– Дим, можешь пока около двери на лестнице постоять? Нам надо женские делишки обсудить, – Алеся походу отмерла.
– Только без крови.
Глава 4
– Я люблю тебя!
Как сказано в священном писании: "В типичном школьном гареме должны быть подруга детства, сестра главного героя, первая красавица школы, первая любовь, которая хрен пойми где пробадялась полжизни, кто-нибудь из представителей ученического совета, медсестра, переведенная ученица и училка; также возможны любые комбинации ролей, ведь сестра может оказаться подругой детства и при этом ещё и президентом студсовета…" Почему в священном писании расписываются шаблоны для гаремов, я, хоть убей, не знаю. Все что я знаю, так это то, что я заманался караулить от любопытных глаз дверь на крышу. Алиса, Алеся и Викусик там уже полчаса что-то обсуждают, а толстая железная дверь и моё нежелание не дают мне услышать их переговоры. Ученики, прилетевшие на ультразвук, издаваемый Максом, смекнули, что я, сидящий на лестнице на крышу в корпусе для кружков, имею к его "неприятности" какое-то отношение, и то, что сейчас происходит на крыше, тоже имеет к этому отношение. И почему эта тупая биомасса, по недоразумению являющаяся кучкой учеников, становится умной именно тогда, когда это не нужно? Я спустил с лестницы уже четверых искателей приключений на свою задницу, ещё несколько обговаривают, как будут брать проход штурмом. А я просто стою, делаю рожу пострашнее да отвешиваю люлей всем желающим. И от этой рутины меня аж на философию потянуло. И нет, это не моё резко появившееся способность предсказывать (я про гарем и священное писание), это просто забавный факт. Просто я очень надеюсь, что из этой толпы не выйдет какая-нибудь условная девушка и не предложит мне встречаться. О, толпа редеет. Нашли другой путь? А в прочем не важно. Меня несколько напрягает один факт, который я заметил буквально только что: близняшки ни разу даже не попытались использовать способности, а ведь их пытались изнасиловать. Просто я бы хренакнул козла тьмой так, что он ещё несколько суток будет жить исключительно под мощными прожекторами. Стоп! Я же так и сделал.
Вся эта ситуация кажется очень мутной. Ну вот зачем Снегиревым понадобились близняшки? Причем, судя по действиям одного конкретного индивида, добыть их нужно любой ценой. Также не все ясно с Викой, хотя лезть в ее причины я и под страхом смерти не буду. И что больше всего меня пугает, так это то, что я снова стал сильнее. Частичная трансформация не есть полная, а сломанный позвоночник не залечивается благим словом и подорожником. И это спустя полтора часа после получения нового ранга. Прикола ради я начал отжиматься прямо на лестнице, и результат меня разочаровал. Я двадцать минут отжимался и не устал, а задолбался. Руки не ныли, сердце не пыталось сломать ребра изнутри, я даже не хотел умереть, а ведь отжался больше тысячи раз. Снизу, где-то на первом этаже, послышался милый девичий голосок с чудовищным акцентом, а потом быстрые приближающиеся шажки. С грустью вспомнились слова Макса про эпизод с переведенной ученицей. То, что поднималась по лестнице она, я даже не сомневался. Я только надеюсь, что она поднимается либо не сюда, либо чтобы как следует мне втащить. Пожалуйста, святой автор, пусть это будет не очередное признание.
Девушка взлетела на площадку четвертого этажа и замерла, встретившись взглядом со мной. Прямые черные волосы до плеч, узкие черные глаза, лицо явно азиатского происхождения, аккуратный носик, ярко выкрашенные в алую помаду пухлые губы, почти белая кожа, резко контрастирующая с остальными чертами японки. В общем, для своей страны она была очень симпатичной, но вот на фоне здешних девушек меркла. Неловко, японка считает, что я ее домогался, а я впервые ее рассмотрел не издалека. Имя ее я вообще как в первый раз услышал, так сразу и забыл. И дело не в том, что она мне не нравилась, нет. Мне просто было все равно. Помню, когда я впервые услышал про переведенную, я удивился, мол могла бы и в нормальную школу перевестись, зачем в эту помойку лететь аж из Японии. Да, у нашей школы есть своя репутация элитного учебного заведения, но, зайдя внутрь, все что ты найдешь, это некомпетентных преподавателей сборки СССР, предвзятое отношение к себе, будто это ты тут учить должен, а не тебя, старомодную систему обучения и полную обособленность от внешнего мира. У нас на уроках информатики мы по очереди в одном компе работаем всем классом. Короче, элитное учебное заведение, да элитность ничем не обоснована, хотя возможно лет десять назад здесь было прям вах.
