Однажды вечером, когда «игра» подходила к концу, а я уже переделал все по дому, мама с грохотом поставила передо мной тарелку с едой. Холодные остатки ужина — настоящий деликатес! Но я держался настороже — это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
— Две минуты! — рявкнула мама. — У тебя есть две минуты на еду. И все.
Я мигом схватил вилку, но прежде, чем успел донести до рта хоть кусок, мама вырвала у меня тарелку и вывалила еду в мусорное ведро.
— Слишком поздно! — прошипела она.
Я стоял перед ней, не зная, что делать. В голове вертелся только один вопрос: «Почему?» Я не понимал, почему она со мной так обращается. Я стоял так близко к ведру, что легко мог учуять запах объедков. Мама ждала, что я буду копаться в мусоре, но я сдержался и сумел не заплакать.
Позже, спустившись в гараж, я почувствовал, что теряю контроль. Мне смертельно хотелось есть. Я скучал по папе. Но больше всего я нуждался хотя бы в грамме уважения, в капельке достоинства. Сидя на руках, я слышал, как братья лезут в холодильник за десертом, и ненавидел их. Я посмотрел на себя. Кожа пожелтела, мышцы — дряблые и тонкие, как макароны. Когда до меня доносился смех братьев, смотревших телевизор, я молча проклинал их: «Везучие ублюдки! Почему она для разнообразия не хочет побить кого-нибудь из них?» Я плакал и пытался выкричать всю свою ненависть.
Подходил к концу десятый день голодовки. Я только что закончил мыть посуду после ужина, когда мама снова решила поиграть в «съешь все за две минуты». На тарелке лежало всего несколько кусочков еды. Я понимал, что она снова попытается отобрать ее у меня, как и три дня назад, так что не собирался предоставлять ей такой возможности. Поэтому я схватил тарелку и проглотил все, не жуя. За несколько секунд я очистил тарелку и тщательно вылизал ее.
— Ты ешь, как свинья! — презрительно фыркнула мама.
Я виновато наклонил голову, как будто мне действительно было стыдно. Но внутри я смеялся и повторял: «Выкуси! Говори что хочешь! Я получил еду!»
Пока папы не было дома, мама придумала еще одну игру. Она отправила меня чистить ванную, как обычно строго обозначив временные рамки. Но на этот раз она поставила посреди комнаты ведро со смесью аммиака и отбеливателя и закрыла дверь. Когда мама проделала подобное в первый раз, она сказала, что прочитала об этом в газете и захотела попробовать. Хоть я и сделал вид, что напуган, на самом деле я ничуть не боялся. Я просто не знал, что может случиться. И только когда мама закрыла дверь и запретила мне открывать ее, я начал беспокоиться. Запертая комната стала немедленно наполняться резким химическим запахом. Я упал на четвереньки и уставился в ведро. Оттуда расползалась легкая серая дымка. Стоило мне вдохнуть хоть немного, как меня начало рвать. Горло будто огнем обожгло. Через минуту стало невозможно глотать. Глаза слезились от газа, получившегося в результате реакции жидкого аммиака с отбеливателем. Я жутко разозлился, потому что понял: теперь мне точно не уложиться в срок с уборкой ванной.
Следующие несколько минут мне казалось, что я выкашляю внутренности. Я знал, что мама не пожалеет меня и не откроет дверь. Чтобы выжить, я должен был использовать голову. Я вытянулся на полу и ногой подтолкнул ведро к двери. С одной стороны, я хотел, чтобы оно оказалось как можно дальше от меня, с другой — я хотел, чтобы, открыв дверь, мама тоже получила свою порцию газа. Я свернулся калачиком в противоположном углу ванной, прикрыв половой тряпкой рот, нос и глаза. Перед этим я хорошенько намочил ее в унитазе, не решившись воспользоваться раковиной — вдруг мама услышит? Я дышал сквозь тряпку и наблюдал, как серая дымка стелется по полу. Мне казалось, будто меня заперли в газовой камере. А потом я подумал о небольшом вентиляционном отверстии в полу. Я знал, что вентилятор в нем включается и выключается каждые несколько минут, поэтому прижался к нему лицом и вдохнул столько воздуха, сколько вместили легкие. Прошло около получаса, прежде чем мама открыла дверь и приказала мне вылить содержимое ведра в гаражный водосток, пока я не провонял весь ее дом. Она отпустила меня, но потом я почти час кашлял кровью. Из всех маминых наказаний «газовую камеру» я ненавидел больше всего.
