Читать интересную книгу История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

Ойкумена ислама или мусульманская империя (мамлакат алислам), как называл ее известный ученый-ориенталист Адам Мец,

«простиралась от самых крайних пределов на Востоке у Кашгара и до крайних пределов Суса (на Атлантическом океане) на целых девять месяцев пути. Согласно ибн Хаукалу, империя была ограничена на востоке Индией и Персидским заливом, на западе – народами Судана, населяющими побережье Атлантического океана; на севере граничила со страной румов, Арменией, аланами, Арраном, с хазарами, русами, булгарами, славянами, тюрками и с Китаем; на юге границей служило Персидское море. В этих пределах мусульманин, совершая путешествие, повсюду находился под сенью своей веры, встречал того же Бога, те же молитвы, аналогичные законы и схожие обычаи. В этом смысле существовало некое практическое право гражданства мусульманской империи, когда мусульманин был уверен в личной свободе во всех областях своей страны, и никто не мог сделать его рабом. В V/XI веке Насир-и Хусрау совершал путешествие через всю империю с меньшей опасностью для жизни, чем путешествовавшие в XVIII веке по Германии[28]».

Ал-Мас’уди, как показывают исследования, родился не позднее 893 года в Багдаде, где и получил свое начальное религиозное и светское образование, однако невероятная любознательность весьма рано пробудила в нем охоту к перемене мест. Уже в 915 году, двадцати двух лет от роду, он странствует по Персии, затем по Индии, а возвратясь в Багдад через Оман, отправляется в путешествие по Ираку, Сирии и Аравии, после чего пытливость ученого заносит его на берега Каспия и в Армению. Уже в этих путешествиях и в промежутках между ними ал-Мас’уди начинает свои географические и исторические записки, но только после прибытия в 941 году в Египет он принимается за самое известное из своих 36 сочинений, трактат «Золотые луга», заглавие которого иногда переводят также как «Копи золота и россыпи самоцветов».

Мы не ведаем, писал ли он при утреннем свете или в рассеянном сиянии медной масляной лампы, подобной сказочной лампе Алладина… Мы не знаем, трудился ли он на рассвете, когда предваренная азаном со старинной мечети Ахмада ибн Тулуна[29] зеленая заря уже отражалась в широких плесах Нила и над отливающими серебром вольнами проносились в предрассветных сумерках стаи мелких птичек, а юный рассвет, вырастая и зрея на глазах, уже очищал от густых теней южной ночи выстроенную еще древнеримскими легионами императора Траяна вавилонскую цитадель Фустата и прилепившиеся к ней дома мусульман и христиан-коптов, а также многие мечети, церкви и крытые рынки оживающего для трудов города…

Да, мы не можем точно сказать, брался ли он за свои письменные труды ближе к ночи, после вечерней молитвы, когда от великой реки – кормилицы поколений, нагретой за день могучим африканским солнцем, снова начинало веять прохладой и работать становилось не в пример отраднее; мы не ведаем обо всем этом, однако точно знаем, о каких именно далеких северных пределах писал он тогда, почти одиннадцать веков назад:

«Из их страны происходят меха черной и красной лисицы, которые называются буртасскими мехами. Черный мех такого рода стоит 1000 динаров и больше, а красный дешевле. Одежды из этих мехов носятся арабскими и варварийскими царями, и они составляют часть их славы, так как они дороже мехов из соболя, фенека и тому подобного. Цари носят головные уборы, кафтаны и шубы из этих мехов. Что цари имеют кафтаны и шубы, подбитые этими черными буртасскими лисьими мехами, это извинительно, хотя это и против божественных законов…

…Многие из них (русов) купцы и торгуют с царством таргизов (булгар). Русы владеют большим количеством серебряных рудников, которые можно сравнить с рудниками в горах Лахеджира в Хорасане. Столица таргизов (булгар) расположена на берегу Меотийского (Азовского) моря.

По-моему мнению, эта страна принадлежит к Седьмому Климату. Таргизы имеют тюркское происхождение. Их караваны ходят так далеко, как Хаварезм в Хорасане, а из Хаварезма караваны идут к ним. Но здесь (на этом пути) живет несколько кочующих орд тюркского происхождения, отличающихся от таргизов, которые делают путь между этими двумя странами опасным[30]».

