— Думаю, я научусь, — буркнул я. — Ученик я способный. Да и карты меня любят.
Доктор подошел к двери с табличкой «Отделение 2» и извлек из кармана ключ. Тот крепился к поясу брюк на тросике. Я же невольно сглотнул, подозревая, что вхожу не в самое дружелюбное место.
— Не переживайте, юноша. Вам ничего не грозит. Всего лишь ознакомитесь с наглядными материалами и послушаете мою лекцию.
— Вам ведь нравится все происходящее? — решил уточнить я.
— Развлечений с каждым годом становится все меньше, — пожал он плечами.
Коридор выглядел не так ухожено, как тот, по которому меня раньше вел Гена. Еще и воняло здесь отвратно. Как в подъезде без домофона.
Заприметив нас, засуетились две медсестры, которые поначалу показались мне мужиками. Здоровенные бабы, похожие на Гену в несвежих хирургических костюмах, без следов косметики и свежести волос смерили меня подозрительными взглядами. Таких страшных видеть мне еще не приходилось. Хотя, вполне возможно, я слишком мало пожил на этом свете и недостаточно пил. Только вот не могу представить, сколько надо опрокинуть в себя этанола, чтобы позариться на такое вот чудовище? Широкие скуластые лица, выступающие надбровные дуги над поросячьими глазками, мясистые губы — такое чучело заставит не одну ворону в огороде пасть от сердечного приступа. Не удивлюсь, если пациенты отсюда убегать не станут, только чтобы между ними и этими бабами оставалась закрытая дверь палаты. Я вот точно не решился бы остаться с такой вот наедине.
— Девочки, мы тут с экскурсией.
— Проверка? — пробасила одна из сотрудниц, с силой втягивая в себя воздух. — У нас все в порядке…
— Зина, — резко оборвал ее Калинин, — иди поешь. Или покури, что ли, честное слово, — он повернулся ко мне и колко заметил, — Иногда мне кажется, что не я тут главный.
— Ей-богу, у нас все хорошо, — продолжала Зина, отчаянно подавая знаки своей напарнице, которая усиленно делала вид, что не загораживает от нас дверной проем.
Там, за телом второй медсестрищи был заметен тщедушный парень, который тер огромной тряпкой пол. Полосатая пижама явно принадлежала пациенту. Тот развернулся, уставившись белесым взглядом и раззявил беззубый рот, став похожим на рыбу. Выступающие кости, обтянутые землистого цвета кожей, напоминали труп.
— Вы совсем ополоумели? — опешил Калинин. — Буйного выпустили?
— Это из первого блока, — сконфуженно пояснила Зина. — Трудотерапия. Санитары убирать-то не хотят. Говорят, им хватает таскать этих уродцев, а дерьмо мыть не пристало…
— Заткнись, — процедил доктор и даже я поежился от его ледяного тона. Вот теперь он перестал казаться добрым дядюшкой. Передо мной был волевой и расчетливый человек, который знает цену себе и отвечает за слова.
— Больного отвести в блок, все вымыть и почистить. Вернусь завтра и проверю все. В том числе журналы, сейф и порядок в отделении. Развели тут бардак!
Алексей Иванович опомнился, посмотрел на меня задумчиво и мне даже показалось, что он всерьез раздумывает запихнуть меня сюда, чтобы не болтал лишнего.
— Я ничего не видел.
— А вот это точно, — устало качнул головой доктор. — Вы еще ничего не видели. Перед вами открывается удивительный мир, юноша. Вся жизнь по-другому пойдет.
— И как это все работает? — потрясенно спросил я.
— Ты про псевдоигровой интерфейс? Да все очень просто. Тебе выдалась уникальная возможность с первого раза понять, кого встретил — ублюдка или настоящего человека. И все благодаря этим вот галлюцинациям.
— А можно ли чуточку поподробнее?
— Видишь ли, психологическая устойчивость многих существ крайне нестабильная. Бывает так, что синий дух, который сидит на дне бутыли с брагой, подчиняет человека себе. Обезличивает его. Извращает душу. А путь деградации ведёт этого человека к тому, что он мутирует в существо, лишенное остатков человечности. И система может это распознать. И показать тебе, кто перед тобой: человек, или лишь оболочка, в которой таится существо.
