Ужасающая гримаса, долженствовавшая быть улыбкой, мелькнула на иссиня-черном лице дроу.
Утро накрыло всех липким холодным туманом, сковывающим члены и заставляющим содрогаться от бесплотных попыток согреться. Утренний марш не задался. Люди шли медленно и как-то неуверенно — вчерашняя сцена буквально давила на их разум и вызывала кучу вопросов, отвлекающих от наблюдения за окрестностями.
— Семен! Ссешес то есть, подожди, вопрос есть.
— Ну, Валерий Сергеевич, спрашивай.
— Тут Сергей сказал, что тебе лет под пятьсот? И вроде лет триста войной занимаешься?
— Есть такое дело.
— А если не секрет — против кого вы там воюете?
— Да не особый секрет — против всех.
— Всех — это кого?
— Гномов, эльфов, орков, ну и вас, людей, до кучи. Мы вообще-то народ добрый…
К вечеру вопрос о карте или языке встал ребром, дальше идти в пустоту было нельзя. Единственный способ заполучить нужного человечка заключался в активной охоте на клиента на большой дороге. Хотя вероятность получить пулю или осколок вместо клиента и карты присутствовала. Но в текущем состоянии команду вести в бой было просто нельзя. У старшины плохо работала нога — организм еще не привык к резкому выздоровлению и периодически напоминал о себе, — во всяком случае, опирался на ногу старшина с опаской.
Поэтому я занялся подготовкой к мероприятию. Отправив ребят за дровами, мы со старшиной принялись разбираться с вооружением. Если старшина занимался чисткой карабинов, то я принялся из гранаты, стрелы и такой-то матери сооружать вундервафлю. Оказывается, если открутить от гранаты ручку и снять терочный запал, оставив детонатор, внутренний диаметр трубочки детонатора оказывается замечательно подходящим для стрелы с обмотанным изолентой древком без наконечника. В итоге при ударе гранатой о твердый предмет стрела окончательно входит в детонатор и вызывает взрыв, в отличие от штатного способа использования, мгновенно. Да понятно, что использование самоделок безо всяких предохранительных устройств — очень опасное дело. Но они имеют много плюсов, начиная с большой дальности использования, по моим прикидкам, под восемьдесят — девяносто метров, и мгновенного срабатывания, в отличие от пяти — семи секунд базовой гранаты. Подготовив таким образом три стрелы с сюрпризом и аккуратно их разобрав на всякий пожарный, я обратился к старшине:
— Валерий Сергеевич, приказ на сегодня такой: становимся лагерем, окончательно долечиваемся и разбираемся с оружием. Мне надо понять, на какие возможности ориентироваться при планировании следующей операции.
— Сделаем, командир.
Достав пулемет, я с озабоченным видом начал его рассматривать. В комплекте были три пятидесятипатронные ленты и футляр с запасным стволом, в принципе — стандартный MG-34, но проблема состояла в том, что, кроме названия и внешнего вида, я о нем ничего не знал, а старшина об оружии вероятного противника знал еще меньше моего. Методом научного тыка мы со старшиной нашли предохранитель, над спусковой скобой в верхнем положении стояла буковка А, в нижнем — S. При нажатии защелки крышка приемника откинулась. Вынув ленту, мы потом очень долго пытались ее правильно вставить обратно, но вроде бы разобрались. Передернув затвор, поставив предохранитель в положение S, старшина нажал спусковой крючок — выпавший патрон и тишина подтвердили наше предположение.
— Командир, а старший сотник — это сколько человек в подчинении?
— Порядка двухсот. Наземная разведка выполняет довольно специфические задачи для наших правителей.
— Это, наверное, типа нашего осназа. Значит, по нашему уставу, ты майор осназа. Сработаемся, значит, товарищ майор.
До обеда, обследовав оставшихся раненых, я выяснил скорость наполнения своего магического резерва — порядка суток на простейшее лечебное заклинание. Данный факт меня не особо порадовал. Но в принципе оставшиеся раны не требовали немедленного вмешательства — были поверхностными, так что их решили залечивать естественным методом.
