– Каким образом?
– Как ты захочешь. Видит бог, ты помогала мне в стольких тяжелых ситуациях. Я приеду…
– Нет, я должна вернуться.
– Должна? А не могла бы ты побыть несколько дней у нас с Хэлом?
Шила покачала головой.
– Марго, ты мой друг. Но я должна это вынести.
– Господи, как я тебе завидую.
Это было не то заключение, какого ожидала Шила.
– Ради бога, чему тут завидовать? – спросила она.
– Я хотела бы любить человека так, как ты любишь Боба.
– Спасибо, Марго. Спасибо тебе за понимание.
12
Солнечные лучи были теплые и мягкие. Волны нежно ласкали берег. Мальчик сидел один в бейсболке Боба на голове и с книгой в руках.
– Привет, Жан-Клод.
Он поднял глаза. Это была Пола Беквит.
– Что ты читаешь? – спросила девочка, прищурившись на книгу.
– Всемирную историю, – отвечал он.
– Да? Ты, должно быть, очень умный.
– Да нет, – улыбнулся мальчик. – Хочешь посидеть?
– Конечно. – Пола плюхнулась на песок и приготовилась к дружеской беседе.
– Что нового в истории?
– Я читаю про Версангеторикса.
– А что это такое?
– Это был первый французский герой. Он руководил восстанием против Юлия Цезаря.
– Я слышала про Юлия Цезаря. А что случилось потом?
– Он плохо кончил. Его задушили по приказу Цезаря.
– Ужас. – В знак сочувствия погибшему герою Пола стиснула себе шею. – И вам позволяют читать такие истории во Франции – такие жуткие, я хочу сказать?
Жан-Клод пожал плечами.
– А картинки в этой книжке есть?
– Да.
– И та, на которой его душат?
– Нет, к сожалению.
Пола немного подумала.
– А у нас на следующий год будет гигиена.
– Что это такое?
– Ты знаешь, что такое «половое воспитание»?
– Я думаю, да.
Жан-Клод не вполне был уверен, но не хотел в этом признаться.
– У вас во Франции есть такой предмет?
– Я не уверен.
– Ты знаешь, откуда берутся дети? – спросила девочка, наслаждаясь «взрослым» разговором.
– Мм-м, да.
– Кто тебе сказал, мама или папа?
– Мама. Она была доктор.
– Да, я знаю. Но все-таки, почему отец тебе не рассказал?
Пола, по неведению, проникла в его самую глубокую личную проблему.
– Моего отца там не было.
– Ты хочешь сказать, он тогда уже умер?
– Что?
– Мой отец говорит, что твой отец умер.
– О, – сказал Жан-Клод, недоумевая, почему версия Боба противоречила тому, что всегда говорила его мать.
– Нн-у… – начал он, но голос его замер.
Тем временем Пола готовилась копать глубже.
– Какой твой любимый цвет? – спросила она.
– Цвет морской воды, – отвечал мальчик.
– Но это же не один цвет. Иногда она зеленая, иногда голубая.
– Вот это мне и нравится.
– Здорово, – сказала Пола. – Ты очень интересная личность, Жан-Клод.
– Спасибо. И ты тоже.
– Правда? Ты, в самом деле, так думаешь? Это ты по-французски говорил сейчас по телефону?
– Да, – отвечал мальчик с некоторой неловкостью.
– Звучит потрясающе. У нас будет французский в шестом классе. Тогда я смогу к тебе как-нибудь приехать.
– Это было бы очень приятно.
– Да, – сказала Пола, довольная приглашением. – Ты говорил с другом?
– Да.
– С мальчиком или с девочкой?
– И ни с мальчиком, и ни с девочкой.
– Со своей собакой? – Вопрос был задан вполне серьезно. Жан-Клод рассмеялся.
– Нет, со старым другом моей матери Луи Венарге. Он много лет был мэром нашей деревни.
– И о чем он с тобой разговаривал?
– О, о разном. Он говорит, что будет звонить каждую неделю, чтобы узнать, как у меня дела.
– Хотела бы я иметь такого друга.
Грустные глаза мальчика говорили: у тебя же есть родители. Но Пола этого не заметила. Она вскочила так же быстро, как и уселась.
– Я должна помочь Джесси готовить.
– О, – сказал мальчик, не желавший снова остаться в одиночестве. – А что вы готовите?
– Еду, – сказала Пола.
– Какую еду? – спросил он, проявляя серьезный интерес.
– Мы готовим ужин, чтобы сделать сюрприз маме, когда она вернется. Хочешь посмотреть?
– Да, – отвечал Жан-Клод, вскакивая.
Они рядом почти рука об руку пошли к дому, и Пола Беквит записала испытанную ею радость на особой странице памяти, чтобы хранить вечно.
На столе была раскрыта кулинарная книга.
Над ней склонилась Джесси, окруженная открытыми коробками, банками и горами всяких овощей. Повсюду стояли миски и валялись ложки.
