Читать интересную книгу Дороже денег, сильнее любви - Марина Серова

– Если ты не возьмешь меня, то меня убьют, – как бы довершая содеянное, прошептала Гульнара, доверчиво прижимаясь к нему. – Дома мать убьет, отец убьет. За то, что опозорила их. И Расул убьет – за то, что сбежала. Он камчой жеребенка надвое может перешибить. Он и тебя убьет…

Укрывшись в тени пирамидальных тополей, они сели рядышком и долго решали, как им быть. Опасность была слишком велика, чтобы решиться отправиться в путь так, как есть. Было решено, что Гульнара расплетет волосы (Юрий сам обрезал их большим дорожным ножом), покроет свое свежее лицо пылью, перекинет через плечо переметную суму – в общем, будет изображать мужчину. Так, выдавая себя за попутчиков, они постараются добраться до Ташкента. А там… там что-нибудь придумается. Столица все-таки.

– Только пешком пойдем, – предупредила Гульнара. – В автобус я не сяду. Там много знакомых, меня могут узнать…

Наивные мысли, еще более наивные надежды! Но они искренне верили, что смогут спастись от судьбы. Две недели они шли по пыльной дороге, когда верхом на Айране, когда пешком, иногда, чтобы дать коню попастись, присаживались на редких лужайках у ручья, сняв запыленные сапоги, и тогда Юра рассказывал ей о России. Когда наступала ночь – ложились спать, расстелив под собой попону, и в прохладные степные ночи согревались теплом друг друга…

Так провели они четырнадцать ночей, а на пятнадцатую их настигли люди Расула.

– Налетели с нагайками, подняли нас, сонных, покидали через седла и увезли обратно в Голиблар. Как оказалось потом, на наш след вывел Айран: его хозяин поднял шум на всю долину, и кто-то из путников сказал ему, что похожего жеребца видели на ташкентской дороге. Так они вышли на нас…

– Так, и что же было потом?

– Потом… Ужас, кошмар – нет слов, чтобы описать, что было потом! Нас привезли в дом к Расулу. Гульнару я с того момента не видел, а меня избивали каждый день… избивали, выгоняли на работу – я рыл у него во дворе яму, Расул говорил, что я копаю сам себе могилу, хотя потом оказалось, что я рыл выгребную яму… потом я строил сарай, снова что-то рыл и копал, обмазывал глиной… Жил в каком-то колодце, меня спускали туда на ночь, давали черствую лепешку и сушеную дыню с водой – это была вся моя еда… Это было настоящее рабство.

– А Гульнара?

– Ей пришлось еще хуже. Ее тоже избили, но самое страшное даже не это. А то, что Расул все же женился на ней. Я сам видел эту свадьбу – из-за сарая, который строил тогда… видимо, желание обладать моей Гульнарой у этого зверя было сильнее, чем тамошнее представление о чести, ведь по азиатским законам Гульнара считалась опозоренной, на таких там не женятся… На ней было тяжелое расшитое покрывало, она сидела между тремя другими женами… и была увядшая, бледная, поникшая, как цветок… А потом я слышал ее крики. Каждую ночь! Ему мало было обладать ею, он хотел, чтобы моя девочка страдала! Потом, через много лет, она мне рассказала, что тело ее в ту пору было все синее от его побоев… Он бил ее сам и заставлял бить своих слуг… А потом еще и те, другие жены. Они тоже не упускали случая поиздеваться над Гульнарой. Может быть, вымещали на ней свои несчастья – не знаю…

– И чем же все закончилось?

Юрий провел руками по лицу, словно снимая с него невидимую паутину.

– Закончилось… Это и до сих пор не закончилось… Если вы имеете в виду, как я оттуда выбрался… Это случилось почти через год. За все это время я видел Гульнару не более трех раз, да и то мельком.

…Однажды ночью, изможденного и исхудалого, его подняли из ямы, где он жил, вернее сказать, ночевал, когда хозяин милостиво позволял своему рабу отдохнуть несколько часов. Подняли, вывели за дувал – высокие, больше человеческого роста, ворота.

– На, – один из батраков Расула швырнул Юрию увязанную в узел одежду и еще какой-то сверток, который тот принял сначала за упакованную в тряпки куклу. – Забирай своего щенка и сам убирайся! Убить бы тебя, как собаку, да хозяин мараться не захотел. Иди! – И напоследок дюжий батрак пнул его босой ногой в лицо.

