– Так вот, что такое смог! Ярко-коричневое облако из человеческих мыслей.
А люди все шли. Она уже добралась до пешеходного Арбата, где машины не ездили, только люди – тысячи, миллионы… И вдруг показалось, что она поднимается над этим людским потоком и летит над головами прохожих, а облако рыжим шлейфом, кирпичной пылью касается ее тела. Начала задыхаться, нечем было дышать. Этот яркий туман проникал за пазуху, просачивался в карманы, в рукава, под воротник, в поры, в кровь, разливался по всему телу, заполняя легкие и все ее существо. А люди шли, их мысли вырывались наружу, висели в воздухе, звенели, как колокольчики, на разные голоса… Нет, на один голос:
– Нужно, купить, заплатить, достать, отдать, расплатиться…
Неожиданно, словно спустившись на землю, замерла. Неподалеку, у театра им. Вахтангова стоял молодой человек и играл на флейте. Звуки его инструмента осмеливались подниматься к этому плотному рыжему потоку и висеть маленьким облачком, а цвета его поражали своей глубиной. Она никогда не знала, что в палитре есть столько цветов – тысячи, миллионы, и нот в этой мелодии было столько же. Они вибрировали, заставляя людей оглядываться. Те на мгновение замирали, смотрели на парня, лица их светлели. В этом месте, словно в жаркой рыжей пустыне, образовался крошечный оазис, и он притягивал, приковывая к себе внимание людей, и волновал. А над ним, сквозь расщелины домов узенькой улицы проглядывало небо и яркое солнце…
– Солнце, – подумала она, посмотрев наверх и прищурив глаза.
– Снова яркое солнце! – она купалась в его лучах, слушая музыку. Уже парила над мостовой, неслась стремительной птицей к небу, поднимаясь все выше и выше, и космос раскрывал ей таинственные объятия… Вдруг очнулась. Внезапная тишина оглушила ее, заставив содрогнуться, вернуться на Землю, широко раскрыть глаза. Парень-музыкант, сделав перерыв, присел перед открытым футляром и чем-то занялся. Она пригляделась, флейта безвольно легла рядом на бордюрный камень, а он доставал из футляра деньги. Потом методично, с удовольствием опускал желтые монетки в один мешочек, белые в другой, а бумажки, аккуратно разглаживая, клал в карман. А вокруг снова только шум толпы и отголоски чужих мыслей:
– Нужно купить, нужно заплатить…
– Господи, ну почему ей досталось все это? Даже, если нарушить то условие, чем могла она им помочь?… Ничем… У нее ничего не было для этих людей. Даже белой сумки с красным крестом… Даже денег! Да и зачем все эти люди ей нужны? Почему она думает о них?!!!
И снова, словно в полете ведьмы, мчалась она до самого дома, неслась над головами, а коричневое облако висело над землей, скрывая от горожан небо и яркое солнце, которое им было не нужно. Оно им было не интересно…
Только теперь вспомнила слова Ильюшеньки:
– Это она вам придумала такое. Врагу не пожелаешь…
– Уж лучше никого не видеть и ничего не знать, – вздрогнула она, – помогать кому-то! Бред какой-то! Полный бред!.. И непонятно – что ей нужно сделать и чего от нее хотят?! – этот вопрос теперь мучил ее больше всего.
Вбежав в подъезд и поднявшись на свой этаж, наконец, избавилась от навязчивого города, замкнувшись в четырех стенах. Закрылась окнами, зашторилась занавесками. А долгожданная тишина помогла остаться наедине с собой. С собой и с безумными мыслями:
– Что делать? Что-то нужно делать? – билось в ее сознании. – И что с ней будет, когда этот жуткий испытательный срок закончится? Второй шанс! Чего от нее хотят? Неужели сейчас она снова стоит на краю, словно на том мосту, и теперь должна что-то сделать. Кому-то понравиться? Зачем? Неужели каждый должен кому-то понравиться – кем бы Он ни был? Но это несправедливо! Сейчас она отвечала за то, чего не совершала. Да, хотела сделать, но не сделала, не смогла!.. Или ее остановили и дали еще один шанс? А теперь она должна была им воспользоваться.
Дикая мысль промелькнула в ее голове:
– А если она не выдержит этот экзамен? Что будет, если она его не сдаст? Неужели это конец? Тот самый, о котором лишь на мгновение она подумала на том мосту? И теперь пришел черед искупать тот шаг, которого не делала, а мутная вода снова была перед глазами.
Ночью ей приснился сон… Снова улица, запруженная людьми. Снова летит она, едва касаясь тротуара, поднимается все выше, и перед ней возникает невероятное зрелище. Там, в конце кривого Арбата появляется мощная фигура гигантского мамонта. Он мчится, не разбирая дороги, потом коротким переулком перескакивает на Новый Арбат. И вот движение остановилось. Машины замерли, люди в недоумении начали выскакивать из них, сбиваясь в пугливые стайки. Пешеходы, в ужасе прилипнув к тротуарам, замерли, остолбенев. А мамонт все мчался по самому центру широкой улицы, сметая автомобили, коверкая их, превращая в груды металла. И вдруг улица превращается в зеленое ущелье, зажатое со всех сторон высокими холмами, а испуганные стайки прохожих уже соединяются в могучий поток. Теперь все эти дикари, сбросив одежды, постылые мысли свои, привычки, с копьями наперевес и камнями в руках настигали свою жертву, а в глазах сиял невероятный звериный восторг. Исчезли машины – только высокая трава, сминаемая мощными ногами мамонта и босыми ступнями дикарей. Зверь в ужасе вращает огромной головой, могучие бивни грозятся невиданной силой, а хобот мотается в разные стороны – он чувствует, что его догоняют. А люди все бегут.
Вдруг заметила, как высокий человек впереди воинственного племени остановился, замер, уставившись на нее. Он был высокого роста, на нем была короткая набедренная повязка, а в руках копье. Его сильное потное тело было загорелым и отливало коричневым блеском, а глаза светились диким восторгом. Мышцы были до предела напряжены, они мощными буграми проступали на теле – он только что готовился к решающему прыжку, но теперь остановился как вкопанный, продолжая на нее смотреть. Она застыла от ужаса, нервная дрожь пробежала по всему телу. И вдруг этот человек сделал невероятную вещь – он улыбнулся! Он ей улыбнулся, показав свои белые зубы! Это была ослепительная дикая улыбка то ли зверя, то ли человека, и она вздрогнула. Она так давно не помнила, чтобы ей кто-то улыбался. Никогда не видела, чтобы кто-то улыбался ей так. Неужели нужно стать зверем, чтобы уметь так улыбаться? Но почему зверем? Может быть, просто человеком? Человеком, с обнаженным телом и юной душой, с сильными руками и горячим сердцем. С желаниями!.. А они были так искренни и просты. И она уже таяла, как мороженое на раскаленном солнце, под этим взглядом и наивной улыбкой, которая по-звериному была невинна и чиста. Нет, не по-звериному – по-человечески! И больше не хотелось ничего…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});