– Одному-то мне тоже не с руки идти, – проговорил Николас. – Я никогда не был там… под землей.
– Знаю! Знаю! – оживленно закивал Гюйсте. – Дам тебе своего проводника. Он парень малой, но смышленый и резвый не в пример многим. Готовлю себе на смену, так что береги его…
– Что за парень?
– Да вы ведь, кажется, уже знакомы, – засмеялся Волк.
ГЛАВА 3
Подземная канализация была гордостью Верпена. Даже в столице, в Герлемоне, такой не было. В столице сточные воды шли по узким деревянным трубам, которые часто забивались, и тогда нечистоты вывозили вонючими бочками за городские стены. А на улицах Верпена никаких бочек не возили. Под городом давным-давно обнаружили сеть подземных ходов – целый лабиринт; черт его знает, когда прорыли эти ходы и зачем. Одни говорили, что здесь прятались язычники в те времена, когда Церковь еще не обрела силу, достаточную для полнейшего их искоренения, другие – что лабиринт появился позднее и сами церковники создали его, чтобы иметь беспрепятственный доступ к домам знатных горожан: очень полезно, когда незамеченным слушаешь, о чем долгими вечерами болтают те, кто каждое воскресенье добросовестно посещает Божий храм и выглядит примерным гражданином…
Подземной канализацией пользовались все дворяне и местные богатеи – несмотря на немалый налог, которым облагались эти услуги. Платили и не роптали. Попробовали бы зароптать! Не заплатишь вовремя – городские стражники завалят сток из нужника, и катай тогда на потеху всей улице вонючую бочку из своего дома.
А еще удобства канализации по достоинству оценили парни из Братства Висельников. Каждый желающий вступить в Братство должен был изучить систему подземных коммуникаций – такие знания считались поважнее ловких пальцев, светлой головы, быстрых ног и крепких мышц. И тем не менее Висельники нечасто пользовались канализацией для того, чтобы незваными гостями нагрянуть в какой-нибудь знатный дом. Очень редко. Только тогда, когда куш намечался немалый, и даже в таком случае, уходя, обязательно подламывали дверь или окно. Подземелья надо было беречь. Где еще найдешь лучшее место для укрытия от стражи во время облавы?
Топорик подземелья знал хорошо. Полгода тому назад экзамен принимал у него сам Гюйсте – и остался доволен. Тогда, когда он вел Волка по гулким коридорам, ему совсем не было страшно. Скорее наоборот.
– А здесь живет преподобный Питерсон, – сворачивая там, где нужно было сворачивать, говорил мальчик и указывал пальцем вверх, – через два перехода и налево – Тория, вдова оружейника…
Гюйсте удовлетворенно кивал:
– Отлично, отлично… Молодец, дьяволово семя!..
Теперь Топорик тоже проговаривал на ходу «здесь живет…», но неслышно – только беззвучно шевеля губами. По привычке. Высокие сапоги увязали в густой, нестерпимо смердящей жиже, правый сапог был уже полон доверху, в нем противно хлюпало. Толстые крысы не разбегались от звука шагов, а злобно скалились, высовываясь из-за камней, точно готовясь броситься. Пропитанный зловонными испарениями маслянистый здешний воздух не давал пламени разгореться как следует. Факел то и дело тух, приходилось останавливаться, и тогда скрежет кремня отражался от накренившихся стен жутким эхом. И Топорик вздрагивал, оглядываясь по сторонам.
Впрочем, колдун, идущий позади, не вздрагивал и не оглядывался. Как только они спустились под землю, он снял плащ и сапоги, закатал по колено штаны, будто прогуливался по росистой траве, а не в глухой каменной кишке. Как не боится пропороть ногу какой-нибудь заразной дрянью? И на крыс никакого внимания не обращает. Как, кстати говоря, и они на него. На Топорика скалятся и шипят, а колдуна будто не видят.
Они прошли еще несколько поворотов, и наконец мальчик остановился.
– Здесь, – прошептал он, указывая на едва видимую темную круглую дыру над своей головой.
Прямо над ними стоял дом ландграфа Верпенского Вильгельма. Вот уж куда никогда не рисковали пролезать Висельники.
– Потуши факел, – приказал колдун. Голос у него был ровный и спокойный. Чуть хриплый.
Топорик торопливо сунул горящую палку под ноги – в смрадную жижу. Как сам раньше не догадался! Пламя, коротко пошипев, сдохло.
Колдун кивнул, потянул из-за спины, из ножен, диковинный длинный меч. Одним движением сверкающего лезвия сдвинул деревянную крышку, закрывающую дыру, на мгновение замер, прислушиваясь. Тусклый свет, сочащийся из дыры в подземелье, серебрил его волосы.
«Да нет там никого, – подумал Топорик, но вслух ничего произнести не посмел. – Кому придет в голову тащиться глубокой ночью в нужник? Для того ночные вазы существуют…»
Вложив меч обратно в ножны, колдун чуть присел, напружинив ноги. Топорик, напрягавший глаза в вязкой полутьме, открыл рот, нащупывая на поясе короткий крюк, который захватил специально для этого случая. Что этот тип собирается сделать? Никакого крюка у типа нет.
И тут колдун взлетел в воздух и сразу исчез наверху, в дыре – будто кто-то чудовищно сильный втащил его туда на веревке, спущенной через трубу. Прошуршала, задвигаясь, крышка, и мальчик остался один в темноте.
Сняв плащ, Николас тщательно вытер ноги и обулся. От него еще пахло, но уже не так сильно, как раньше. При свете сального огарка он умылся и почистил куртку и штаны. Вода из дубовой бочки в углу была прохладной и чистой. Это взбодрило. И вонь почти исчезла.
Выскользнув за дверь, он тихо, но быстро пошел по полутемному коридору.
Дом спал – ни с одного из четырех этажей не раздавалось ни звука.
Достигнув лестницы, Николас не колеблясь пошел наверх. По обычаю гостеприимства спальня гостя должна находиться рядом со спальней хозяина. А где еще быть спальне хозяина, как не на самом верху?
В коридорах четвертого этажа горели масляные светильники. Николас искал всего несколько минут – и за очередным поворотом увидел широкую скамью у одной из дверей. На скамье вповалку, как мертвые, лежали трое рослых солдат в черных куртках со знаками золотого скипетра на груди и спине. Мушкеты стояли прислоненные к стене, под скамьей веером раскинулась колода карт, рядышком друг с дружкой поблескивали две голеньких бутылки, из глиняной кружки торчала еще чуть дымящаяся трубка. Николас усмехнулся: должно быть, каждый из солдат Летучего Императорского полка боролся со сном по-своему, но в победители не вышел ни один. Долгая дорога и тяготы охранной службы – лучшее снотворное.
Не годилось оставлять их так… Николас, ненадолго задерживаясь перед каждым, округлым быстрым движением ладони провел по стриженым затылкам, точно гладил, потом большим пальцем надавил крайнему пониже подбородка с левой стороны. Солдат раскрыл мутные глаза, прерывисто вздохнул и обмяк. Николас перешел к следующему, затем к последнему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});