– Черт возьми, Пола, где ты была? Я тут весь день убиваюсь.
За ее сестрой, на полшага сзади, вошел Жан-Клод. При виде его Джесси сдержала свой гнев.
– Привет, Жан-Клод.
– Ой, – перебила Пола, – ну и беспорядок здесь! Ты что делаешь, Джесси, готовишь или пальцами все разрисовываешь?
– Пола, я стараюсь приготовить blanquette de veau. Я часы на это затратила, а ты только и умеешь, что критиковать.
– А что ты хочешь, чтобы я делала?
– Ничего, – сокрушенно вздохнула Джессика.
– Джесси изучала кулинарию в школе, – объяснила Пола, поворачиваясь к Жан-Клоду.
– О, – сказал гость.
– Это все ерунда, – фыркнула Джесси. – Наше самое замечательное блюдо были макароны с сыром.
– Жаль, что ты их не приготовила, – буркнула Пола, – их мы могли бы, по крайней мере, съесть. – А что это тут на плите? – она указала на четыре кастрюли, в которых что-то кипело, как в школьной постановке «Макбета».
– Ну, Жан-Клод, наверно, знает, а к твоему сведению, я готовлю сейчас белый соус. – Джесси энергично размешивала ложкой белые комочки.
– Но это ведь просто обыкновенное телячье рагу, Джесси. Разве ты не могла приготовить все в одной кастрюле?
Жан-Клод почувствовал, что попал в магнитное поле между двумя сестрами.
– Можно я помогу тебе, Джессика? – спросил он.
– О, это très gentil[6]. Ты умеешь готовить салат?
– Да, – отвечал Жан-Клод. – Дома это была моя обязанность. Приготовить салат к приходу мамы с работы.
Через несколько минут все внимание девочек уже было приковано к деятельности Жан-Клода. Обе они перестали что-либо делать и только наблюдали.
Мальчик тщательно разобрал салатные листья и один за другим погружал их в воду. Рассмотрев внимательно каждый лист на предмет поиска недостатков, он выложил их на полотенце, осторожно промокнув.
Затем встав на цыпочки, он достал с полки оливковое масло и уксус. С аптекарской точностью смешал ингредиенты в миске и, посмотрев на свою завороженную аудиторию, сказал:
– Мне нужен – я не знаю, как это по-английски – l’ail[7].
– Джесси? – обратилась Пола к сестре.
– У нас еще не было такого слова. Я посмотрю в словаре.
Она побежала в гостиную. Послышалось шуршание страниц и затем ликующий возглас: «Чеснок»!
– Надо же, – сказала Пола Жан-Клоду. – Ты будешь поваром, когда вырастешь?
– Нет, – отвечал он, – врачом.
Вернувшаяся Джессика занялась поисками чеснока и ступки.
– Когда они возвращаются?
– Папа бегает с этим тупицей Берни. Он, конечно, как всегда опоздает внести свой вклад. Мама должна быть около семи в зависимости от пробок.
– Она будет довольна, когда увидит, что ты приготовила для нее это бланковое рагу.
– Blanquette[8]. Я надеюсь. – Жан-Клод, можно тебя попросить попробовать соус?
– Ну конечно, Джессика.
Мальчик подошел к кастрюле, погрузил в нее деревянную ложку и поднес ее ко рту.
– Мм-м, – сказал он негромко. – Очень интересно.
– Но хорошо, хорошо? – настаивала Джессика.
– Превосходно, – отвечал мальчик.
Это был триумф международной дипломатии.
13
– Ты видел этого фантастического ребенка? Ведь правда он великолепен? Мне даже не верится иногда, что это мой сын!
Оба отца кружили по треку, и Берни превозносил спортивные таланты своего отпрыска. Дэви Акерман в это время носился по полю, не желая уступать сопернику в схватке за мяч.
– Хорош, – согласился Боб.
– Хорош? Беквит, он – чудо. Он одинаково владеет обеими руками. У него все качества профессионала. Ты согласен?
– Конечно. – Боб не желал прерывать родительские фантазии своего приятеля. К тому же ноги его все еще носили следы столкновения с гордостью и радостью Берни.
– У парня есть все, чего не было у меня. Посмотри, как он обходит этих защитников!
– Да, – уклончиво отвечал Боб.
Берни взглянул на своего друга и, казалось, что-то понял. Тон его стал сочувственным.
– Знаешь, женский спорт теперь тоже выходит на первый план.
– Да?
– Если бы ты запустил своих девочек в какую-то программу, у них был бы шанс получить стипендию. Я бы даже мог помочь.
– Они ненавидят спорт.
– И чья это вина? – вопросил обвиняющим тоном защитник спорта.
– Они любят балет, – сказал Боб.
– Очень хорошая подготовка для прыжков в высоту. Джесси высокая, как мне кажется. Она могла бы стать отличной прыгуньей, Беквит.
– Почему ты сам ей это не скажешь, Берн?