«Хотел бы я знать, — восклицает Шпе, — каким путем возможно невинной доказать свою невинность и избегнуть смерти? Несчастная, на что надеешься, зачем при первом твоем вступлении в тюрьму не признала себя виновной? Неразумная женщина, почему хочешь много раз умирать, когда можешь одним разом прекратить свои мучения? Послушайся моего совета, признай себя виновной с самого начала, еще до начала мучений! Признай себя виновной и умри! Спасти себя ты все равно не можешь, потому что ты все равно должна умереть.
А к вам, судьи, обращаюсь и спрашиваю вас: зачем вы так тщательно ищете повсюду ведьм и колдунов? Я вам укажу, где они находятся. Возьмите первого встречного капуцинского монаха, первого иезуита, первого священника, подвергните его пытке, и он признается, непременно признается. Если же он будет упорствовать и при помощи колдовских средств будет переносить все страдания, пытайте его опять, пытайте его еще более жестоко, он должен будет признаться. Возьмите прелатов, кардиналов, самого папу — они признаются, уверяю вас, они признаются!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СУДЕБНОЕ СЛЕДСТВИЕ. ПРИЗНАНИЕ
Конечною целью всех допросов, угроз, пыток было признание. Суду нужно было во что бы то ни стало добиться от подсудимых сознания во всех возведенных на них обвинениях. К этому сводилось все судебное следствие, и в этом заключалась главная задача суда. Этого признания желали судьи при помощи всех ужасных орудий мучений, которые находились в их руках, и этого должны были в конце концов также желать и подсудимые.
Приходится удивляться огромной нравственной силе, которую находили в себе некоторые жертвы, чтобы выдержать длинный ряд мучительских орудий инквизиторской жестокости до последнего финала — признания. Но ни ужасные страдания были в состоянии вынести лишь немногие редкие натуры; большинство этих несчастных теряло силу при первых же степенях пытки и признавались — они признавались во всем, чего от них требовали и в чем судьи желали получить признание.
Содержанием этих признаний служили те вопросные пункты, с которыми судьи к ним обращались. Эти вопросы касались не только тех обвинительных пунктов, по которым подсудимая была привлечена к суду, но и многих других обвинений и преступлений, которые по народному суеверию, по «Молоту ведьм» и по другим авторитетам демонологии составляли сущность колдовства.
«Молот ведьм» рекомендует, чтобы первый вопрос, который должен быть предложен ведьме, был следующий: верит ли она в то, что существуют ведьмы? Если она отвечает отрицательно, то это уже высшая ересь и она должна быть осуждена. После этого общего вопроса приступали к другим вопросам, касающимся отдельных пунктов обвинения. Количество и разнообразие их зависело от усмотрения судей — от большей или меньшей опытности их в таких делах, от более или менее всестороннего знакомства их с преступлениями колдовства и ухищрениями ведьм и также от большей или меньшей их любознательности относительно различных подробностей некоторых преступлений ведьм.
Некоторые суды имели выработанную программу вопросов (Interrogatorium), которые предлагались однообразно всякой привлеченной к суду ведьме и на которые суд добивался ответов. Такие программы вопросов вырабатывались судами в виде инструкций к постоянному руководству при допросах. Так, суд в. Kelheim в Баварии выработал следующую инструкцию под заглавием «Absoluta generalia circa confessionem veneficarum. Fragstuckh auf alle rticul, in welchen die Hexen und Unholden auf das aller-bequemst mogen examiniret werden». Вот содержание первых шести общих вопросов: 1) Почему она отрицает, что она ведьма? 2) Как давно она находится под проклятой властью колдовства? 3) Что ее к этому побудило? 4) Под каким образом явился к ней впервые дьявол и в какое время — утром, днем, вечером или ночью? 5) Что он с нею говорил, делал и о чем уговорился? 6) Чего он от нее зачем требовал и почему она согласилась? Потом следует длинный ряд вопросов под различными рубриками и пунктами — относительно осквернения церкви, относительно поездки на шабаш, относительно вырывания детей из могил, относительно плотской связи с дьяволом, относительно повреждения скота и имущества, относительно внесения распрей в супружескую жизнь и т. д.
