— Нет? Но молоденькая служанка сказала мне, что вчера на свет появились двое. Вы же не могли куда-то сплавить их так быстро. Может, они погибли?
— Постойте, постойте. Я, кажется, понимаю. Вы говорите о жеребятах?
Аманда кивнула.
— Да, малыши. Пони. Я знаю, что они где-то здесь.
Он потряс головой, не веря своим ушам, а затем от души весело рассмеялся. Он был просто уверен, что эта женщина затеяла какую-то гадость, а она, между тем, даже не понимает, какая разница между жеребенком и пони!
— Вы, действительно, ничего не смыслите в лошадях! Аманда, новорожденная лошадка называется жеребенком. Или кобылкой. Это вовсе не пони. Пони — это совсем другой вид.
Он решил не конфузить Аманду объяснениями, что пони — это взрослые лошади высотой не более ста сорока сантиметров.
Ее лицо приняло серьезное выражение. Она на секунду задумалась, а затем спросила:
— Значит, здесь вы выращиваете их, и они превращаются потом в этих огромных лошадей, и так же участвуют в скачках?
— Не только в скачках, — ответил Грэнт.
— И все жеребята вырастают такими же огромными, как их родители?
Он кивнул и затем уточнил:
— Отцы называются жеребцами, а матери — кобылами.
— А пони остаются маленькими на всю жизнь, — логически заключила она.
— Совершенно верно, моя дорогая Аманда. Теперь ваше любопытство удовлетворено, и я не имею больше времени для уроков.
— Но вы сами рассказали мне все это. Я лишь хотела узнать, где находятся жеребята.
— Зачем? — его подозрения вернулись. Она, действительно, была так наивна, или прикидывалась?
— Затем, что я хочу посмотреть на них. Может, они понравятся мне больше, чем их огромные родители. Я никогда не видела новорожденных животных. Кроме котят и мышат. — Неосознанно Аманда смотрела на него такими жалобными глазами, что ни один мужчина не смог бы отказать ей в просьбе. Ее морского цвета глаза и надутые обиженные губки смягчили сердце Гарднера.
— Ну хорошо, хорошо, — вздохнув, согласился он. — Я отведу вас к ним.
— Нет, — возразила Аманда. — Вы сказали, что очень заняты, и я бы не хотела отнимать ваше драгоценное время. Вы только скажите мне куда идти, и я уверена, что найду сама.
Грэнт не хотел, чтобы эта женщина слонялась вокруг, суя нос в его дела и отвлекая людей от работы. Да еще этот ее наряд, хоть и старый, но опять яркий, обтягивающий, подчеркивающий все ее прелести. Нет, нельзя допустить, чтобы она оболванивала его рабочих. Ведь даже рыжий Клэнси, которому уже за семьдесят, будет пялиться на нее.
Грэнт решил, что лучше ему самому сопровождать ее, пока она не соизволит удалиться в дом. А лучше бы — совсем из Туманной Долины, с глаз долой.
— О, Грэнт, — заворковала Аманда при виде двухдневного жеребенка, стоявшего рядом с матерью. — Какой он чудесный! Вы только посмотрите на него! Какие длинные хрупкие ножки! А этот смешной пучок вместо хвоста. Бог мой, я знаю женщин, которые готовы убиться за такие длинные ресницы! Я в жизни не видела ничего подобного. — Она вздохнула. Восхищаясь жеребенком, Аманда совсем забыла о своем задетом самолюбии. — Какая досада, что эта кроха вырастет в огромную скотину.
Грэнт с интересом посмотрел на нее:
— Аманда, а вы, действительно, боитесь лошадей?
Не доверяя ему, она не захотела признаваться в своей слабости: кто знает, как он может воспользоваться этим:
— Ну… не так уж, чтобы боюсь… но, думаю… если…
— Да-а? — протянул он, и губы его скривились.
— Относительно, — заключила она. — Я чувствую себя немного скованно рядом с такими огромными животными. Их вес и эти страшные зубы… Разве вы не согласны?
Грэнт поморщился:
— Да провалиться мне на этом месте, если вы не боитесь их! Ну, сознавайтесь же, я прав?
— Ну хорошо, хорошо, — неохотно проворчала Аманда. — Мне никогда раньше не приходилось находиться рядом с лошадьми. Я не знаю, чего от них можно ожидать. Они пугают меня до потери сознания! Ну что, удовлетворены? Теперь вы довольны?
Это было не так, хотя Грэнт сам не знал почему. Он посмотрел на нее серьезно, оценивающе.
— Аманда, если вы намерены остаться в Туманной Долине, чего я, разумеется, не желал бы, вам придется подумать, как быстрее привыкнуть к лошадям. Это рабочая ферма, и каждый занимает здесь свое место. Партнеры делят не только доходы, но и тяжелый труд. И пусть я сдохну, если допущу, чтобы вы слонялись тут без дела, пока все по уши в работе. Так что подумайте на досуге о том, как вам лучше распорядиться своим выигрышем, моя дорогая. Либо вы зарабатываете свой хлеб, как можете, либо запаковываете свои вещи и убираетесь куда-нибудь на пастбище. Одним словом, кто не работает — тот не ест, моя маленькая лентяйка.
Взяв ее за руку, он потащил Аманду в направлении дома, а она размышляла над услышанным, не понимая, оскорбление это или нет.
Может быть, что-то коварное таилось за этими словами? Что он имел в виду, требуя, чтобы она работала? Шла ли речь о ферме, или Гарднер опять предлагал постель взамен на хлеб?
Длинные пальцы Гарднера сжимали ее запястье, и от этого снова нервная, чувственная дрожь пробегала по ее телу. Ее возбуждение передавалось и ему, он снова ощущал, как вскипает в нем кровь, но усилием воли сдерживался.
С этими суматошными мыслями и ощущениями Аманда, увлекаемая Грэнтом, шла позади него. Она ничего не понимала. Что с ней происходит? Туманная Долина, высокомерные слуги, огромные лошади и она с Грэнтом Гарднером. Какая сумасшедшая комбинация из пяти выпавших ей новых карт!
ГЛАВА 5
Они были шагах в двадцати от дома, когда Аманде почудилось, что земля трясется от топота копыт. Она обернулась и увидела гигантскую лошадь с блондинкой-наездницей, которые с огромной скоростью неслись прямо на них. В считанных сантиметрах лошадь остановилась, как вкопанная, повинуясь одному движению поводьев. Аманда в ужасе прижала руки к голове и издала душераздирающий вопль. Лошадь в испуге встала на дыбы, швырнув светловолосую амазонку в грязь. Только мгновенная реакция Грэнта, схватившего взволнованную кобылу под уздцы, спасла ту от копыт скакуна.
— Черт, Анабел! Когда-нибудь ты убьешь человека, выделывая такие фокусы!
Передав поводья одному из конюхов, сбежавшихся на крик, Грэнт подал девушке руку и помог встать на ноги. Несмотря на резкий тон, его движения были мягкими и нежными, когда он смахивал пыль и грязь с ее щек.
— Прости меня за крик, но я не могу видеть, когда тебе больно, крошка. Тебе восемнадцать, ты уже женщина. Несмотря на то, что твой отец безнадежно испортил тебя, пора становиться взрослой и контролировать себя.
— Это не моя вина, — почти прошептала Анабел, тяжело дыша и отряхиваясь.