В центре изображена борьба Геракла с Тритоном, сопровождаемая пляской легких, как морские волны, нереид
Эти имена более, чем любые связанные с нереидами сюжеты, характеризуют такую же справедливую и благую, как у их отца, природу морских дев и одновременно утерянную современным человечеством особенность видеть мир моря во всем его единстве и разнообразии. Нереиды, воплощающие бесчисленные морские волны, – сестры, но не близнецы. У каждой свой характер, зависящий от глубины моря, быстроты течения, силы ветра, особенностей берега и даже от освещения. Эти названия – свидетельства более интимной близости людей к природе и большей зависимости от нее. Ведь греки плавали не на громадинах, с грохотом раздвигающих волны носом и рассекающих их стальными винтами, а на маленьких суденышках. Они различали волны по силе, по цвету, даже на ощупь и давали каждой свое имя.
Нереиды могли дремать в морской глубине или, мирно окружив золотой трон своего отца Нерея, сидеть за ткацким станком в его подводном дворце. И тогда спокойно было плыть кораблям, спешившим перебраться от берега к берегу, не теряя из виду земли. Порой они выбегали в своих длинных светлых одеждах на берег, чтобы поиграть с белокрылыми чайками и высушить свои зеленые косы. Но могли они предаваться и диким забавам – плясать, высоко выбрасывая брызги, выпрыгивать на морские утесы, неуемно водить хороводы. Горе было мореходам, если в игры нереид включались тритоны – юноши с рыбьими хвостами [55]. Исступленно трубя в морские раковины, они возбуждали небывалое буйство стихии, успокоить которое могли, сменив рев своих раковин-труб на тихую мелодию спокойного прибоя.
Не бессмертны долговечные и всегда юные нереиды, но в их власти даровать бессмертие людям. Однажды нереиды, резвившиеся под высокой скалой, услышали пронзительный женский крик. Сверху мелькнула тень, и, подставив свои белые руки, они подхватили женщину, прижимавшую к груди ребенка. Вынесенная в голубой грот, женщина поведала свою историю:
– Меня зовут Ино. Я дочь Кадма и супруга царя семивратных Фив. Я родила ему двух сыновей. Все было бы хорошо, если бы владычица Гера не наслала на мужа безумие. Выхватив лук, он застрелил нашего первенца. Спасаясь от смерти, я бросилась в море. Что теперь со мной будет?
Никто не знает, почему решили нереиды, чтобы судьба Ино сложилась не так, как у многих других несчастных, избравших морскую пучину для сведения счетов с жизнью.
– Ты будешь жить с нами, – сказала старшая из нереид. – Бросившись в нашу стихию, ты перестала быть прежней Ино. Теперь твое имя Левкофея (Белая богиня). Забудь обо всем, что тебя волновало и мучило в той жизни.
И стала Левкофея морской богиней. Морская соль выела из ее памяти то, что она рассказала нереидам, и то, в чем не захотела признаться, – как преследовала детей своего супруга от первого брака Фрикса и Геллу. Забыла Левкофея о том, что была нежной матерью и злобной мачехой. Сохранилось лишь смутное воспоминание о верхнем мире и любовь к нему. Она переносила ее на всех, кто терпел в море бедствие, и если ей удавалось, сама или с помощью дельфинов выносила обессилевших мореходов на берег.
Не всегда неразлучны нереиды. Иногда они отделяются от сестер и становятся женами и подругами богов или их земных сыновей. Амфитрита, с тех пор как стала супругой Посейдона, проводила большую часть времени в его подводных покоях. Навсегда оставила любимых сестер Орифия. Она была похищена богом северного ветра Бореем и родила ему могучих сыновей Зета и Калаида. Впрочем, по другим рассказам, Орифия была не нереидой, а дочерью афинского царя Эрехтея, первоначально мыслившегося как морское божество. С некоторых пор не резвилась вместе с сестрами и Галатея. Горячо полюбила она сына владыки лесов Пана, прекрасного Акиса, но влюбленный в нее сицилийский киклоп Полифем, сын самого Посейдона, погубил прекрасного юношу, обрушив на него тяжелую скалу. Сжалились боги над неутешным горем Галатеи и превратили кровь Акиса в бурливый речной поток, устремившийся к морю, чтобы слиться со стихией Галатеи и с нею самой в вечной любви [56].
