Где-то под утро мне и привиделся полет на параплане. Кстати, Саня Мелещенко, с которым мы так лихо парили над Гималаями, вообще с парапланом не знаком. Я-то пробовал в 1990-м году на Памире. Научился разбегаться, почувствовал натяжение строп и купола за спиной, но по-настоящему не взлетел. И вдруг такой сон. Хмурое пробуждение. Вниз еще топать и топать, перещелкиваться и перещелкиваться. У нас уже в крови, на уровне рефлексов — не расслабляться, пока не спустились. Чего бы это ни стоило! Вот подсознание и отпустило пружину хотя бы во сне. Отдохнул? Давай, работай дальше!
Интересно, что подобные сны в «зоне смерти» видели и мои друзья. Геннадий Копейка — в той же снежной пещере на Лхоцзе, только несколькими днями раньше. Вот что снилось ему: «Очень холодно, а у меня с собой даже не было пуховки. Кто-то из предыдущей группы случайно забрал ее в лагере-5. Спина всю ночь примерзала к стенке ледовой пещеры, ее постоянно приходилось отрывать. В тот раз я остался жив благодаря итальянским спонсорам. Фирма «Samas» нам предоставила прекрасные высотные куртки из теплого и непродуваемого материала «Gore-Tex». Однако спать не пришлось, нужно было постоянно шевелить пальцами рук и ног, чтобы они не отморозились. Иногда я впадал в дрему, и в короткие минуты «отключки» видел один и тот же сон: стою я под навесом троллейбусной остановки. А мой приятель Гоша выпрыгивает из подъезжающего троллейбуса и говорит: «Входи, садись, поехали! На следующей остановке твой дом! Ну чего же ты?!?». А я не могу поднять ватные ноги и сдвинуться с места… Сколько было таких троллейбусов? Не помню, но много! И каждый раз, просыпаясь, я с ужасом понимал, что выходить нельзя — там пропасть!».
Игорю Свергуну гипоксия «подала транспорт» на Эвересте в 1992-м. Он оказался в трудной ситуации. Совершенно один в темноте на снежном склоне в районе Северного седла. Вершина совсем рядом, но слишком велик риск. Без палатки, кислорода он ждал утра на крошечной снежной площадке. К этому эпизоду я еще вернусь. А пока — рассказ Свергуна о том, что он видел той ночью: «Перед рассветом мне не приснилось, нет, а привиделось, будто бы я Крыму. И вроде бы подъезжает на автомобиле мой друг Паша и спрашивает, чего я здесь стою. А затем предлагает уехать с ним. Я отказываюсь, и в это время закрывается дверь его машины, раздается хлопок, который и возвращает меня к реальности. В мгновение ока осознаю, что руки и ноги замерзли, сил никаких нет. Я уже не думаю ни о каком восхождении на Эверест, ни о каких лаврах. Мне надо сохранить свою жизнь, свое здоровье, в общем — валить отсюда».
Вот такие похожие видения. Менялись только средства передвижения — параплан, троллейбус, автомобиль. Правда, когда рассказал об этом приятелю-реаниматологу, он и другие различия отметил. По мнению врача, мои «полеты» были, действительно, попыткой организма снять напряжение. У ребят же дела обстояли серьезнее. Согласились бы ехать — и «отъехали» навсегда. Но закон высоты: «Не расслабляться!» оба, и Гена и Игорь, соблюдали даже во сне. И не переступили роковую черту, у которой оказались.
… Конечно, Володе на спуске досталось. Все пальцы у него были замотаны пластырем, чтобы самому управляться с карабинами в конце веревок. Где-то ему ребята помогали. Когда наконец спустились в четвертый лагерь, где ждал Петя Козачек, стало понятно, что ниже Каратаеву сегодня не дойти. Решили, что я с Петей пойду дальше, а Миша с Геной останутся с Володей. Опять же втроем в палатке ночевать или впятером — большая разница. Спускались без приключений. На ледник встречать нас вышли ребята. Все вместе идем в базовый лагерь. Туда как раз пришли туристы. Трекинг (пешие походы) и тогда, и сейчас очень популярен в Гималаях. Спрашиваю наших: кто это? Саша Шевченко как-то странно на меня смотрит. Оказывается, решил, что это я их с Володей Лукьяевым, корреспондентом журнала «Юность», не узнал. Но я был вполне адекватен. Иначе не спустились бы мы с Каратаевым.
Володя со своими обморожениями дошел вниз, конечно, чудом. Если бы не смог, никто бы не спас. Пытались бы, но не успели. Но когда спустились на ледник, туда, где его ребята встречали, сказал: все, больше не могу, и упал. Дальше его несли. Он был собран до последнего. Шел через «не могу», заставлял себя, терпел эти бесконечные перестежки. А когда понял, что пришла помощь, расслабился… Есть видео, снятое Лешей Макаровым. Я разуваю ботинки, первая фаланга большого пальца на левой ноге черная. Пытаюсь шутить, но юмор, соответственно случаю, специфический. Говорю в камеру: «Это — реклама занятий альпинизмом».
С КИСЛОРОДОМ ИЛИ БЕЗ?
Мы пробыли на высоте 7500–8000 м девять дней, если считать с подъемом, спуском. Ночью кислородом не дышали, экономили. А наверху, в день, когда взошли на вершину, его хватило мне на 4, 5 часа, а Володе на 4. Спускались тоже без 02. Но без кислорода мы бы свою стену не прошли.
Там все работали на износ. Причем молодые до последнего — без кислорода. Сколько ни говорили, ни объясняли… В Гималаях высота 8000 м — это как на Памире 7500 м. Но после восьми тысяч наступает резкое изменение состояния. Ты этого поначалу можешь и не понять. Заметишь, когда совсем дело плохо. Поэтому советовали тем, кто впервые на таких высотах: попробуйте сначала с кислородом. Прислушайтесь к себе, оцените, как организм реагирует. Но все же умные, бывалые. Пока жареный петух не клюнет, все нипочем. Молодые ребята между собой на тему 02 рассуждали в таком плане: если без кислорода взойдешь, точно звание заслуженного мастера спорта дадут, а так могут и «просто» мастера. Всем хотелось приехать заслуженными, поэтому упирались, сколько могли, без кислорода… Из-за этого начались травмы, заболевания, обморожения. Команда «посыпалась». Думаю, если бы не «бескислородный» настрой, на вершину взошла бы не только наша двойка.
Устойчивость к гипоксии (особенно для «зоны смерти») не приобретешь в барокамере. Там можно подвести организм к тому, чтобы он начал правильно адаптироваться к условиям высокогорья. Но способность противостоять кислородному голоданию нарабатывается только в горах, годами восхождений. В 1982-м Эверест предельно доходчиво показал нам, что даже очень серьезная высотная подготовка сама по себе еще не залог успеха. После второго ночного восхождения обмороженных Валерия Хрищатого и Казбека Валиева, которые шли наверх без 02, сводили вниз. Парни вернулись в базовый лагерь совершенно «разобранные». Особенно, помню, поразило состояние Казбека. Сильнейший высотник… Никогда таким его не видел. С высоты сегодняшнего опыта могу сказать: чтобы безаварийно ходить на восьмитысячники, нужны, кроме всего прочего, три-четыре года активной высотной подготовки. Понятно, речь о спортивных восхождениях. Для коммерческих при наличии кислорода Эльбруса иногда достаточно. Хотя и там, как говорится, бабушка надвое гадала. Смотря на какой восьмитысячник идти. Но это уже другая история.