивала волосы в обычный «конский хвост» и, кроме подводки для глаз, не использовала никакой косметики. Очевидно, фрау Кампманн требуется немало времени по утрам, чтобы выглядеть подобным образом. Она сидела с двумя женщинами под тентом за столиком, расположенным на газоне позади манежа. Перед ними стояли чашки с кофе, кофейник и тарелка со свежими круассанами.

— Ал-ло-о! — проговорила Пия притворно-елейным голосом, делая ударение на втором слоге.

Фрау Кампманн тут же вскочила и взмахом руки указала на садовые стулья, словно экзальтированная хозяйка на аристократической вечеринке:

— Хотите кофе? Или, может быть, что-то еще? Пожалуйста, садитесь же!

— Спасибо, очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Пия, — но мне бы хотелось переговорить с вашим мужем.

— О, мой муж очень занят! — На лице жены инструктора по верховой езде появилась гримаса сожаления.

Пия спросила себя, всегда ли эта дама ведет себя так неестественно, и представилась обеим собеседницам фрау Кампманн. На их лицах было написано нескрываемое любопытство. Совершенно определенно, новость о смерти Изабель Керстнер со скоростью света распространилась по всему комплексу. Сабина Ноймейер и Рената Гросс — обеим было едва за пятьдесят — имели дочерей подросткового возраста и держали здесь лошадей, с которыми занимались их дочки. Пия нашла их имена в списке, днем раньше распечатанном для нее фрау Кампманн.

— Что вы можете сказать мне об Изабель Керстнер? — спросила Пия и отметила быстрый взгляд, которым обменялись дамы.

В этот момент из конюшни вышел Кампманн, ведя за уздечку лошадь. Его сопровождала полноватая дама в клетчатых бриджах. Она крепко ухватила повод, когда Кампманн, встав на край цветочной кадки, вскочил в седло. Пия кивнула ему. Мужчина ответил на ее приветствие с невыразительной миной на лице и поскакал на манеж.

— Я не так много общалась с Изабель, — сдержанно ответила фрау Ноймейер. — Она была прекрасной наездницей — это все, что я знаю.

Полноватая дама в клетчатых бриджах стояла с фрау Кампманн у изгороди манежа и делала вид, что наблюдает за тем, как инструктор выезжает лошадь, то есть приучает ее к упряжи. В действительности же она с любопытством поглядывала на беседующих женщин.

— Да, это я уже слышала. — Пия откинулась назад. — Но ваша дочь наверняка тоже хорошая наездница. Вы купили для нее выездковую лошадь. Как ее зовут?

— Конэссёр[8], — ответила Ноймейер. — Да, верно. Мы купили ее у господина Кампманна для нашей дочери.

— Понятно, — кивнула Пия. — И она делает такие же успехи, какие делала Изабель?

Фрау Ноймейер замялась. Казалось, ей тяжело раскрывать перед незнакомым человеком неприятную правду.

— Они обе еще в такой стадии… они… им только предстоит привыкнуть друг к другу, — уклонилась она от ответа.

— Это означает, что ваша дочь не достигла таких же успехов, как Изабель Керстнер? — Пия беспощадно ворошила открытую рану бедной женщины.

— Нет. — Фрау Ноймейер одарила Пию ядовитым взглядом и решительно раздавила сигарету в пепельнице. — С какой стати я хожу вокруг да около? Изабель была чудовищем. Она всегда притворялась чуткой, слушала, вытаращив глаза, только для того, чтобы доложить Кампманну обо всем, что узнала. Она была мастером устраивать подлости. Мы купили лошадь у Кампманна после того, как Изабель успешно представила ее на нескольких соревнованиях, но у нашей дочери с ней потом не сложилось. Патриция просто переоценила лошадь. Когда я однажды сказала Изабель о том, что Кампманн продал нам лошадь с дефектами, она тут же ему это передала. С тех пор у нас с Кампманном напряженные отношения. У Изабель был острый язык и ужасный характер. В конюшне ее терпеть никто не мог.

— Она всегда думала только о своей выгоде, — вмешалась фрау Гросс. Она также купила своей дочери дорогую выездковую лошадь, чтобы таким образом воплотить в жизнь собственные честолюбивые, но так и не сбывшиеся сокровенные мечты. Однако, как и Патриция Ноймейер, дочь фрау Гросс долго не могла достичь таких же успехов, как Изабель Керстнер.

— Почему? — спросила Пия.

— Она знала, с кем надо устанавливать добрые отношения, — пренебрежительно ответила фрау Гросс. — Если она хотела чего-то добиться, то умела быть притворно любезной.

