Читать интересную книгу Кольцо светлой воды - Гейвин Максвелл

Это было похоже на то, как будто бы мальчики были центральной фигурой освещённого фонтана в стиле барокко, и когда они нагибались к поверхности со сложенными лодочкой руками, вверх ударял новый поток искр в том месте, где погружались их руки, и опускался затем хрупким сияющим каскадом. Когда я сам добрался до воды, то как бы погрузился в серебряную патоку, голые ноги просто протискивались сквозь плотную массу мелкой рыбёшки, как сквозь сплошное и нехотя поддающееся месиво. Возникало такое непреодолимое желание сгребать и разбрасывать их, кричать и смеяться, как если бы мы были искателями сокровищ, которые наткнулись на легендарные подвалы императорских драгоценностей и разбрасывали вокруг бриллианты как солому. Мы просто упивались рыбой, сходили от неё с ума, были счастливы от рыбы в этой сверкающей оранжевой сфере из воздуха и воды. Близнецам было лет тринадцать, а мне примерно тридцать восемь, но это рыбное чудо вызывало у нас одинаковую реакцию.

Мы так увлеклись в своём восторге, превращая сбившиеся в кучу миллионы рыбёшек в сверкающий фейерверк, что только некоторое время спустя я задумался над тем, что же загнало этот гигантский косяк молодняка кильки или "грязь", как её называют в этих краях, в наш залив, и почему, вместо того, чтобы рассыпаться по морю, её с каждой минутой становилось всё больше и больше на этой отмели. Затем я увидел, что в ста метрах отсюда поверхность воды вспенилась от скумбрии, косяки которой поднимали буруны на гладкой поверхности прилива. Скумбрия гнала перед собой эту мелочь в узкий залив и держала её там, но и сами преследователи были не в состоянии повернуть назад. Их в свою очередь оттесняла от моря стая бурых дельфинов, которые плыли по внешнему краю косяка и прижимали скумбрию всё ближе и ближе к берегу. Охотники и преследуемые выжимали мелочь кильки вовсе на песок, и вскоре каждая небольшая волна стала выплескивать на берег россыпь серебряной мелюзги. Я удивился было тому, что дельфины так долго не могут насытиться и убраться восвояси, и только тогда заметил, что подобно мелюзге и скумбрии, которых они загнали сюда в залив, выход дельфинам в открытое море был также отрезан. Позади них, чернея на фоне блёклой на закате воды, вздымался острый как сабля плавник самца дельфина-касатки, самого страшного врага всех обитателей моря, как малых, так и больших, неприступный зверь. Одним своим присутствием, своим грозным видом он контролировал миллиарды жизней, сгрудившихся между ним и берегом.

Утром при отливе был мертвый штиль, и море, спокойное как горное озеро, насколько хватало взора, отошло от берега метров на двести. То, что оно оставило после себя на линии прилива, которая теперь проходила по склону белого песка у подножия дюн, в это утро было похоже не на смолёный канат, опоясывающий залив.

Песок был голубовато-серым и белесым от тушек миллионов и миллионов неподвижных мальков и прочей мелюзги. Когда взошло солнце, чайки наелись до отвала и молча сидели нахохлившись с безразличным видом длинными рядами на мокром песке поближе к морю, а солнце, которое только что поднялось из-за холма, отбрасывало длинные, чопорные тени.

Я набрал несколько вёдер мелочи и хранил их по возможности в прохладном месте в те жаркие солнечные дни сентября. Но манна, как и всё остальное, должна быть по крайней мере пятидесяти семи сортов. Ведь когда небеса посылают нам изобилие, оно слишком часто бывает однообразным. Первое блюдо, приготовленное из этого снетка, вызвало у меня восторг новизны и невероятной удачи, схожие с тем удовольствием, которое я испытываю первые несколько дней от какого-либо незатейливого, но нового сокровища, подобранного на берегу после шторма. На второй раз оно уже утратило кое-что, а на шестой и седьмой раз я уже пресытился ею, а у меня ещё было целых три полных ведра. Джонни, который проявлял неестественную страсть к любого вида рыбе, съел гораздо больше, чем я, но в вёдрах как будто бы и не убавилось. Ко мне приехал гость, и мы с ним готовили рыбные пироги и запеканки, уху, похлёбки, приправы и заливное, и, наконец, в одно прекрасное утро рыба стала пахнуть. Тогда мы начали пользоваться этой рыбёшкой в качестве приманки в ловушках на омаров, но немного спустя и омары вроде бы пресытились ими.

Так уж случилось, что примерно в это же время я отправился в одну из своих редких поездок за покупками в Инвернесс. Вторым блюдом в меню за обедом в гостинице был жареный снеток, и вся столовая была пронизана очень аппетитным некогда ароматом. Я уехал из гостиницы с таким видом, как будто бы под столом обнаружил чей-то труп, и с тех пор года два не мог притронуться к снетку.