Ал-Мас’уди был, конечно, далеко не первым арабским писателем, озаботившимся описанием простершихся за Каспийским морем дальних стран Седьмого Климата[31]. Если бы нас интересовала только чистая этнография, мы начали бы свое повествование по крайней мере на сто лет раньше и выбрали бы в качестве первого свидетеля не ал-Мас’уди, а другого мусульманского историка и географа, скорее всего Джарира Абу Джафара ат-Табари (838–923), который считается одним из величайших историков мира. Согласно Йакуту ал-Хамави, который в XII веке составил многотомный биографический словарь арабских ученых, ат-Табари писал в течение сорока лет по сорок страниц в день и мечтал написать всего две книги – книгу по истории и комментарии к Корану – по тридцать тысяч страниц каждая. Друзья отговорили его, сказав, что одной человеческой жизни не хватит на такое предприятие.

Действительно, многое в трудах ал-Мас’уди является естественным заимствованием из трудов его современников и предшественников: сведения о народах Седьмого Климата – хазарах, буртасах, печенегах, мадьярах, Болгарах, русах и славянах – были известны арабским авторам по крайней мере с VIII века нашей эры. На рубеже IX–X веков в государстве ислама жили и творили выдающиеся представители всех отраслей наук, и с такими историками и географами, как уже упомянутый ат-Табари и Абу-ль Касим ал-Балхи (ум. в 931 г.), ал-Мас’уди вполне мог встречаться в свою бытность в Багдаде. Среди мусульманских исторических географов чрезвычайно интересен для нашего рассказа и Абу Али Ахмед ибн Омар ибн Руста, чья энциклопедическая «Книга драгоценных ожерелий», вернее, дошедший до нас седьмой том этой книги, также рассказывает о странах Седьмого Климата, в число которых входили и территории современной России. Считается, что ибн Руста оставил наиболее ранние сведения о народах Поволжья и писал между 903 и 913 годом, и хотя это мнение порою оспаривается, все же очевидно, что его труды, которые в свою очередь опираются на книги старших современников ал-Мас’уди ал-Джейхани и ибн Хордадбеха (820/25-911), также созданы в годы жизни ал-Мас’уди.

Интерес мусульман к занимательной географии мира был чрезвычайно велик, и удивительная книжная культура, проникшая во все слои исламского общества, удовлетворяла и подогревала этот интерес. В городах мусульманского мира повсеместно работали лавки книготорговцев, где можно было приобрести нужную книгу, вернее, ее список, так как книги были, конечно же, рукописными, хотя и переплетались очень добротно, а то и просто роскошно. В Халифате уже давно было налажено производство бумаги: после сражения при Таласе, когда арабские войска разбили армию тюрков-карлуков, в Самарканд попал один китайский пленник, который и завел бумажное дело в подражание тому, что он видел в своем родном китайском государстве.

В 795 в Багдаде появилась первая бумажная фабрика, хотя еще дольге время Самарканд оставался центром бумажной промышленности. Однако, помимо Багдада, бумагу делали также в Сирии, Йемене, Египте и северной Африке. Бумага, таким образом, уже в первые века ислама заменила собой более дорогой пергамент и менее удобный папирус и дала возможность приобщения к книжной культуре не только самым богатым, но и людям среднего достатка. Достаток, впрочем, был не при чем: в исламских городах работали библиотеки, и не только при мечетях, хотя и существовала традиция завещать домашние библиотеки с сотнями и тысячами книг именно мечетям. По всей исламской ойкумене существовали светские библиотеки, и даже целые «дома знаний», в которых могли бесплатно работать ученые, и где за плату работали профессиональные переписчики книг. Как пишет Адам Мец,

«Наряду с библиотеками возникла новая форма научных учреждений, в которой хранение книг сочеталось с обучением или, во всяком случае, с оплатой выполненной в их стенах работы. Поэт и ученый Ибн Хамдан, принадлежащий к мосульской знати, учредил в Мосуле «дом науки» (дар ал-‘илм) с библиотекой, в которой имелись книги по любой отрасли знания. Доступ к ним был открытым всякому, кто стремился к знаниям, а неимущим даже выдавалась бумага… Эта перемена нашла свое отражение в названиях учреждений: прежние учреждения, являвшиеся только библиотеками, именовались «сокровищницами мудрости» (хизанат ал-хикма), а новые – «дом науки» (дар ал-‘илм), где библиотека (хазана) являлась лишь особой частью. В Египте также учреждались подобные академии; так, ал-‘Азиз купил в 378/988 г. дом по соседству с мечетью ал-Азхар и устроил в нем на благотворительных началах заведение для тридцати пяти богословов, которые каждую пятницу, между полуденной и послеполуденной молитвами, собирались в мечети на ученые диспуты[32]».