Вышли к кромке леса. Впереди вспаханное под зябь, припорошенное поле. Обходить его лесом очень долго. Прислушались. Осмотрелись. Ничего подозрительного. Вытянулись цепочкой: впереди Лавров, за ним все остальные, замыкающим был я. Отошли от леса метров триста. Все спокойно. И здесь откуда ни возьмись наперерез нам выехали три мотоцикла с колясками, а за ними открытая штабная машина. Не доезжая метров пятидесяти до нас, гитлеровцы остановились. Остановились и мы. Немцы о чем-то посовещались между собой, и один из них, видимо, офицер, через переводчика обратился к нам:
- Русские солдаты! Красная Армия разбита. Доблестные германские войска вступают в Москву. От имени командования предлагаю вам сложить оружие и сдаться в плен. Жизнь гарантирую.
Момент был крайне напряженный - отходить к лесу - расстреляют в спину, вступить в бой - слишком неравны силы. Надо пойти на какую-то хитрость. И Лавров, не теряя самообладания, произнес:
- Предлагаем пропустить нас. Прикажите не стрелять. У нас за плечами динамит.
Не нарушая строя, взяв оружие на изготовку, мы прошли в пятидесяти шагах мимо остолбеневших немцев. Не скажу, что спокойно. Это был, конечно, риск. Но именно такой риск и спас группу.
Мы отошли от немцев уже на приличное расстояние, когда те развернулись и поехали в село, а мы вдоль деревни, бегом, устремились к темневшему справа лесу.
В это время немцы на нескольких мотоциклах выехали за околицу. Штабной машины с ними теперь не было. Сначала они стали удаляться от нас, затем повернули вправо и вдоль кромки леса помчались по дороге наперерез нам. До леса оставалось совсем немного, но и немцы были рядом. Огнем из автоматов и винтовок мы вынудили их остановиться и залечь, а сами, отстреливаясь, перебежками добрались до леса. Здесь мы были в безопасности.
Почему именно так развивались события? Вероятнее всего, в штабной машине ехал какой-то крупный гитлеровский чин, и, опасаясь за свою жизнь, он приказал охране не ввязываться в бой. Возможно и другое - немцы не сомневались в том, что нас все равно удастся перехватить. Но они допустили существенную ошибку послали на перехват мотоциклистов. Если бы к нам наперерез из деревни вышла цепь пехоты, дело могло обернуться очень плачевно. Так или иначе, но на этот раз все закончилось благополучно. Наш командир в этой критической ситуации оказался на высоте и принял единственно верное решение.
У нас еще оставалось килограммов десять тола и три мины. Выйдя к Волоколамскому шоссе, решили заминировать дорогу. Мины поставили одну за другой, тщательно замаскировали.
Это было уже под утро. Нам очень хотелось увидеть результаты своей работы, что, надо сказать, удавалось редко. Расположившись в лесу, невдалеке от дороги, мы по очереди выходили к шоссе и вели наблюдение. Вскоре пошли танки два проскочили, не зацепив мин, третий подорвался. Многократное эхо прокатилось по окрестным холмам. Танк, вспыхнул. Из окутанной черным дымом машины стали выползать танкисты. Вскоре сработала и вторая мина.
В этот день мы вышли к Волоколамску. С опушки леса в бинокль были хорошо видны какие-то необычные машины с наклоненными назад кузовами, возле них суетились солдаты в серых шинелях.
- Это же наши! - говорю я и передаю бинокль Лаврову.
Тот посмотрел, но на всякий случай послал разведку. Двое наших ребят, одетых в гражданское, без оружия пошли к военным. Вскоре солдаты разбились на две группы - примерно по десять человек - и стали охватывать нас слева и справа. Вот они уже совсем рядом - конечно, свои.
Дали им возможность беспрепятственно окружить себя и "сдались". Потом закурили, потолковали с солдатами о фронтовых делах, кое-что рассказали о нашем рейде в немецком тылу. Минут через пятнадцать распрощались с артиллеристами и пошли по направлению к железнодорожной станции. Те машины, которые мы видели с опушки леса, оказались знаменитыми "катюшами". Они дали залп по наступающим фашистам и сменили позиции.
Гитлеровцы наседали. Станция несколько раз в течение дня подвергалась жестоким бомбардировкам: горели пристанционные здания, склады, элеватор, жилые дома. Быстро минуем пылающие строения и выходим на шоссе Волоколамск - Москва.
Усталость давит на плечи непосильным грузом. Скорее бы добраться до какого-нибудь жилья, повалиться на пол и спать, спать, спать...
Справа от нас какая-то деревянная будка. Кое-как втискиваемся в нее, валимся на пол и моментально засыпаем. Утром следующего дня снова выходим на шоссе. Ни машин, ни подвод. Впереди деревня.
На окраине села, размахивая пистолетом, нас останавливает майор с малиновыми петлицами.
- Кто старший?
- Я, - отвечает Лавров.
- Приказываю занять позицию вон там, - майор махнул пистолетом куда-то вправо, в сторону кустов.
- На каком основании? Мы... - начал было Лавров.
- Разговорчики! - майор поднял пистолет. - Выполнять приказ!
Такое обращение возмутило меня. Я подошел к майору, отвел его пистолет в сторону и заявил:
- Слушайте, товарищ майор, мы не бродяги, не окруженцы, не солдаты, потерявшие свою часть, мы разведчики штаба фронта. Вы не имеете права задерживать нас.
- Ничего не хочу знать! Есть приказ никого не пропускать.
- Веди нас в штаб, там разберемся, - сказал Лавров.
Майор убрал пистолет в кобуру, и мы пошли в деревню. В штабе полка нас выслушали, дали продуктов на дорогу и посоветовали идти в сторону Москвы по железной дороге - там, мол, еще ходят поезда.
Идем вдоль железнодорожного полотна и за каждым поворотом надеемся увидеть поезд. Но его все нет. И лишь часа через два-три на разъезде обнаружили пассажирский состав. Паровоз уж под парами. Бежим к поезду - откуда только берутся силы. Вскакиваем на подножку. Успели! Легли на лавки, отдышались, затем разулись, перевязали потертые в кровь ноги. Вечером приехали на станцию Покровское-Стрешнево.
По знакомой дороге я привел своих товарищей в студенческое общежитие МАИ. Комендант принял нас очень радушно. Открыл пустующую теперь комнату в 4-м корпусе, в которой я жил до ухода на фронт, выдал матрацы, одеяла, постельное белье. Наконец-то мы сможем по-настоящему отдохнуть.
На следующий день, ближе к вечеру, узнали, что наша часть теперь находится недалеко от Москвы. Быстро собрались и вскоре были уже на вокзале.
До отхода поезда оставалось еще много времени, и я, оставив своих товарищей в зале ожидания, отправился на 3-ю Тверскую-Ямскую улицу навестить своих знакомых по работе на заводе. В это время началась воздушная тревога. Когда я возвращался на вокзал, прожекторы все еще ловили вражеские самолеты, и десятки зениток вели по ним огонь.
Ни в зале ожидания, ни на перроне моих товарищей не оказалось. Решив, что они в поезде, я вскочил на подножку и пошел по вагонам - их нет. Это обстоятельство не очень меня огорчило. Куда и как ехать, они знают доберутся. Подумав так, я удобно устроился в полупустом вагоне и вскоре под стук колес задремал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});