И Роуз тут же пустила его в ход. Трудно судить, доставило ли это удовольствие принцу, но брови Его высочества поднялись вверх, как скоростной лифт.
— Прекрасно! Я идиотка! Но кто тогда вы? — Роуз попыталась вырваться. Она была сильной, но гораздо слабее его. — Как вы могли решиться на такое? — Она пристально смотрела ему в глаза. — Вы же образованный человек. Вы знаете, что это преступление. Даже здесь, в этой стране, где вам позволено почти все, вы не имеете права так поступать.
— Как? — Хассан рванул ее к себе. Его серые глаза горели. — Что именно, вы думаете, я собираюсь с вами делать?
Роуз набрала в легкие побольше воздуха.
— Что именно я думаю, ваше широко-глубоко-высочество? Вы похитили меня, — бросила Роуз ему в лицо. — Вы удерживаете меня здесь против моей воли. — Она потеряла контроль над собой. Даже во время прямых репортажей из горячих точек, когда вокруг рвались снаряды, она держала себя в руках. Но сейчас… Слезы обжигали ей глаза. Слезы гнева и отчаяния. — Если у вас есть воображение, представьте себя на моем месте! Что бы вы сделали?
Неожиданно руки Хассана, только что сжимавшие запястья Роуз, оказались у нее на спине, нежно поглаживая и успокаивая. Она положила лицо ему на грудь и уткнулась в черные одежды. Уверенное биение сердца, добрые, сильные руки… Ей вдруг стало так уютно, так спокойно. Как давно ей хотелось поплакать, просто выплакаться. Сколько лет прошло? Пять или шесть? Пожалуй, еще больше.
На самом деле Хассан не собирался ее утешать. Просто он привык к женским истерикам. Наверное, у него был большой опыт общения с женщинами. Эта мысль была неприятна Роуз. Оттолкнув от себя принца, она гордо вскинула голову и улыбнулась.
— Простите. Терять контроль над собой это так… — Она снова всхлипнула и ладонью смахнула слезу со щеки. — Так недостойно. Я никогда не позволяю себе такую слабость, просто сегодня тяжелый день. Если вы не возражаете, я пойду прилягу ненадолго в той темной комнате. — Роуз повернулась и пошла к спальне.
— Роуз, — окликнул ее принц. Ей никогда не нравилось ее имя, но сейчас Хассан произнес его так, будто оно было самым прекрасным словом на свете. Роуз остановилась, замерла и стала ждать, что он скажет дальше. — Обещайте мне, что никогда больше не сделаете ничего подобного. — Роуз повернулась и с вызовом посмотрела ему в лицо. В глазах Хассана больше не было злости. — Пожалуйста, — попросил он.
Роуз поняла, что эта просьба далась ему нелегко.
— Я ничего не могу вам обещать, — с сожалением в голосе ответила она. — Если у меня появится возможность убежать, я убегу.
— Вы сами осложняете свою жизнь.
Роуз пожала плечами.
— Вы не должны удерживать меня силой.
— Я надеялся, что вы поймете — вы здесь гостья. Вы сами вынуждаете меня относиться к вам как к пленнице.
— Вы могли бы пригласить меня.
— И вы бы пришли?
Может быть, и пришла бы. Может быть, даже прибежала. Но он не узнает об этом. По крайней мере, сейчас.
— Что ж, пора принять реальность такой, какова она есть.
Мгновение Хассан пристально смотрел на нее. Его лицо было мрачным. Потом он подошел, стянул с шеи Роуз длинный шифоновый шарф и, не говоря ни слова, обернул его вокруг ее запястий. Это был символический жест, но он не оставлял никаких сомнений в том, что теперь она пленница. Намотав свободные концы шарфа на руку, Хассан резко дернул Роуз и притянул к себе.
Роуз попыталась сопротивляться, но принц схватил ее за плечи так грубо, что она онемела от боли. Ее голова непроизвольно откинулась назад. Она была такой жалкой, такой уязвимой.
— Вы этого хотели? — злобно спросил Хассан.
Роуз не могла поверить своим ушам. Она подумать не могла, что он способен на такое. Роуз пролепетала, что он совершает большую ошибку, но Хассан не слушал ее.
Его губы были грубы и бесстыдны, они словно наказывали ее за непослушание. Разум говорил Роуз, что она должна сопротивляться, но женский инстинкт удерживал ее от сопротивления. Инстинкт настойчиво твердил ей, что этот сильный мужчина сможет защитить ее от невзгод, сможет дать ей здоровых детей и не пожалеет сил ради благополучия своей семьи.
Это так естественно, когда женщина выбирает самого сильного мужчину из своего окружения. Так было во все века. Настойчивые, провоцирующие движения его языка затуманили ей голову, но в эту минуту она еще не знала, что и сама покорила его. На несколько долгих блаженных секунд Роуз растаяла, растворилась в этом неведении, отдавая Хассану всю себя.
О, да! Она хотела этого. Она хотела его. Больше пяти лет она не обращала внимания ни на одного мужчину, но в тот момент в самолете, когда их глаза встретились, она поняла, что именно этого мужчину ждала всю жизнь.
Роуз уже забыла обо всем на свете, она была согласна на все, но вдруг Хассан резко отпустил ее. Роуз едва устояла на ногах. У нее кружилась голова. Секунду Хассан смотрел на нее, затем отступил.
— Мне тоже не нравится терять над собой контроль. — Его лицо превратилось в напряженную маску. — Но теперь мы квиты, — сказал Хассан, резко повернулся и вышел из шатра.
Роуз не понимала, что происходит. Задыхаясь, она едва держалась на ногах; пошатнувшись, схватилась за спинку стула, потом за стол, не сводя глаз с шелкового шарфа, который принц стянул у нее на запястьях. Она дрожала, но уже не от ярости. Хассан зажег в ней огонь желания.
Сбросив шарф на пол, Роуз освободила руки и бросилась к выходу. Ее встретила темнота пустынной ночи. У входа в шатер, растянувшись, лежала длинноногая борзая, чуть дальше стоял вооруженный охранник. Встретив разгневанный взгляд Роуз, он почтительно поклонился.
Вдруг Роуз услышала шум мотора. На большой скорости «лендровер» выехал из лагеря. Хассан, должно быть, куда-то спешил. Наверное, сообщить средствам массовой информации об ее исчезновении.
Роуз вздернула подбородок и сказала себе, что рада видеть, как он уезжает. Лагерь сразу же опустел. Борзая, почувствовав одиночество Роуз, подошла и носом уткнулась ей в руку. Роуз погладила ее по узкой шелковистой голове, потом осмотрела свою темницу.
На дорогом ковре были рассыпаны финики. Роуз начала собирать их, потом вдруг осознала, что делает, и, разозлившись, удалилась в спальню. Собака улеглась около кровати.
«Ждет возвращения хозяина, — подумала Роуз. Ну, уж, нет. Здесь только одна постель. Это большая постель, но я пришла первой и не собираюсь ни с кем делиться». Однако внутренний голос подсказывал ей, что после поцелуя Хассана она вряд ли устоит.
Что же, черт возьми, она делает? У нее не было привычки прыгать в постель к первому попавшемуся мужчине, а тем более к тому, кто ее похитил. Она была слишком занята в последнее время, чтобы думать о любви. Никакой любви! И точка!