Читать интересную книгу Течение времени - Эдгар Вулгаков

Алешина мама окончила курсы Осоавиахима и в «красном уголке» дома проводила занятия по правилам поведения жильцов при бомбежке, в том числе защите от отравляющих веществ. Во дворе вырыли «щель» – укрытие, куда следовало прятаться при бомбежке, в котором Алеша с мамой побывали только один раз. Жители предпочитали лишь спускаться с верхних этажей и стоять в подъезде, а зачастую не покидали своих квартир, пока гул разрывающихся фугасок был далеко от их района.

В Москве сигналы воздушной тревоги, гул вражеских самолетов и скороговорка наших зениток зазвучали ровно через месяц после начала войны. «Стервятники», как их называли и в печати, и по радио, и в народе, с немецкой пунктуальностью совершали налеты на Москву в одно и то же время. За всю войну только одна фугасная бомба разрушила часть дома на соседней улице. Однажды во время такой бомбежки Алеша с мамой, выйдя из парадного подъезда дома, увидели в ста метрах на тротуаре возле здания библиотеки «зажигалку». Она вертелась, выбрасывая из своих внутренностей вязкий огненный поток. Алешу охватило чувство восторга, оттого что он сейчас, сию минуту погасит бомбу. Но уже к этой бомбе бежали люди, и мама держала Алешу крепко за руку. А через мгновение бомба лежала в ящике с песком и тут же была им засыпана. Эта бомба была единственной за всю войну, упавшей на Алешину улицу.

16 октября 1941 года папа, ночевавший в тот раз дома, отправился в наркомат, но вскоре вернулся взволнованным и расстроенным.

– Нарком и все его замы ночью выехали из Москвы. Я застал раскрытые двери кабинетов Главных управлений и кабинета наркома, а на полу кипы бумаг. У здания наркомата нет ни одной машины, наркомат не охраняется. Когда все это произошло? Из наркомата я вышел ровно в 23 часа, и разговоров об эвакуации не было.

Оказывается, в полночь пришло указание срочно эвакуировать город: наркоматы, предприятия с оборудованием, людей… На фронте положение серьезное. Кому смогли – по телефону сообщили о срочной эвакуации и об отъезде из Москвы в 6 часов утра. У Алешиного папы, как и у многих работников наркомата, телефона не было. Объявили, что все оставшиеся сотрудники наркомата, а их оказалось большинство, должны собраться вместе и со своими семьями прибыть к зданию Корбюзье, Союзного наркомата. Там составляли списки эвакуируемых по железной дороге. Эшелон проследует на восток – новое место расположения наркомата. Номер эшелона известен, номер вагона тоже, отправление в 13 часов. Надо быстро собраться, взять с собой самое необходимое и, главное, теплые вещи.

С этого момента и Алеша стал ощущать несколько нервическую обстановку в семье. Все происходило молниеносно: составили список вещей, в который Алеша включил несколько книг, укладывали вещи в чемоданы и в какой-то мешок, который на скорую руку мама сшила из портьер и скатерти. Самого необходимого оказалось очень много – до сборочного пункта дотащить все это невозможно. Пришлось Алеше расстаться со своими книгами. Было решено брать только самое необходимое. Папа отложил в сторону летний костюм, мама – туфельки на каблуках и какие-то платья, но добавила запас белья, старые, еще хорошие теплые вещи и моток шерсти, хотя сама не вязала.

– Зачем? – спросил Алеша.

– Научусь или обменяем.

«Обменяем, – подумал Алеша. – Это что-то новое».

Собрались быстро, как вдруг почти без стука в дверь буквально влетел друг родителей Северьяныч, из старых большевиков с дореволюционным стажем.

– Как хорошо, что я вас застал, – он сильно волновался. – Думал, уже не увидимся. Всю ночь был в райкоме – жгли партийные документы. Какая здесь тишина! Вы что, оторвались от жизни? Фронт прорван, понимаете: фронт прорван, про-рван! В Москве паника! Немцы в Химках и вот-вот войдут в Москву, каждый час дорог! Я за вами! Поехали вместе с «Парижской Коммуной»… Наш эшелон будет грузиться еще два часа, время пока есть. Наконец дали команду эвакуировать Москву: станки на платформы – и на восток! Думаете, команда на эвакуацию дана без ведома Сталина, что ли?! И паровозы гудят!.. Это означает, что Москва будет оставлена.

Северьяныч, всегда спокойный, неторопливый и даже несколько вальяжный, запаниковал. Таким Алеша видел его впервые. Мама подошла к нему обняла и поцеловала:

– Спасибо тебе, Володя! Но мы решили ехать с наркоматом!

Северьяныч сел на мешок с вещами, попросил у Алеши воды, вытер лицо и бритую голову платком необъятных размеров, помолчал. Потом вдруг схватил два самых больших чемодана и поволок их к дверям.