Брак Пелея с Фетидой (роспись на сосуде)
Даже Фетида, хотя она и считалась «госпожой пятидесяти нереид», стала часто покидать морские просторы, чтобы встречаться с царем фессалийского Иолка Пелеем. Не стремилась Фетида к этому браку. Но такова была непреклонная воля Зевса. Узнал Зевс от Прометея предначертанную Фетиде судьбу родить сына более могучего, чем супруг, и поспешил подыскать ей смертного мужа. Долго сопротивлялась Фетида чуждому ей существу иного мира. Используя зыбкую морскую природу, она превращалась то в воду, то в огонь, то в скользкую змею. Но воли Зевса не избежать. Одолел Фетиду Пелей, не без помощи, конечно, своего друга кентавра Хирона. После этого в пещере Хирона была отпразднована свадьба, на которую явились небожители с богатыми дарами. Тогда-то подарил Хирон Пелею знаменитое копье с древком из ясеня, боги – другое оружие и породистого коня. Аполлон и музы принесли весть, что у новобрачных родится сын, и песню, восхваляющую великое будущее героя.
Не была приглашена на торжество одна богиня раздора Эрида [57] – кому в семейной жизни нужен раздор? Но кто догадывался, что это отольется распрей между божественными гостьями новобрачных, ибо подбросит обиженная Эрида на свадебный стол золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей». И тем более не дано было знать ни смертным, ни бессмертным, что спор трех богинь, каждая из которых считала себя прекраснейшей, отзовется кровавой войной.
Сирены, горгоны и грайи
Условно к морским существам могут быть причислены сирены, обитавшие, согласно Гомеру, на скалах небольшого островка. Дочери речного бога Асопа, они долгое время не хотели выходить замуж и были превращены в полудев-полуптиц. Заняв нависающие над морем скалы, они заманивали на свой остров мореходов сладостным пением. Услышав его, люди бросались в волны и плыли навстречу чарующим звукам, пока не разбивались об острые камни. Остров сирен был усеян костями их бесчисленных жертв. Избежать гибели удалось аргонавтам, так как божественный голос Орфея заглушил пенье сирен. Услышать же это пенье, оставшись живым, смог лишь один Одиссей. Он приказал своим спутникам залепить уши воском, а себя крепко-накрепко привязать к мачте.
Ближе плыви, Одиссей, о великая слава ахейцев,Свой корабль придержи, чтобы пение было слышнее.Здесь ни один никогда не промчался корабль чернобокий,Наш сладкозвучный, медовый напев не услышав.Тот, кто услышал, стал много умнее, чем прежде [58].
Яснее всего даст представление о роли сирен в мифологической картине мира этрусская люстра V в. до н. э., найденная в одной из гробниц этрусского города Кортоны. Центральное место в глубине люстры занимает голова Горгоны с выпученными глазами и высунутым языком, воплощение царицы загробного мира. Далее идут изображения животных, охраняющих вход в подземный мир: лев и грифон, львица и самка пантеры, терзающие быка, оленя и кабана. Животные отделены от следующей полосы волнистой линией, обозначающей Океан. Над волнами на одинаковом расстоянии друг от друга парят восемь дельфинов. Ближе к кромке, символизирующей грань между миром живых и царством мертвых, имеется еще одна полоса изображений – восемь фигурок силенов, дующих в двойные флейты, и столько же женских демонических существ с птичьими ножками и широко раскрытыми ртами. Это и есть сирены, музы подземного мира, возвещающие смерть. Рядом с сиренами и силенами изображены речные божки ахелои с рожками на голове.
Это удивительно точная иллюстрация представлений о входе в загробный мир как греков, так и негреческих народов Эгеиды и Малой Азии, совпадающая с мифами о происхождении сирен. Отцом сирен миф называет Ахелоя, речного бога, считавшегося владыкой всех пресных вод и поэтому отцом всех нимф. Это позволяет видеть в сиренах не морских демонов, а специфических нимф тех рек, которые находятся на границе подземного мира. Древние авторы говорят об их близости с владыками царства мертвых Аидом и Персефоной.
Согласно мифам, если смертным удавалось проплыть благополучно мимо сирен, то их самих ждала смерть. В этом их сходство со Сфинксом – полуженщиной-полульвицей, которой суждено было броситься с утеса, как только кто-нибудь разгадает ее загадку. Сиренам также было предначертано разбиться о камни, как только их искусство перестанет служить смерти [59].
Монета с изображением головы Горгоны
Но вернемся к горгонам. В литературной версии мифа их три, внешне неотличимых друг от друга: бессмертные Сфено, Эвриала и мыслившаяся смертной Медуза. Они считались дочерями морских божеств Форкиса и Кето. Местом их обитания был дальний Запад, страна смерти, соседняя с владениями Гесперид и Гериона. Их взгляд обладал свойством превращать в камень каждого, кто с ним встречался. Поэтому на эгиде Зевса и Афины помещалась голова горгоны. Изображения горгон были часты на антефиксах этрусских храмов и у входа в ворота этрусских городов – считалось, что они отвращают всякого рода нечисть, защищая дом или город.