пяток. Подобной процедуре подвергается каждый выходящий с завода, невзирая на чины, ранги и половые признаки. Женщин тоже осматривают, и даже еще строже и внимательней, чем мужиков. А менты чем лучше? Будут знать, как по заводу шастать, и в другой раз подумают, прежде чем сюда ехать. Вот умора будет, жаль, не удастся посмотреть.
Радужные размышления прапорщика прервал появившийся сержант. Судя по возрасту, тоже срочник, как и двое солдат. Сопровождающий лихо приложился рукой к фуражке и вопросительно уставился на прапорщика. Похоже, без его ведома в сторону заводской территории не разрешалось делать ни единого шага.
— Можете идти, — разрешил тот.
Правая рука сержанта снова взметнулась к фуражке в красивом, отработанном до автоматизма, жесте. Он явно щеголял своей выучкой и ладно пригнанной формой.
— Прошу, — сержант гостеприимным жестом показал на внутреннюю дверь проходной, — директор ждет вас.
Вадим находился к выходу ближе Черенкова, но право ступить первым на запретную территорию предоставил убоповцу. Задержался, пропустил Алексея. Сержант, соблюдая инструкцию, вышел последним. Гостей следовало постоянно держать в поле зрения, не спускать с них глаз, пресекать любые контакты с работниками завода. Это в их же собственных интересах, чтобы на обратном пути не подвергать досмотру по полной программе.
— Невеселый случай привел нас к вам, Аким Павлович, — признался Черенков, расположившись в мягком кожаном кресле директорского кабинета. Убоповцу понравилось, что кресло было высоким, достаточно плотным и соответствовало деловому общению.
Лицо Акима Павловича приобрело горестную задумчивость. Он уже знал о случившемся несчастье, поэтому уточнять, какой именно случай послужил поводом для появления сыщиков, было излишним.
— Жалко человека, — произнес он, — ума не приложу, кому мог помешать пожилой, безобидный мужик? Может, все-таки несчастный случай? Вы уверены, что Дзюбу убили?
И посмотрел на детектива. Словно предположил, что Ковалев располагает более достоверной информацией и даст более аргументированный ответ. А может, просто пытался запомнить нежданного гостя. Вдруг через годы доведется еще когда-нибудь свидеться. Алексей тоже перевел взгляд на Вадима, приглашая к разговору. Пора, мол, что-нибудь сказать. Желательно что-нибудь умное. А что сказать, если у них ничего нет, одни лишь предположения и догадки? Весомые, конечно, догадки, но без обоснований, не подкрепленные ни одним заключением экспертов. Получается, что это сугубо личное мнение, которому директор с полным правом может не поверить и считать смерть бывшего работника «Цветмета» несчастным случаем. Тем более такой вариант его, как руководителя, устраивает в гораздо большей степени. Никакой мороки. От несчастного случая никто не застрахован.
— Вполне возможно, что вы правы, — неожиданно согласился Ковалев, немало удивив убоповца, — мы, правда, склоняемся к варианту с убийством, но никаких подтверждений пока не имеем. Поэтому и приехали к вам.
Директору такой ответ показался приемлемым, хотя не совсем понятным. Если сыщики приехали навести биографические справки о погибшем, выявить круг знакомства, установить образ жизни и прочее, то им целесообразней обратиться в отдел кадров. И еще в электролизный цех, пообщаться с людьми, рядом с которыми работал Дзюба. Рабочие лучше друг друга знают, не то что директор. Директор хотя и знает многих своих работников, в лицо помнит, а кое-кого, в том числе плавильщика Дзюбу, даже по имени-отчеству величает, но в душу к ним не лезет, образом жизни не интересуется, их друзьями-товарищами тоже. У директора без того забот полон рот, чтобы держать в голове чужие повседневные проблемы. И радости тоже.
— Вам нужно в отдел кадров, — решил Аким Павлович, не спрашивая мнения сыщиков, — там все покажут, обо всем расскажут. Весь трудовой путь покойного по часам разложат, от первого и до последнего дня. Я предупрежу кадровиков о вашем приходе, а сержант проводит.
Сыщики переглянулись. У директора все-таки не имелось времени для беседы. Или желания. Жаль, если так. Черенков, улучив момент, когда директор наклонился к аппарату селекторной связи, скорчил выразительную гримасу и беспомощно развел руками. Видишь, мол, какой получился разговор? Убоповец вспомнил, наверное, свои безрезультатные прошлые визиты на это предприятие. Интересно, помнит ли об этом уважаемый Аким Павлович? Наверняка помнит, судя по нежеланию общаться. Хорошо помнит.
— Галина Сергеевна, — директор наконец-то соединился с отделом кадров, — сейчас к тебе подойдут двое товарищей из милиции, будь добра, приготовь личное дело плавильщика Дзюбы. Слышала уже? Такого несчастья никто не ожидал, не ты одна. Ничего не поделаешь, судьба. Все мы с виду резвые да шустрые, а потом, глядишь, уже несут вперед ногами. Насчет похорон указание дам, все организуем как надо. Уже идут, жди. И вот что, Сергеевна, если товарищам понадобится пообщаться, поговорить с кем-нибудь из рабочих, похлопочи, организуй встречу. Сама тоже не молчи, что-нибудь расскажи. Если спросят, конечно.
Директор усмехнулся и виновато посмотрел на товарищей милиционеров. Хотелось бы пообщаться, и рад бы помочь, посодействовать, но, увы. Дела. По рукам-ногам вяжут, ни минуты свободной нет. В его настольном листке-календаре все расписано на неделю вперед, и все мероприятия важные, не отложить, не отменить. Через полтора часа, например, ожидается телефонный разговор с министром финансов, а к такому событию надо подготовиться, во всеоружии подойти. В разговоре с министром общими фразами не отделаешься.
Милицейские товарищи намека хозяина кабинета о чрезмерной занятости не поняли и продолжали оставаться на исходных позициях, в мягких креслах. Надо намекнуть еще раз, в более доходчивой форме. Аким Павлович вышел из-за стола, вознамерившись пожать гостям руки, поблагодарить за визит, за хлопоты. Другими словами, вежливо попрощаться. И с удивлением обнаружил, что менты прощаться не желали. По крайней мере, так скоро. Не затем через четыре зоны пробирались, чтобы уйти восвояси. А рязанский детектив вообще заговорил в жестком тоне, забыв, наверное, где находится.
— Спасибо за содействие, — обронил он, делая вид, что не догадывается о намерении директора выставить их за дверь, — мы обязательно заглянем в отдел кадров, и с рабочими тоже побеседуем. Хотя очень сомнительно, что их сведения помогут следствию. Вряд ли они решатся на откровенность.
Директор застыл в изумлении посреди кабинета. Он на время забыл и про жесткий тон детектива, звучавший явно не к месту, и про свое намерение прекратить встречу. И недовольно спросил:
— Почему вы так считаете? Уж не хотите ли вы сказать, молодой человек, что на заводе имеют место факты, о которых опасно говорить? Как изволите понимать ваши слова? Вы отдаете себе отчет, что в ваших словах кроется откровенный намек на неблагополучное положение дел на «Цветмете»?
Директор начинал сердиться. Глаза директора наполнились блеском и готовы были метать громы и молнии. Акима Павловича можно было понять, ведь за его спиной без устали трудились сотни добросовестных людей, невзирая на ночные смены,