Читать интересную книгу Перелом. От Брежнева к Горбачеву - Олег Гриневский

Министра явно беспокоили не меры доверия, а предстоящее размещение американских ракет. И к Стокгольмской конференции у него отношение было кислое.

— Конечно, важно, чтобы было продвижение по мерам доверия. Мы же сами предложили созвать эту конференцию, но, судя по всему, толку от нее ждать не приходится. И все же приглядывайтесь к позиции нейтралов —  может и появится какая задумка.

Вот и все.

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЙ КАРДЕБАЛЕТ

23 октября 1983 года советская делегация приехала в Хельсинки. И тут как из рога изобилия посыпались события, одно хуже другого.

В тот же вечер радио сообщило, что пятитонный грузовик пробил заграждение у ворот американских казарм, неподалеку от международного аэропорта в Бейруте, и шофер — камикадзе взорвал себя и огромную машину, начиненную 300 килограммами взрывчатки. Погибло 239 морских пехотинцев. Подозрение падало на мусульман — шиитов, действовавших с ливанской территории, контролируемой Сирией. На следующий день появились сообщения, что Вашингтон готовит воздушное нападение на базы иранских и ливанских боевиков около Бейрута и в Баальбеке. Под ударом может оказаться и Сирия.

Однако удар был нанесен в другом месте. 25 октября как раз в день открытия хельсинкской встречи американские войска начали вторжение на Гренаду. Мятежные революционеры сопротивления им не оказали. А население, вроде бы, даже приветствовало американских солдат. Но советская печать, естественно, подняла шум. Генеральная Ассамблея ООН 108 голосами против 9 осудила эту акцию США. Однако Рейган проигнорировал это решение ООН:

— Оно нисколько не испортило мне аппетита во время завтрака, — с простодушной улыбкой сказал он. А его пресс — секретарь пояснил: на завтрак президент обычно съедает одно варёное яйцо, фрукты и жареный хлебец.

На следующий день Андропов выступил с заявлением. Правда, о Гренаде в нем не было ни слова. Он снова говорил об опасных последствиях для мира в связи с намечаемым размещением американских Першингов и предлагал новый компромисс: Советский Союз сократит число ракет СС— 20 в Европе до 140 носителей, а США не будут размещать там свои ракеты средней дальности.[22] В противном случае, — угрожал Андропов, — гонка вооружений и уход Советского Союза с переговоров в Женеве. Стокгольмскую конференцию он не упоминал.

Вот на таком мрачном фоне начиналась Подготовительная встреча в Хельсинки. В этой ситуации я решил встретиться и пощупать, как намерен действовать мой американский коллега посол Джим Гудби. Это был опытный дипломат, который, как говорится, собаку съел и в разоружении, и в европейских делах — был заместителем главы американской делегации на переговорах ОСВ — 2, помощником заместителя госсекретаря по европейским делам и послом США в Финляндии.

Время терять было нельзя. От того, какой тон будет задан на первом пленарном заседании, во многом будет зависеть весь ход трехнедельной встречи. Мне не хотелось, чтобы она превратилась в своего рода средневековое ристалище, где советский и американский представители сражаются друг с другом на потеху 33-х других участников конференции. Стоит только начать в таком духе — потом уже остановиться будет трудно. Весь трехлетний опыт Мадридской конференции тому свидетельство.

Но вот незадача. Мы с Гудби не были знакомы, а в те времена встречи советских и американских послов проходили по сложному византийскому ритуалу. Особенно первая — все ждали, кто кому нанесет визит первым. Можно было спокойно ехать к английскому, французскому, шведскому, испанскому послам, но не к американскому. Это почему— то считалось потерей престижа, уроном интересам государства. По тем же причинам американские послы не ездили к нам.

Для того, чтобы свести их, какой— нибудь западный, а еще лучше — нейтральный посол устраивал ужин или прием, на который приглашал своих советского и американского коллег. Там они знакомились и договаривались о способах дальнейшего общения. Чаще всего их последующая встреча проходила в каком — нибудь нейтральном месте — в ресторане или помещении, где проходит конференция. И только потом они начинали ходить друг к другу в гости.

Размышляя над всем этим еще в поезде на пути в Хельсинки, я вспомнил байку, которую любил рассказывать в своем окружении Хрущев:

— Встречаются на улице два генерала в одном звании. Ну, скажем, оба генерал— майоры, оба командуют дивизией. Как узнать, кто из них умнее?

Наступала тишина, и довольный Хрущев говорил:

— Тот, кто первым честь отдаст!

Я рассказал эту историю своим членам делегации и сообщил, что намерен по приезде позвонить Гудби и договориться с ним о встрече один на один в нашем или американском посольстве. Это значения не имеет.

На следующий день, это было 24 октября, я приехал к нему в посольство США в Хельсинки. Встретил меня невысокий человек средних лет с чуть вьющимися волосами, ироничной полуусмешкой и внимательным взглядом, который прикрывали большие очки. Это был мой американский партнер посол Джеймс Гудби. Выглядел он скорее как учёный, а не прожжённый дипломат.

Разговор начался не с мер доверия. Мы оба, хотя и в разное время, работали в Женеве в делегациях по ограничению стратегических вооружений. Поэтому вспомнили знакомых, поговорили о нынешнем невеселом положении дел на переговорах. Вроде бы невзначай, Гудби поинтересовался, не намерен ли я завтра на пленарном заседании говорить о ракетах средней дальности. Я ответил ему фразой из директив, которую тщательно выписал для завтрашней речи. Смысл ее сводился к тому, что размещение американских ракет идет вразрез с укреплением доверия и может осложнить их разработку в Стокгольме.

Гудби помрачнел. Но я сказал, что не намерен развивать эту тему в дальнейшем, если, разумеется, не случится что— либо экстраординарное. С тех пор мы, не сговариваясь, предупреждали друг друга, если собирались делать какое — либо заявление по поводу действий или политики своих стран. Оба были убеждены, что установление доверия между государствами должно начинаться с доверия друг к другу их представителей.

Короче говоря, в ходе той встречи, вопреки протокольным обычаям продолжавшейся более полутора часов, мы условились, что переговоры в Хельсинки должны носить сугубо технический характер и потому нужно по возможности избежать привнесения в них политических проблем. А чтобы уйти от полемики — сократить до минимума число пленарных заседаний, скажем, один раз в неделю, и вести переговоры в основном в рабочих группах, больше встречаться в кулуарах и там в неофициальных беседах искать развязки. Таким путем, избегая политических дискуссий, нужно попытаться договориться о повестке дня и других организационных условиях Стокгольмской конференции в отведенный нам срок — три недели.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});