Читать интересную книгу ЧОП "ЗАРЯ" 3 (СИ) - Гарцевич Евгений Александрович "jk57"

Сфокусировал фобосов — Ларс в левой руке под моим контролем управлял дверью, а когда она разлетелась в щепки, подхватил с пола большую серебряную супницу, правую руку с ножом отдал на откуп Мухе и только кривился от резких вывертов суставов. Олеся, будто ее специально обучали, словно тень прилипла за спиной, раскидывая шаровые молнии, противно жужжащие мимо моих ушей.

Следующий вагон был уже полностью мертвым. Одна черная тень в дырявом балахоне стояла к нам спиной и впитывала в себя ауры из тлеющих и «гниющих» тел, еще не скелетов, толпой застрявших в проходе в следующий вагон.

Не сговариваясь, мы с Олесей ударили вместе — я метнул горящую финку, а девчонка ударила слепящей молнией. Кинул не по учебнику, а просто швырнул будто бумеранг или фрисби — горизонтально полу, придав ускорение силой Мухи и подправив движение телекинезом.

Финка горящим диском прошила фобоса в районе груди, а шаровая молния Олеси долбанула его в затылок. Балахон взметнулся в воздух, будто стая ворон вспорхнула, и заверещал, оборачиваясь в нашу сторону. Под капюшоном клубился черный туман, сквозь который проглядывался голый череп. То выступал вперед, то прятался за черной пеленой.

Фобос дернулся на нас. Желтые клыки верхней челюсти выступили вперед и задрожали, будто призрак собирался на нас заорать. Звук вокруг загустел, словно туго натянутая струна, а потом со смачным «чполк» из капюшона вылетела, вернувшаяся назад горящая финка. Я притянул нож к себе и сразу же отправил обратно.

Взмахнул рукой и, представляя нас с Ларсом дирижерами, начал кромсать визжащего фобоса в клочья. Когда крики стихли, а балахон осыпался горсткой пепла, впереди послышались выстрелы, загрохотал «миниган» и раздался взрыв, от которого вагон пошатнуло.

«Погнали, а то я замерзать начинаю, давит что-то, тянет и будто выворачивает…» — подпихнул нас Муха.

Глава 7

В следующем вагоне спасать было уже некого. На полу лежало два скелета, едва различимых на фоне «растворяющейся» мебели. В густом, мутном воздухе кружили серые хлопья, а сам вагон производил впечатление давно затопленного — ржавчина на металле и что-то типа мха на деревянных и тряпичных изделиях.

Верхний слой призрачного поезда-зверя сужался, на потолке проступили очертания, похожие на ребра, а окна затянуло тонировкой. Ощущение времени, конечно, могло сейчас сбоить, но темнота за окнами все равно была слишком неестественной.

Олеся вцепилась в мое плечо, всем телом вжавшись в мою спину и пытаясь втиснуться в защитный круг, который давало пламя на финке. Хлопья и частички мха, витающие в воздухе, расступались от огня, давая хоть и немного, меньше метра, пространства, в котором не страшно было вдохнуть полной грудью.

«Воу, воу, полегче! Наше сердце занято другой…» — запротестовал Муха, но его никто не поддержал. Я об этом вообще не думал в этот момент, хотя признаюсь, было приятно чувствовать теплое, живое тело в этом царстве мертвых. И слышать человеческое горячее дыхание, пробивающее гудение белого шума. А еще тонкий аромат спелой малины, пусть и ослабший, но резко выделяющийся на фоне затхлости.

«Матвей, не слушай его. Ему, видать, все правильные чувства на ринге отбили. Спроси у нее лучше, куда моя дама сердца делась? Согласно исследованиям, мужской организм нуждается…» — Ларс начал какую-то проповедь в духе «Британских ученых», что-то там установивших, не смутившись, что я его не слушаю. Судя по всему, нашел благодарного слушателя в лице мэйна, ибо Муха уже помогал мне разламывать заклинившую дверь.

В первом вагоне охранки было лучше. На полу валялись выгоревшие фальшфейеры, чувствовался горький запах полыни и крест-накрест в потолок било два фонаря со «святым» светом, третий уже потух. Изредка включался, пытаясь проморгаться, и трещал, как кварцевая лампа. Стало легче дышать, давящее на мозг чувство безысходности притупилось. Пошла переоценка молодого тела, прижавшегося ко мне сзади. В общем, в организме будто весна начала пробиваться из-под корки снега.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Олеся тоже что-то чувствовала, бледность отступила, и на ее щеках появился румянец. Мы ускорились и уже через минуту оказались в вагоне-сейфе — вероятно, в самом безопасном сейчас месте поезда. Защитные знаки на стенах потускнели, но еще держались.