— Хорошая лекция о вреде алкоголя, — задумчиво протянул я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не только синие духи извращают человека, превращая его в существо, — терпеливо продолжил объяснять Калинин. — Скорее, лишь один из множества путей, которые ведут к деградации и вырождению.
— А Система, типа, оправдывает убийство существ? — поинтересовался я.
— Не все существа плохие. Ты же видел Гену? — не оборачиваясь, спросил Калинин.
— Это риторический вопрос? — счел нужным уточнить я.
Но доктор не обратил никакого внимания на мое уточнение:
— Так вот. Он — огр. Хотя он только недавно начал изменяться. Как и многие, кто здесь работает. Гена старается подавить в себе это, и я надеюсь, что необратимой мутации не наступит. И я не виню его в этом. Эта работа, — мужчина обвел пространство рукой, — меняет людей. Проверь, когда каждый день видишь рожи одна другой гнуснее, когда к тебе привозят на освидетельствование серийных убийц и маньяков, которые хотят уйти от наказания, сославшись на безумие — сложно остаться человеком. Поэтому в этой работе есть льготы: длинный отпуск, ранняя пенсия, доплаты. Но профдеформацию никто не отменял. Вот и выходят подобные вещи. Как работник он незаменим. А то, что у него есть небольшие отклонения — так и что с того? У каждого свои недостатки. Такие недостатки есть у многих членов нашего общества. Поэтому система поощряет уничтожение лишь тех, кто окончательно стал вырожденцем. Алкоголиков, наркоманов, существ, несущих угрозу социуму типа наркоторговцев. Агрессивных социопатов, склонных к насилию и погромам. На таких система выдает задания. Либо, поощряет уничтожение существа, если оно проявило агрессию к игроку. Или дружелюбному члену общества.
— Выходит, система поощряет тех, кто отходит от социальных норм?
Калинин остановился. Развернулся, пораженно глядя на меня:
— А тебе удалось меня удивить. Ума не приложу, откуда такой оборванец вроде тебя, знает столько умных слов. И да и нет. Многие, так или иначе, отходят от социальных норм. Но многие оступившиеся ещё склонны к перевоспитанию. Они не утратили человеческий облик. Либо стали нейтральными существами. Скорее, система заставляет игроков избавлять социум от существ, которые перестали быть людьми. Проще говоря, всяких вырожденцев, чей мозг и душа уже необратимо изменены.
— А проклятье? — спросил я.
— Ты о чем? — не понял Калинин.
— Одни… существа сказали мне, что я проклят, — осторожно ответил я, особо не вдаваясь в подробности. Уж очень не хотелось мне пересказывать сон-кошмар, в котором я видел упыря, мадам Каталину, и жуткий танец Лоа, которые приняли меня в игру.
— Проклятье — это всего — лишь термин. Он означает, что твой организм пережил прикосновение к игровому предмету. А это даётся не каждому, скажу я тебе. Немногим удается сохранить разум, увидев самый край Темной стороны. Самые внушаемые говорят, будто бы слышат голос, что призывает их. Этот голос творит с подобными людьми страшные вещи. И зачастую люди сходят с ума, пополняя ряды психиатрических клиник. Либо пытаются скрывать это помешательство и вести себя как нормальные люди. Они еще не забыли, что это значит — быть нормальными. Такие вырожденцы живут словно по инерции. Они ходят на работу, выстаивают очереди в банках, сидят на соседнем кресле метро…
Я похолодел от мысли, что все это время жил в обществе, населенном такими вот тварями, и не замечал этого. Просто не знал о его существовании.
— Такие недочеловеки не до конца осознают, что они теряют себя. Многие заводят семьи и детей, получают образование, берут в ипотеку квартиры. Они следят за трендами, проводят вечера у телевизора, жуя всякую дрянь. Постепенно они перестают ощущать вкус любимых продуктов, получать удовольствие от простых вещей, которые раньше любили. Это ломает почище любой отравы. Представь, что сущность каждого стремится к полноценному бытию, а оно уже недоступно. Наступает момент, когда существа начинают искать другие методы удовлетворения своих потребностей. Одни принимают наркоту, другие пьют, третьи играют. Есть те, кто ищет только секса, кто-то боли. Кто-то становится адреналинозависимым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})