– Поехали, я на машине подброшу вас к Сретенским, а дальше, к наркомату не пробиться – автомобильные пробки вдоль бульвара.

– Подожди, Володя, на дорожку, по обычаю, надо присесть, подумать, осмотреться.

Когда вынесли вещи в коридор, из всех дверей вышли соседи: мужчин уже мобилизовали, остались одни женщины. Тетя Катя плакала, у тети Тани глаза были на мокром месте, тетя Галя всхлипывала… Им было жалко и тех, кто уезжал бог знает куда, и себя, остающихся. Да и куда им податься? Городок Верея, где у тети Гали родня, уже оккупирован, и тетя Катя еще не знает, куда ехать… Никто до конца еще не осознавал, какая страшная беда накатывается. Как волна во время шторма, подхватит, закрутит всех без исключения – одних выбросит на берег, а других унесет с собой на дно через борьбу, через мучения, к гибели. А вышло так, что никого из жильцов этой квартиры война не тронула.

Когда они вышли на улицу, то из тишины квартиры сразу попали в атмосферу суеты и паники. Непрерывно звенели переполненные людьми трамваи, пролетающие мимо остановок. И шли не по своим маршрутам, а к трем вокзалам. Если трамвай останавливался, то его брали штурмом. В открытые окна вагонов запихивали чемоданы, мешки, передавали кому-то детей. Обхватив стенку между двумя окнами трамвая и вогнав носки ботинок между горизонтальными планками предохранительной решетки колеса, отрешенно висел человек, не обращая внимания на ругань кондуктора. На ступеньках лестницы, ведущей к дуге трамвая, тоже висели люди, забросив свои вещи на крышу. И там, на крыше, под проводом высокого напряжения, прилепились люди, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не слететь с крыши на поворотах. На ступеньке открытой площадки также висело по три-четыре человека. На коротких остановках они соскакивали на землю, давая отдохнуть своим одеревеневшим рукам и ногам. Не было видно ни милиции, ни красноармейцев, ни вообще людей в военной форме. Иногда пролетали редкие автомобили, и на светофоры никто не обращал внимания.

У продовольственных магазинов жались маленькие кучки людей, еще не успевших отовариться – то есть получить по продовольственным карточкам что-нибудь из оставшегося в закромах. Что-то выдавали просто по предъявлению паспорта, или справки из домоуправления, или вообще без всяких бумажек – лишь за деньги по стоимости товара. Москва жила одним днем, завтра все могло измениться. Над столицей нависли тяжелые свинцовые облака, казалось, вот-вот они покроют ее своей тяжестью. Алеша с родителями распрощались с Северьянычем и от Сретенских ворот по бульвару потащились со своими вещичками к дому Корбюзье.

Дальше все развивалось с калейдоскопической быстротой. Те, кто оказался на сборном пункте в шесть часов, уже уехали на машинах к эшелону, другие ожидали следующего рейса к вокзалу. Некоторые отправилась туда пешком без вещей, рассчитывая, что чемоданы и тюки им потом подвезут на грузовике.

Неожиданно возникло предложение для группы сотрудников, с которыми работал Алешин папа, выехать на грузовике в Горький, а оттуда по Волге до Сызрани – места назначения. Грузовик быстро переоборудовали в фургон, проще говоря, в кузове из фанеры и реек соорудили стенки и крышу. Всего отъезжающих было человек семь-восемь. За руль машины сел мужчина, только недавно получивший водительские права и фактически не имевший опыта вождения автомобиля. Конечно, рискованно, но другого выхода не было. Немцы уже были в Химках, мощную оборону на этом направлении еще не организовали, и именно здесь противник мог прорваться в Москву. Но уезжающие в эвакуацию этого не знали. Они только видели, что армии в городе нет, что милиция покидает город. Надо было действовать быстро и решительно. Мягкие вещи разместили так, чтобы на них было удобно сидеть. Алешу вместе с женщинами усадили в глубине фургона, а мужчины расположились у откидывающегося борта грузовика. Машина тронулась в путь во второй половине дня.

Из города выезжали долго, так как время от времени попадали в пробки. На дорогах царил хаос: вперемешку ползли трамваи, грузовики, автобусы, немногочисленные легковушки и даже телеги. Все звонило, гудело, водители ругались. Затем вроде бы начиналось какое-то конвульсивное движение, но вскоре опять все замирало. И так бесконечно: от пробки до пробки, через Таганку, до «Новых домов», что у моста через Горьковскую железную дорогу. Там машину впервые остановил военный патруль – уставшие и замерзшие лейтенант и красноармеец с винтовкой старого образца. Находящиеся в машине встретили их восторженно. Ведь это были первые представители армии, которых они увидели за целый день. Документы проверили быстро и формально – дорога на восток, и шпионы здесь маловероятны, – хотя и несколько задержались на командировочных предписаниях у мужчин.