Жизнь его прошла под знаком Гражданской войны, принесшей ему и славу, и горе, и, в конце концов, смерть на виселице. Справедливое, на мой взгляд, суждение о судьбе Шкуро высказал Ф.И. Елисеев, кубанский казачий полковник, один из немногих уцелевших при расстрелах казаков на севере и бежавший через границу в Финляндию. Близко зная Шкуро, он упоминает о нем в своих воспоминаниях «С хоперцами от Воронежа до Кубани 1919–1920 гг.»: «Война рождает героев — говорит военная история. И не будь ее — А. Г. Шкура так и остался бы неизвестным «сотником по войску», т. е. в запасе офицеров своего Кубанского войска. Хотя — такова фортуна многих, ставших действительными героями Гражданской войны».
В 1990-е годы появились публикации, которые пытались представить Шкуро, Краснова и других казачьих генералов и их подчиненных горсткой «предавших идеалы казачества в годы войны» (Шпион (Москва). — 1994. — № 1 (3). — С. 40). Подобный подход весьма примитивен и попросту повторяет всем известные советские стереотипы минувших лет. Для таких людей, как А.Г. Шкуро, война 1941–1945 гг. явилась прямой возможностью продолжения Белой борьбы 1917–1920 гг. с оружием в руках. Недаром в те грозные годы адъютант-переводчик Походного атамана полковника СВ. Павлова сотник С. Бевад писал: «Эта война по своему характеру приближается к войне Гражданской — только в гораздо более сложной обстановке и в масштабах всего мира» (На казачьем посту. — 1 августа. — 1943. — № 7. — С. 3).
Идеи, за которые сражался и мученически погиб А.Г. Шкуро, живы и теперь. Это подтверждают пророческие слова генерала П.Н. Краснова, которые начинают сбываться; «Будущее России — велико! В этом я не сомневаюсь. Русский крепок и отпорен. Он выковывается как сталь. Он выдержал не одну трагедию, не одно иго. Будущее за народом, а не за правительством. Режим приходит и уходит, уйдет и советская власть. Нероны рождались и исчезали. Не СССР, а Россия займет долженствующее ей почетное место в мире».
Впервые предлагаемые российскому читателю «Записки белого партизана» А. Г. Шкуро были составлены им в 1920–1921 гг. в Париже. Здесь он познакомился с полковником бывшей Российской Императорской армии Владимиром Максимилиановичем Беком, который в то время был приглашен на службу французской военной миссией и занимался составлением докладов для французского военного министерства. Между ними сложились настолько дружеские отношения, что Шкуро упросил Бека записать с его слов воспоминания о Гражданской войне. Последний постарался облечь их в литературную форму, что ему в целом удалось.
Позднее Шкуро хотел дополнить и опубликовать свои мемуары, но этот замысел по неизвестным причинам так и остался неосуществленным. Воспоминания были подготовлены к сдаче в редакцию и хранились у Бека, который в 1936 г. вместе со своей семьей переехал в Южную Америку, где и скончался в 1944 г. Рукопись воспоминаний Шкуро осталась в семье Бека. В конце 1960 г. его вдова предложила их главе издательства «Сеятель» Никифору Холовскому в Буэнос-Айресе. Издательство опубликовало мемуары без всяких поправок и редакторских изменений под заглавием «Записки белого партизана» (авторский заголовок отсутствует) в декабре 1961 г. Текст был снабжен предисловием в виде высказываний тех или иных лидеров Белого движения о различных событиях Гражданской войны, помещенных в подстрочнике.
В качестве приложения к «Запискам…» были переизданы мемуары Кубанского атамана генерал-лейтенанта А.П. Филимонова о разгроме Кубанской Рады в конце 1919 г.
К сожалению, опубликованный тогда текст изобиловал многочисленными ошибками в датах и опечатками…
Текст «Записок белого партизана» АХ. Шкуро, впервые выходящих в свет в России, публикуется по изданию 1961 г. без каких-либо изменений и купюр. Воспоминания Филимонова о Кубанской Раде дополнены его же записками о начале Гражданской войны на Кубани в 1918 г. В примечаниях дана до сих пор еще мало доступная современному читателю информация о биографиях упоминаемых Шкуро белых генералов и офицеров и истории различных воинских частей.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся проблемами Гражданской войны в России.
Я выражаю огромную благодарность за помощь при подготовке данной публикации д.и.н. Волкову СВ., к.и.н. Дробязко СИ., военным историкам Залесскому К.А., Кручинину А.С, Наумову СВ., Стрелянову (Калабухову) П.Н. и в особенности — Юшко В.Л. и Мальцевой М.А.
Дерябин А.И.
Глава 1
Детство. — Кадетские годы. — «Кадетский бунт». — Военное училище. — Первые годы офицерской службы. — Персидский поход. — Угарная жизнь в Екатеринодаре. — Женитьба. — Экспедиция в Нерченский округ. — Мобилизация. — Возвращение в Екатеринодар.
Я родился в городе Екатеринодаре 7 февраля 1886 г. Мой отец, Григорий Федорович, происходил из зажиточных кубанских казаков станицы Пашковской (под Екатеринодаром). Он учился в Ставропольском коммерческом училище. Отец мой принимал участие, в качестве простого казака, в войне 1877–1878 гг.[1]; затем, уже в качестве офицера, в Ахал-Текинской экспедиции 1881 г.[2] и в многочисленных экспедициях в горы против немирных горцев[3]. Он был сильно искалечен; впоследствии дослужился до чина полковника и в этом чине вышел в отставку.
В то время, когда я появился на свет, он был подъесаулом и служил в 1-м Екатеринодарском казачьем полку[4]. Мать моя, Анастасия Андреевна, также уроженка Кубанской области, была дочерью священника. Мое раннее детство протекло в станице Пашковской, где я проводил время в оживленных играх и ожесточенных сражениях с одностаничниками-казачатами, доставляя немало огорчений своей матери, не успевавшей чинить мою вечно изорванную одежду. Когда мне минуло 8 лет, меня отдали в станичную школу, а затем) когда я усвоил начала грамоты, отвезли в Екатеринодар, в подготовительный класс Александровского реального училища.
Мне было 10 лет, когда меня с другими казачатами отправили в Москву, в 3-й Московский кадетский корпус, куда я поступил казеннокоштным воспитанником, то есть жил безвыходно в корпусе, на полном казенном иждивении. Кадетские годы были счастливой порой моей жизни; науки мне давались легко, со своими однокашниками жил я дружно, проказы наши были разнообразны и веселы, — вообще жилось хорошо и годы летели быстро. Уже будучи в последних классах, я сдружился со своим одноклассником, сыном капитана Петровского, смотрителя зданий корпуса, и стал по праздникам ходить в отпуск в их семью. Учился я или очень хорошо, или весьма плохо — середины не было; все зависело от того, чем в данное время была занята моя голова. Я обладал чрезвычайной живостью воображения, и, если увлекался какой-нибудь идеей или интересной книжкой, учение шло к черту. Свои досуги мы проводили в саду корпуса, куда приходили барышни, большей частью дочери наших воспитателей и педагогов, за которыми мы усиленно ухаживали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});