Ворота закрылись. Юрий с трудом поднялся с земли, сплевывая сухую пыль. Развернул узел с одеждой, натянул на худое тело рваный свитер и джинсы. Тронул второй сверток – и отдернул руку, услышав тонкий, почти щенячий писк…

– Не буду рассказывать, как я пробирался к русской границе. Без денег, почти без документов – с одним только удостоверением Союза художников, с грудным младенцем на руках! Как Аня тогда не померла, почему выжила – не знаю… я ей соску сделал из тряпочки и жеваного хлеба. Пять дней мы шли, а на шестой нас подобрали русские миротворцы, возвращавшиеся из Афганистана. Через день меня с дочерью довезли до госпиталя, где мы пролежали месяц… а потом мы вернулись в Тарасов. Восемь лет я и дочь прожили вдвоем – чтобы не травмировать ее психику, я придумал историю про ее маму, которая погибла в горах. А потом в нашей жизни появилась Елена…

– Которую ты едва не убил.

– Это неправда! Я всего лишь защищался.

– Ну да?

– Да. Вы просто всего не знаете.

– И?

– Мне не нравится, что вы смотрите на все это с какой-то долей иронии. На самом деле это очень трагичная история, никому не пожелаю такое пережить… Это был какой-то кадр из зарубежного боевика: через двенадцать лет – через целую жизнь! – в моей жизни снова появилась Гульнара – женщина, которую я действительно, по-настоящему любил… и с которой столько пережил. Это даже сравнить нельзя с тем, что у нас было с Еленой! Я чуть с ума не сошел. При одной только мысли, что все мы можем зажить одной семьей, у меня просто захватывало дух…

– Прекрасный план. Только вот каким образом вы рассчитывали вписать в него свою вторую жену? Ту, которая, собственно говоря, вырастила и воспитала Аню?

Стоянов молчал. Он сидел на диване, все так же устало привалившись к его спинке и как-то безнадежно опустив глаза. А может быть, это стыд мешал ему поднять на меня взгляд? Горький стыд…

– Я думал об этом… То есть мы вместе думали… И… и… я знаю, вам это покажется дикостью… И решили предложить ей денег. Много денег. Столько, сколько Елене хватило бы на всю жизнь…

– Ого! Откуда же такое богатство?

– Гульнара… Она теперь стала… как это говорят… богатая вдова.

– Вот как?

– Да. Расул умер, оставив ей целое состояние. Он так и не обзавелся наследником и пережил трех первых жен… И умер полгода назад, будучи очень состоятельным человеком. Причем состояние это вполне материальное: деньги, алмазы, недвижимость на европейских и панамских курортах… Это настоящее состояние, миллионное! И все оно перешло к Гульнаре.

Я была так удивлена, что сильно потерла лоб и уставилась на своего подследственного в немом обалдении. Образ некоего восточного басмача, который ходил в стеганом халате, заткнув за пояс камчу, и жил в затерянном среди гор нищем кишлаке, никак не монтировался у меня с представлением о миллионере, имеющем валютные счета в международных банках.

– Откуда же у этого Расула появились такие деньги? – спросила я, пристально глядя на Стоянова, который так и не поднял на меня глаз. – Только не надо мне говорить, будто он нажил их на торговле баранами!

– Нет, почему баранами?! – Наконец Юрий посмотрел на меня, и лицо его приобрело сосредоточенное выражение. – Не баранами. Расул был проводником – долгие годы он проводил по горным дорогам, минуя таможенные посты, афганские караваны. По два-три каравана в неделю. Нам с вами и представить трудно, какие это огромные деньги…

О нет, чуть было не сорвалось у меня с языка, как раз это я себе хорошо представляю! Проводник караванов, идущих в Узбекистан из Афганистана! Прекрасно известно, что за этим стоит: тысячи и тысячи тонн героина и опиума, который затем нелегально переправляется в Россию и другие европейские страны. Огромные. Просто колоссальные деньги! Прибыльный бизнес…

Еще в то время, когда я была бойцом спецназа, нашей группе приходилось перемещаться по горным тропам, вдоль которых располагались горные кишлаки, и останавливать караваны с большими партиями наркотиков, груженных на лошадей и ослов. Наркотики изготавливались в Афганистане из мака, которым засеяны там гигантские плантации. В этот бизнес были вовлечены тогда все: от простых проводников вроде Расула до работников спецслужб приграничных с Афганом стран. В тот раз, о котором я говорю, нашей группой только за один «заход» было изъято из оборота четыре тонны героина – и весь этот героин был афганского происхождения. А четыре тонны героина – это сорок миллионов доз, в то время как для формирования наркозависимости достаточно двух, максимум трех уколов…

Если Расул и в самом деле работал проводником, то ему и впрямь ничего не стоило за несколько лет сколотить себе княжеское состояние. Увы, Юрий, похоже, не врал .

– И этими деньгами вы хотели откупиться от Елены?