— Чего же она хотела добиться? — поинтересовалась Пия. — У нее же все было: лошадь, красивая машина, муж…

Фрау Гросс презрительно фыркнула:

— О том, что у нее есть муж, мы узнали через полгода после ее появления здесь. Она так бессовестно вела себя, что было даже неловко.

— Правда?

— Иногда мы задавались вопросом, где находимся — в конноспортивном комплексе или на показе мод. И дело не в том, что она занималась в бикини! — Фрау Гросс засмеялась. — Она страдала нимфоманией. А потом однажды получила резкий отпор. Я не могу утверждать, что мне ее будет очень не хватать.

Фрау Кампманн между тем испарилась, а инструктор ездил верхом по противоположной стороне большого манежа. Время от времени он посматривал на беседующих, и Пия подумала, что Кампманн скорее предпочтет перемахнуть на лошади через ограждение манежа, нежели пройти мимо нее. Полная женщина уселась рядом с фрау Ноймейер и Гросс. У фрау Пейден было аж три лошади в этой конюшне. Всех их она купила у инструктора Кампманна, и всех трех он обучал лично. Фрау Пейден тоже не выносила Изабель Керстнер, и Пия догадывалась о причинах. Несложно представить, какое впечатление производила на этих дам красивая, стройная Изабель.

— Хоть с кем-то в конюшне Изабель была в дружеских отношениях? — спросила Пия. — Фрау Кампманн поведала нам, что ее здесь любили.

— «Любили»?.. Неверное выражение, — сказала фрау Ноймейер. — Скорее, боялись. Никто с ней не связывался. Она была на короткой ноге с Кампманном и супругами Ягода, а с ними никто не хотел обострять отношения.

— Что вы имеете в виду, утверждая, что она была с ними «на короткой ноге»? — поинтересовалась Пия.

— Как — что? — Фрау Ноймейер пожала плечами. — Она, в конце концов, ездила на лошадях, которых Кампманн по заказу «Гут Вальдхоф» приобретал для перепродажи. Он тренировал Изабель и ездил с ней на соревнования.

— Он, между прочим, позволял себе это только с ней, — язвительно заметила фрау Пейден, удостоверившись, что Кампманн находится на достаточном расстоянии, чтобы не слышать их разговор. — Мы купили у него трех лошадей, но он ни разу не ездил с нашей дочерью на соревнования.

Пия отметила недоброжелательность, которая прозвучала в этих словах. Очевидно, что и этот элитный комплекс ничем не отличается от других конюшен. Ей был вполне знаком феномен, когда клиенты женского пола, часто превосходящие числом клиентов-мужчин, отчаянно, изо всех сил пытались добиться расположения единственного инструктора, ревностно наблюдая друг за другом и оговаривая коллег. Пренебрегая всем, они думали лишь о своем собственном престиже и собственной выгоде.

— Чем объясняется тот факт, что господин Кампманн больше занимался с Изабель Керстнер, чем с другими клиентами? — заинтересованно спросила Пия. — Вы намекаете на то, что между ними что-то было?

— Конечно, между ними что-то было, — подтвердила фрау Гросс, и две другие дамы не стали оспаривать это утверждение. — Кампманн и Изабель — родственные души, которые нашли друг друга. Обоих интересовали только деньги и личная выгода.

Оказывается, Кампманн не пользовался столь безупречной репутацией среди клиентов комплекса «Гут Вальдхоф», как Пие представлялось поначалу.

Боденштайн усадил молодую женщину на один из стульев.

— Простите, пожалуйста, — невнятно пробормотала та.

— Принести что-нибудь попить? — озабоченно спросил Боденштайн.

Женщина покачала головой. Только сейчас главный комиссар рассмотрел раны и ушибы на ее лице, которое при нормальных обстоятельствах, пожалуй, было бы достаточно симпатичным.

— Что с вами случилось? — спросил он. — Несчастный случай?

— Это мелочи, — женщина скривила лицо, затем расправила плечи. — Меня зовут Анна Лена Дёринг. Я пришла сказать вам, что в субботу вечером с половины седьмого до четырех утра мы были вместе с господином доктором Керстнером.

Боденштайн поднялся. Это тот самый человек, которого он искал и которого Керстнер хотел защитить!

За окнами раздался вой полицейской сирены, постепенно удаляющийся. Женщина сидела совершенно прямо на самом краю стула, ее руки лежали на коленях. У нее были большие голубые глаза, потемневшие от переживаний и страха.