Глава 5

Меньшие представители племени китовых бывают в Камусфеарне каждое лето. Иногда большие киты: синие и полосатики, величаво проплывают по проливу за маяком, но они никогда не заходят в залив, так как только при самом высоком приливе там бывает достаточно воды, чтобы вместить их гигантскую тушу.

Изо всех морских тварей киты вызывают у меня особое восхищение, которое, возможно происходит из знания об их чрезвычайно развитом мозге в связи с неразгаданностью, напряженностью и смутностью того мира, где проходит их жизнь.

У них в мозгу так много извилин, что даже высказывались предположения о том, что, если бы не обескураживающее отсутствие конечностей, то они, вполне возможно, обошли бы человека в господстве на земной поверхности. И всё же очень большое число людей, судя по чисто внешним признакам размеров и среды обитания, путают их с большими акулами, мозги которых ничтожны и рудиментарны. Хоть китобои с давних пор рассказывают странные истории об исключительных умственных данных объектов своей охоты, лишь относительно недавно эти факты стали общеизвестны. Американские океанариумы дали возможность бурым и простым дельфинам проявить себя как высоко интеллектуальным, дружелюбным и игривым личностям, которые охотно выражают желание общаться с человеком и доставлять ему радость. Они играют со служителями в мяч, подымаются из воды, чтобы поприветствовать их и с удовольствием достают из воды случайно попавшие в бассейн предметы, как дамские сумочки и прочие подобные им вещи. Они также проявляют друг к другу бесспорный альтруизм, как и многие другие животные, а возможно и в гораздо большей степени, их поведение очень выгодно отличается от человеческого. И всё же из-за жира и ворвани, которые защищают их от холода в арктических морях, человек с испокон веков уготовил китам самую зверскую и жестокую смерть из своего арсенала : гарпун, глубоко впивающийся в живую плоть.

До самых недавних пор зоологи считали, что киты - немые, и оставалась нераскрытой как система связи, которая обеспечивает согласованные действия далеко разбросанных животных, так и "шестое чувство", с помощью которого они обнаруживают наличие объектов в слишком тёмной для зрения воде. Мы слишком долго исходили из тупой предпосылки, что чувства, которыми другие живые существа воспринимают свой мир, в значительной степени схожи с нашими. Но в действительности, с помощью научных открытий, мы только сейчас начинаем приближаться к тем методам восприятия, которые всегда были у китов с рожденья.

Они не только слышат звуки в четыре раза выше по тону, чем в состоянии уловить человеческое ухо, но у них также есть высоко развитая система, очень сходная с недавно открытым радаром, который излучает постоянный поток сверхзвуковых сигналов, "отражающееся" эхо которых даёт им знать о местонахождении, размерах и, возможно, гораздо большем числе еще не разгаданных нами сведений, о всех объектах, находящихся в радиусе их действия. Подводными устройствами записи звука теперь установлено, что представители китового племени постоянно переговариваются между собой, издают такие звуки, которые очень редко, а то и вообще никогда не звучат, когда кит находится один и никого поблизости нет.

Раз человек не слышал их, то и считал, что киты - немые. Если крик боли кита при поражении его гарпуном был бы слышен, то вполне возможно, хотя и маловероятно, что человек возненавидел бы себя за их убийство, ибо зрелище того, как два взрослых кита удерживают над водой место раны китёнка, не сумело изменить отношения китобоев к ним.

Случайно оказавшемуся на берегу зрителю или пассажиру парохода, конечно же, нелегко понять при мимолётном взгляде на плавник бурого дельфина все эти сложные и интересные особенности их обладателя. Как это ни странно, совсем немногие даже знают о том, что бурый дельфин - это кит.

Бурые дельфины, длиной около двух метров, тучные, но изящные существа наиболее частые посетители из семейства китовых в заливе Камусфеарны. В отличие от шумливых простых дельфинов, это робкие, незаметные создания, и нужно потратить достаточно много времени и терпения, чтобы подробнее разглядеть их. Иначе просто видишь небольшой загнутый плавник похожий на зубец медленно вращающейся шестерни. Нужно время, чтобы сушить вёсла и оставаться неподвижным, нужна выдержка, чтобы любознательность возобладала над робостью. И тогда бурые дельфины выскакивают из воды совсем рядом с лодкой, как бы от удивления вдруг раскрывают рот, и на близком расстоянии забавное любопытство в их глазах проявляется так же отчётливо, как и на лице человека, на лице ребёнка, ещё не связанного условностями при проявлении эмоций. Их морда, подобно мордам всех китов, за исключением дельфина-касатки, представляется добродушной, даже любезной. Но они не дают себя разглядывать, и, после краткого удивления, ныряют далеко в сумеречную глубину. Они занимаются своим делом, и не задерживаются, чтобы поиграть, как это делают дельфины.