Олеся подбежала к дверям и стала долбиться, крича своим родным, чтобы открыли. А я пошел дальше на звук выстрелов — уже чуть ли не в соседнем вагоне кто-то долбил короткими очередями.

Я распахнул дверь в грузовой вагон, чуть не споткнулся о тело стражника и сразу же увернулся от черной тени, прыгнувшей с потолка. Куча лап, свалявшаяся шерсть на широком тельце — клоп переросток выскочил с верхней полки стеллажа, пролетел мимо меня и, перетаптываясь с лапы на лапу, приготовился к новому прыжку.

— Матвей, пригнись! — послышался крик Стечи и прогремела короткая пулеметная очередь. Три серебряных росчерка прошили деймоса, раздробив брюшко.

— Стеча, рад тебя видеть! — я добил клопа, пригвоздив маленькую голову к полу, и пошел навстречу напарнику. — Наши где? Целы?

— В следующем вагоне, мы там эвакуацию организовали, — вместо радостных объятий, я лишь стиснул плечо здоровяка, державшего в руках пулемет «Льюиса» из запасов охранки. — Прикрой, надо вернуться.

Стеча остался отстреливать клопов, которые с завидной регулярностью отпочковывались из внутренних органов призрачного поезда. Странное зрелище, будто существа вылуплялись, выдавливаясь из стен.

Возвращаться не пришлось, за дверью уже толпились гражданские. Первая шла Олеся, ее наэлектризованные волосы топорщились, но в целом она выглядела довольной и счастливой. За ней, с трудом маневрируя в проходе, протискивался папенька, не давая разглядеть, сколько человек за ним. С уверенностью я мог только сказать, что Шмидт тоже выжил — высокая макушка выглядывала из-за спины толстяка.

Спасательную миссию организовали в следующем вагоне. В стене вагона зияла огромная дыра с неровными краями, подрагивающими на манер стенок разрывов. Пробоина была двойная — стенки вагона и кусок брюха призрачного поезда, откуда внутрь светил слепящий, отраженный от снега, свет. Края раны фобоса дергались, пытаясь срастись — это прям чувствовалось, вагон натужно гудел от потугов призрака закрыть брешь.

Но в центре вагона стоял Гидеон. Раскинул руки, закатил глаза и наспех читал молитву. Его пошатывало, вокруг глаз расползались темные синяки, кожа натянулась, подчеркивая кости и изгибы черепа, а из носа текла кровь. Но он продолжал шевелить потресканными бескровными губами и бормотал какие-то свои: «...крэдо ин унум… эт витам вэнтури…»

Стражники, один помятее другого, шатаясь, плелись к дыре и просто выпадали наружу в снег. Там их уже кто-то подхватывал и оттаскивал в лес. На ногах только Флинт и носатый, с которым мы как-то поцапались. Они помогали тем, кто идти уже не мог. Подтаскивали к бреши и как мешок с картошкой выкидывали из вагона.

Банши сидела на полу и на каком-то бешеном автомате мастерила фальшфейеры. Лицо серое, сосредоточенное, губа прикушена и только руки мелькают в воздухе. Открыть, пересыпать, собрать, потрясти, поджечь и кинуть за спину в дальнюю часть вагона, чтобы хоть как-то помочь Гидеону.

Гидеон прервался всего на пару секунд, мне кивнуть да эликсир выпить, а дыра в стене, как на гормоне роста, уменьшилась почти на метр. Но как только он продолжил окрепшим голосом, задрожала и чуть расширилась снова.

Я убедился, что Олеся с домочадцами потянулись на улицу и, проскочив мимо Гидеона, побежал вперед, искать Захара и спасать «буханку».

— Матвей, стой! — крикнула Банши, с трудом подняв на меня голову. — Я тут сделала кое-что, возьми бонбоньерку. И факелы прихвати. А еще в моторке запас полыни. И будь аккуратней, там фильтр короткий.

Бонбоньеркой оказалась жестяная коробка из-под шоколадных конфет с покоцанным рисунком и надписью: «Шоколадъ «Дети шалуны»» и, действительно, коротким фитилем — не больше двух сантиметров, торчащим из дырки на боку.