Еще более подробный перечень вопросов заключается в инструкции суда в Baden-Baden, относящейся к 1588 г. По этой инструкции судьям предписывалось предлагать следующие вопросы: У кого она научилась отнимать у коров молоко, делать грозу, облака, ветры и какими средствами она это делает? Состоит ли она в союзе с дьяволом на основании формального договора, или клятвы, или простого обещания, и если на основании договора, то какое его содержание? Отрицает ли она Бога и в каких словах, и какими действиями, и в какое время, и в каких местах? Имел ли дьявол от нее письменное обязательство и писано ли оно кровью, и чьею кровью, или чернилами? Когда и под каким образом он к ней явился, как он себя назвал, как он был одет, как выглядели его ноги? Имел ли дьявол с нею плотские сношения (по этому пункту ряд подробностей, которые оставляем без перевода с латинского оригинала: quonam modo Diabolus reae potuerit eripere virginitatem? Quale fuerit membrum virile Diaboli, quale ejus semen? An concubitus cum Diabolo meliore et majore ream affecerit voluptate quam concubitus cum viro naturali? An et rea semen emiserit? An Diabolus cum rea noctu pluries rem habuerit et semper cum semenis effluxione? Utrum rem cum rea peregerit in ipso membro muliebri an et in aliis corporis locis? и т. д.). Как они причиняют мужчинам слабосилие? Как дьявол ее научил и какими средствами она производит свои наваждения? Вредит ли она ядом, дотрагиванием, заклинаниями, мазями? Сколько мужчин, женщин и в особенности детей она уже умертвила или осквернила? Сколько беременных женщин она испортила? Сколько скота она повредила? Сколько раз она производила град и какие были последствия, и как она производит град, и что она для этого употребляет? Ездила ли она на шабаш, и на чем, и куда, и в какое время? Может ли она также сделаться оборотнем, и каким оборотнем, и какими средствами? Сколько детей она на шабаше съела, откуда эти дети доставались, как они приготовляются — жареными или вареными, какое употребление делается из головы, рук и ног, берется ли также жир от этих детей, и для чего употребляется этот жир, не употребляется ли жир от детей для производства бури и дурных погод? Как изготовляется ею волшебная мазь, какой она имеет цвет и употребляется ли для этого человеческий жир, жареный или вареный, и какие части тела для этого берутся? Как она отнимает у коров молоко и превращает в кровь? и т. д.
Эти вопросы в виде общей схемы должны были обнимать собою все роды обвинения, которые теория и практика знала за ведьмами. Они составляли вопросный лист генеральной инквизиции, который потом с ответами подсудимой на каждый вопрос (да или нет) приобщался к протоколу судебного заседания и давал материал для обвинительного акта и основанного на нем мотивированного приговора. Так как при первоначальном допросе обвиняемые отвечали большею частью на предлагаемые вопросы отрицательно, а лишь потом под пыткой признавались и утверждали вопросы, то ответы в вопросном листе менялись и отрицательные ответы постепенно заменялись положительными — до тех пор, пока весь лист наполнялся соответственно желанию судей.
На эти вопросы обвиняемая должна была давать ответы. Все, что только больное воображение суеверного и невежественного народа могло выдумать, пытаемая выдавала за свои преступления, и эти признания ее, вынужденные пыткой, продиктованные отчаянием, заносились в протоколы как действительные факты, как реально совершенные преступления.
Часто пытаемые признавались в таких фактах, которые тут же на суде с очевидностью оказывались ложными, нелепыми, плодом фантазии. Но суд этим не смущался и принимал эти факты как истину, объясняя, что признание очевиднее, чем сама очевидность.
В Гессене, в деревне Линдгейм, в 1664 г. были обвинены пять женщин в том, что они вырыли из могилы недавно умершего ребенка и тело его употребили для приготовления волшебной мази. Их подвергли пытке, и они сознались в своем преступлении. Муж одной из этих женщин, убежденный в ее невинности, добился того, чтобы осмотрели могилу, и когда ее вскрыли, нашли в ней гроб с нетронутым трупом ребенка. Но судьи не дали себя омрачить и объяснили это дьявольским наваждением, так как собственное признание обвиняемых важнее кажущейся очевидности. Женщины были осуждены и сожжены живыми.
Такой же точно случай был в Axenfeld. Одна ведьма призналась, что она вырыла из могилы ребенка и съела его. Суд присудил ее к сожжению. Муж ее отрицал виновность жены и просил, чтобы вырыли могилу и удостоверились в том, что жена его наговорила на себя неправду. Действительно, разрыли могилу и убедились, что труп лежит там нетронутым. Но суд, ввиду признания, не принял этого доказательства невиновности, объяснив, что труп ребенка в могиле — наваждение дьявола, чтобы обмануть судей. Мнимая ведьма была сожжена.