По поводу применения лечебных заклинаний у меня состоялся довольно содержательный разговор с Сергеем. Молодой, теоретически подкованный комсомолец просто физически не мог смириться с использованием магии:
— Нет, ну, может, в вашем мире вы это колдовством и называете, магией там всякой… Но мы-то точно знаем, что колдовства нет, а все непонятные явления можно объяснить научно. Так что это, должно быть, излучение какое-то, у нас еще не открытое. Обнаружили ведь ученые излучение от распада радия, например, и рентгеновское излучение. А они на человека влияют, науке это известно, так вот и это тоже влияет, по-особенному. Да, многое еще науке неизвестно, но в суеверия впадать не нужно. Сегодня неизвестно — завтра будет известно. Наука на месте не стоит, а особенно наша, коммунистическая.
В ответ на этот монолог я лишь пожал плечами, а старшина, растирая место недавнего ранения рукой, с трепетом в голосе выдал:
— А не все ли равно — хоть пусть от черта! Все нам в помощь, а это главное! Да и, командир, спасибо тебе за ногу. Я уж думал, отбегался. С такой раной, как у меня была, либо от гангрены помирать, либо из-за нее же в лучшем случае напрочь ногу в госпитале коновалы отрежут. Так что, если тебе для твоей магии чего-то надо — травок там каких или кошку сварить, — ты обращайся, поможем! Все больше парней спасем!
На следующий день отъевшиеся окруженцы выглядели повеселевшими, что не могло меня не радовать. У старшины наконец-то разработалась нога, и поэтому я решил выдвинуться восточнее. К десяти часам утра остановились на дневку. Пообедав кашей и сварив котелок кофе, на который ушла последняя вода из фляг мотоциклистов, мы определили очередность охранения и поспали до четырех часов вечера. Через восемь километров натолкнулись на проселочную дорогу, по которой, судя по следам, недавно перемещалась крупная войсковая группа. С удобством разместившись на высоте пяти метров в развилке разлапистой сосны со сломанной верхушкой, я приготовил спецбоеприпас, поместив его в слоты быстрого заряжания на луке. Старшина с бойцами разместился на этой же стороне дороги в придорожных кустах, за поваленной лесиной. После более чем трех часов ожидания мои уши услышали приближающийся с запада звук одинокого двигателя. Сделав знак приготовиться, я натянул тетиву с первой стрелой. Из-за поворота на дорогу выехал четырехосный монстр с маленькой длинноствольной пушкой. Особенно меня порадовала рамочная антенна, огибающая его корпус, — это давало надежду на наличие командного состава. Брезентовая крыша данного чуда просто просила чего-нибудь взрывающегося. Первая стрела ударила в середину брезентового тента и, отрикошетив, без взрыва упала на дорогу. Чертыхнувшись, я схватил вторую. В это время из-под тента показалась голова в немецком шлеме. При попадании по центру тента взрывом эту любопытную голову просто оторвало и отбросило в кювет. Всадив в максимально возможном темпе последнюю стрелу во внутренности бронеавтомобиля, я добился остановки восьмиколесного агрегата.
Выбежавшие из придорожных кустов бойцы, дождались моего подтверждения об отсутствии шевеления в бронемашине, перелезли через борт и открыли боковые дверки.
Авральный шмон силами пяти человек занял порядка трех минут. Разжились двумя карабинами, двумя МР-40, двумя пистолетами и ящиком гранат. Так же из-за разбитой рации был извлечен оглушенный язык с планшетом, в котором обнаружили долгожданную карту. Связав языка и подхватив ящик с боекомплектом от разбитой пушки, мы быстрым шагом удалились в северном направлении. Предварительно я подобрал несработавшую стрелу и аккуратно ее разобрал — потом пригодится.
03.07.1941
Неизвестный немецкий офицер
Словно гром среди ясного неба мы воспринимаем известие о нападении на Советский Союз. В Гайе выслушиваем обращение Адольфа Гитлера, в котором он объясняет свое решение угрозой распространения большевизма. И вот, с дурным предчувствием того, что повторяем судьбы солдат тысяча девятьсот четырнадцатого — тысяча девятьсот восемнадцатого годов, мы выдвигаемся на восток.