Глаза его весело заискрились.
— Ничего страшного, пока дверь остается запертой.
— И ты не возражаешь?
— Почему это вдруг?
Кристина залилась багровым румянцем.
— Это кажется таким…
— Страстным и чувственным?
— Чувственным? — нерешительно промямлила Кристина, словно впервые выговаривала подобное слово.
— В этом нет ничего плохого, дорогая. Наоборот, это огромное преимущество. И у тебя большой природный талант.
— Это действительно так?
Он и вправду имеет дело с воплощенной невинностью! И это несмотря на то, что она уже не так молода и может считаться почтенной замужней дамой!
— Клянусь, — прошептал он.
— Мне вдруг захотелось отыграться за все потерянное время.
Макс не понял, шутит ли она или говорит всерьез. Уж очень тихо говорит.
— Я готов, — предложил он, вынимая шпильку из ее волос, — помочь тебе возместить все, что было утрачено, и на много лет вперед.
Он вытащил вторую шпильку.
— А если я окажусь слишком требовательной? — спросила она, заранее радуясь столь соблазнительной возможности.
— Сделаю все, чтобы ублажить тебя, — лукаво подмигнул он.
Кристина счастливо вздохнула.
— Должно быть, ты — греза каждой женщины, обернувшаяся явью.
Максу вдруг стало не по себе, такое неподдельное восхищение звучало в ее словах.
— Держи, — велел он, ссыпав шпильки в ее ладонь.
— Предупреждаю, — игриво заметила она, согретая его близостью и своим трепетным предвкушением, — что могу оказаться далеко не столь уступчивой, как была раньше. Видишь ли, я впервые испытала наслаждение и, придя в восторг от собственных подвигов, чувствую себя всесильной.
— Интересно, — хмыкнул он — человек, который всегда чувствовал себя всесильным. — И что теперь? Собираешься взять власть надо мной?
— Возможно, — улыбнулась она. — Как только научусь плавать немного лучше… говоря метафорически. Лулу сказала, что ты для этого самый подходящий наставник, и была права. О Господи…
Мимолетная гримаска изумления промелькнула на ее лице.
— Наверное, мне не стоило говорить этого. А мужчины тоже так откровенны со своими друзьями?
— Не знаю. Лично я — нет.
Еще две шпильки оказались в его пальцах, и бледно-золотые волосы рассыпались по ее плечам.
— Думаю, в твоей жизни столько дам, что нет необходимости обсуждать…
Она внезапно задохнулась. Он пропускал сквозь пальцы шелковистые пряди, и осторожные касания пробуждали необычайно сильные волны жара, обжигавшего ее лоно. Кристина в изнеможении прикрыла глаза.
Втайне довольный тем, что ушел от скользкой темы, с наслаждением перебирая роскошные пряди, он нетерпеливо ожидал, когда эта потрясающая женщина, которую он с такой неохотой взял сегодня на прогулку верхом, оседлает его. Запустив руки в золотистую гриву, он привлек Кристину ближе к себе. Она с готовностью подалась вперед, и он лизнул ее губы.
— Мне все равно, кто возьмет верх, пока мы будем свято, соблюдать условия.
— Какие именно? — шепнула она, дотронувшись до его языка своим.
— Мы даем друг другу вдвойне все, чего бы ни захотелось.
— Чудесно, — выдохнула она. — По рукам.
Такая сговорчивость заставила его плоть мгновенно рвануться вверх, и Кристина, ощутив эту напряженную твердость сквозь мягкую замшу, погладила ее ладонью. До чего же он велик!
Мысль об этом опалила ее жаром.
— Попытаюсь быть послушной и не спешить, но…
Она на миг затаила дыхание, ощутив ладонью внезапный резкий толчок.
— …но не могу ни за что ручаться…
В эту минуту и он, казалось, потерял всякую способность сдерживаться. Маленькая ручка будила в нем давно забытые желания и ощущения. Однако, понимая, что медленный путь приносит более сладкие плоды, Макс убрал ее руку.
— Позже, — пообещал он и, схватив ее, уложил на подушки. — Потерпи минуту, я сейчас.
Нагнувшись, он поспешно стянул сапоги, чулки и обернулся к ней:
— Кажется, мы снова возвратились к тому, с чего начали. Я сниму с тебя блузку, ты сорвешь с меня рубашку и так далее. Посмотрим, сумеем ли мы раздеться до того, как кончим.
— Значит, не одна я так нетерпелива!
Его ресницы чуть опустились.
— Мои друзья были бы шокированы.
— И мои тоже.
— Я не жалуюсь.
— И я тоже. Наоборот, — заметила она, лениво потягиваясь, так что большие груди соблазнительно встали острыми холмиками. — Боюсь, что эта вакханалия чувств так захватила меня, что я готова пренебречь всеми наставлениями своей матушки.
— Так, значит, она ничего не рассказала об этих наслаждениях? — осведомился Макс, касаясь затвердевшего соска, натянувшего ткань ее блузки. — Знаешь, я даже рад.
Он чуть сжал тугой бугорок большим и указательным пальцами и не смог заставить себя признаться, что ревновал бы ко всем мужчинам, бывшим до него. Вместо этого он выпалил:
— Рад, что все это ты берегла для меня.
— И это, — прошептала она, предлагая ему другую грудь. Восхитительная боль между бедер подстрекала ее на такие выходки, о которых она и не помышляла раньше.
Макс легонько стиснул второй сосок, ощущая, как он набухает под его пальцами, и, стоило ей качнуться к нему и тихо застонать, легонько толкнул ее назад, так что соски нестерпимо заныли.
О Боже, она сейчас кончит от одного прикосновения, полностью одетая, а ведь он даже не поцеловал ее.
— Пожалуйста, — едва слышно попросила Кристина. Он понял, о чем она просит, но отпустил ее, и она тихо протестующе застонала. Но Макс ответил нежным поцелуем, снова уложил ее и пообещал:
— Скоро. Очень скоро.
Расстегнув пуговки, он с ловкостью, приобретенной опытом, стянул блузку с ее плеч, ниже, еще ниже, приподнял Кристину и держал, пока она не высвободила руки из рукавов.
В комнате было довольно прохладно, но Кристина так разгорячилась, что ощутила лишь облегчение. И судорожно принялась расстегивать пояс юбки.
— Не смей, — велел он, отводя ее руки. — Я не разрешаю.
Ее горящий взгляд встретился с его властным.
— Придется.
Он понимал, что она имеет в виду.
— Как только я раздену тебя, — пообещал он, берясь за пуговицы юбки.
— Жаль, что я не могу послать тебя ко всем чертям, — бросила она, изнемогая от нервного ожидания.
Макс чуть приподнял брови:
— Вы меня удивляете, княгиня.
Он не думал, что она может ругаться. Еще вчера она казалась такой чинной, почти чопорной!
— Может, и я заставлю тебя томиться, когда буду раздевать.
— Если сумеешь продержаться так долго.
Он приподнял ее бедра, стащил юбку и бросил в изножье кровати.
— М-м-м… как сладко.
Она осталась обнаженной: изящный изгиб бедер, светлые завитки венерина холма, нежный розовый живот — вся эта красота предстала его взору. И она желала его: об этом свидетельствовали предательские капельки влаги на кружеве волос.