– Дмитрий-сан, я долго… думала про ваш… порыв, – японка, подыскивая слова, обратилась ко мне. У меня есть претензии. Я Дима, Дим, возможно Димон, в крайнем случае Дмитрий. Но точно не Дмитрий-сан. Я понимаю, что в Японии суффиксы очень важно использовать по отношению к человеку, чтобы показать уважение, но мы же в России. Да и про долгие размышления явно преувеличила, я уверен. Вика поцеловала ее около полутора часов назад, а полтора часа, это нихрена не долго. Я слышал, мол в Японии девушку стоит просто приобнять, чтобы у нее сорвало крышу, но никогда в это не верил. Да и если судить по долгим паузам в ее обращении, становится ясно, что русского языка она почти не знает. – Я решила, что… за столь… бесчестный поступок ты должен взять ответственность.
Спасибо, что без "я люблю тебя".
– Дима-сан, я люблю тебя!
Как изобразить звук, запикивающий маты по телеку?
Я лениво оглянулся в поисках таблички "Этому парню нужно дать". Что-то не видно. Может, это только я ее не вижу? Японка трактовала мои действия как-то по-своему: она подошла ближе, одну руку положила мне на руку, а второй указала мне куда-то в область груди:
– Ты… Тебя.
– Ага, я понял. Подожди тут минутку, – я отцепил ручку японки от своей и пулей бросился на крышу. Захлопнув дверь, подумал было на всякий случай подпереть его Викой, точнее ледником, в котором она заточена, но отвлекся на картину, творившуюся здесь. Пока Алиса с явным удовольствием прижимала к себе заметно посиневшую толи от переохлаждения толи от недостатка воздуха Вику, Алеся бегала вокруг ледника, поливая его струями пламени, сама при этом истекая потом. Уже не буду акцентировать внимание на том, что Алиса, видно из своих каких-то соображений, полностью расстегнула блузку, а Алеся настолько истекла потом, что ее лифчик четко просвечивал через блузку. Услышав хлопок двери, девушки дружно уставились на меня, а я от увиденного подвис. Они реально не умеют работать со своими способностями. И до меня это дошло только сейчас, а не когда они изображали инфузорию туфельку в классе рисования. Правда, долго так простоять не получилось: дверь на крышу (на минуточку, железную толстенную дверь) нафиг выбили с петель, ещё и разрезав на две аккуратные половинки, и из проема вышла японка с МАТЬ ЕГО КАТАНОЙ в руке. Как бы логично: японская девушка и меч у нее японский, непонятно только откуда она его достала, не под юбкой же такую махину держать. Есть стереотип, будто японские девушки скупы на эмоции. Так вот, это пиздеж. Личико японки выражало что-то среднее между безумием и удовольствием, эдакое ахегао с желанием твоей скорейшей мучительной смерти.
– Дима-сан, минута прошла, а вы не приняли мою любовь, – девушка перестала запинаться, подбирая слова, да и ее чудовищный акцент пропал. Под четыре пары охреневших глаз японка взяла в обе руки катану и ударила меня сверху-вниз. Жгучей невыносимой болью отозвалась рука, запахло палёным мясом, и катана улетела куда-то с крыши. Надеюсь, я отбил ее не в какого-нибудь бедолагу, весело удирающего с последнего урока. А то это ну максимально обидно и нелепо, получить летящим мечом в голову посреди пустой улицы. Рука моя, после прожарки на солнце под соусом из тени, из себя представляла обугленное нечто, очень отдалённо напоминающее руку. Бедная моя правая, мы столько вместе прошли, а в итоге из-за одной безумной девки ты так бесславно погибла. Японка не растерялась и, пару секунд порывшись где-то под юбкой, достала вторую катану. Я даже знать не хочу ни сколько у нее ещё мечей там, ни где у нее они там находятся. Я условно предположу, что у японки под юбкой вход в другое измерение. Так всем все понятно.