К концу лета маме, судя по всему, наскучило наказывать и мучить меня дома. Однажды, когда я закончил с делами по хозяйству, она отправила меня косить лужайки. Вообще-то, я этим не в первый раз занимался. Весной, во время пасхальных каникул, мама тоже посылала меня косить газоны. Она точно определяла, сколько я должен зарабатывать, и приказывала все деньги отдавать ей. Естественно, у меня ни за что на свете не получалось добыть нужную сумму, поэтому как-то раз от безысходности я стащил девять долларов из копилки маленькой девочки, живущей по соседству. Через несколько часов отец девочки пришел к нам домой. Конечно, мама во всем обвинила меня и вернула ему деньги. А когда он ушел, избивала меня до тех пор, пока я весь не покрылся синяками. Но ведь я всего лишь пытался набрать нужную сумму!
Летний план по кошению лужаек грозил обернуться еще большей трагедией, чем пасхальный. Я ходил от дома к дому и спрашивал, не нужно ли кому покосить газон. Выяснялось, что никому не нужно. Понятно, что я представлял собой жалкое зрелище — исхудавший ребенок в рваной одежде. Одна дама решила покормить меня, вынесла обед в коричневой сумке, после чего я пошел дальше искать работу. Через полквартала семейная пара наконец согласилась нанять меня. Я покосил их газон, после чего я помчался домой, рассчитывая спрятать сумку с едой раньше, чем доберусь до нашего квартала. Но ничего у меня не получилось. Все это время мама ездила на машине по улицам и выглядывала меня. И конечно, заметила, как я бегу с пакетом. Прежде чем она успела остановить фургон, я поднял руки вверх, будто был преступником. Помню, тогда я пожелал, чтобы леди Удача хоть раз была со мной.
Мама выскочила из машины, одной рукой схватила пакет с едой, другой — меня. Швырнула меня в фургон и поехала к дому женщины, которая решила меня накормить. Та как раз куда-то вышла. Мама была уверена, что я тайком пробрался в чужой дом и приготовил себе поесть. Я знал, что обладание едой в моем случае было самым страшным преступлением. И молча ругал себя за то, что не спрятал пакет раньше.
Дома мама первым делом хорошенько мне врезала, так что я повалился на пол. Потом она отправила меня на задний двор и приказала сидеть там, пока она поведет «сыновей» в зоопарк. Причем я должен был ждать ее на конкретном месте; тот участок двора был покрыт камнями сантиметра по три в диаметре. Пока я сидел в позе военнопленного, у меня все тело затекло. Постепенно я начал терять веру в Бога. Наверное, Он тоже меня ненавидит. Иначе почему со мной происходят такие вещи? Все мои попытки хоть как-то выжить оборачиваются прахом. У меня никак не получается победить маму, она постоянно оказывается на шаг впереди. Словно надо мной всегда висит черная туча.
Даже солнце не хотело меня греть, оно спряталось за большим облаком, проплывающим над головой. Я поводил плечами, возвращаясь в одиночество своих грез. Не знаю, сколько времени прошло, но вдруг я отчетливо услышал, как мамина машина возвращается в гараж. Сидение на камнях подошло к концу. Интересно, что она сейчас для меня придумает? Я отчаянно молился, чтобы мама не устроила мне «газовую камеру». Она крикнула мне из гаража, чтобы я шел в дом. Мама ждала меня в ванной, и я понял, что мои самые страшные ожидания оправдались. Я начал глубоко дышать, зная, что вскоре свежий воздух мне очень пригодится.
Но, к своему удивлению, я не заметил ведра и бутылок с жидким аммиаком. «Меня что, не буду наказывать?» — подумал я. Рано радовался. Я исподлобья наблюдал, как мама открывает кран с холодной водой. Странно, но к горячему она даже не притронулась. Когда ванна начала наполняться, мама приказала мне снять одежду и лезть в воду. Я послушался, хотя от страха у меня дрожали руки.
— Глубже! — прикрикнула мама. — Твое лицо должно быть под водой, вот так!
Она перегнулась через край ванны, схватила меня за шею двумя руками и опустила мою голову на дно. Я инстинктивно начал брыкаться, отчаянно пытаясь выбраться из воды и вдохнуть. Но мама держала слишком крепко. Я открыл глаза под водой и увидел, как пузырьки воздуха срываются с губ и устремляются к поверхности, когда я пытаюсь кричать. Я мотал головой из стороны в сторону, а они становились все меньше и меньше. Я начал слабеть. Наконец я отчаянно рванулся и схватил маму за плечи. Наверное, мои пальцы сильно впились в ее тело, потому что она меня отпустила. Посмотрела сверху вниз, пытаясь восстановить дыхание.
— А теперь держи голову под водой, иначе в следующий раз я тебя так быстро не отпущу!
Я послушно погрузился в воду, так, что ноздри еда выступали над поверхностью. Я чувствовал себя как аллигатор в болоте. Когда мама вышла из ванной, я понял, что она задумала. Вода в ванне была нестерпимо холодной, мне казалось, будто я лежу в морозилке. Я так боялся мамы, что не шевелился и продолжал держать голову под водой.