и неприятен, а пирог с яблочной начинкой, с изюмом и коньяком напоминал австрийский штрудель.
Но больше всего по душе Кутузову приходилось присутствие юной племянницы хозяина Луксандры. Михаил Илларионович звал её на русский манер Александрой, но чаще нежно, по-домашнему Сашенькой. Весёлая и забавная, она была очень привлекательной, в общении вела себя умненько, не утомляла разговорами. С генералом вела себя непринуждённо, шутила, трогала тонкими пальчиками поблёскивающие бриллиантами и разноцветной эмалью награды, нежно играла золотой бахромой генеральских эполет. Введённый не так давно этот обязательный атрибут военной формы поначалу был негативно воспринят генералом: одна морока и лишние траты, да и в бою мешает. Позже приказом эполеты оставили только на вицмундирах, но на обоих плечах. Особенно восхищались эполетами дамы. Они придавали мужчинам в форме торжественность, мужество и дополнительную элегантность. Кстати, этот атрибут в результате вошёл в обиход не только военных. Эполеты охотно стали носить и гражданские чиновники.
Наблюдая, как эта зрелая барышня, юная не по возрасту, заигрывала с ним, Кутузов млел от удовольствия. Она поглаживала обшитые золотой канителью генеральские эполеты. Михаилу Илларионовичу очень было по душе её недетское внимание к нему, её непосредственность. Он отдыхал душой рядом с ней. Но всё же держался с ней скромного поведения. Всё-таки в гостях. Неудобно. Как воспримет дядя их отношения? Хотя в других ситуациях у него водились связи с женщинами, на местном наречии – конкубины.
Вот и сейчас она, несмотря на присутствие гостей, уважаемого боярина Ненчулеску и не менее знатного валашского вельможи Брончулеску с жёнами, весело щебетала на ушко немолодому, но ещё статному генералу. Серебряной ложечкой отсекла кусочек яблочного пирожного, обмакнула во фруктовый сироп и поднесла к губам Михаила Илларионовича. Смутившись, он слегка отклонил голову. Он остерегался сильно сладкого, неважно чувствовал себя потом. Сильно сушило во рту. Сашенька не отставала, приподнялась, хохоча, обняла его за шею, стала настойчиво предлагать попробовать пирожного. В порыве нежно шептала на валашском наречии, просила генерала открыть рот:
– Domnule jenerale, inkide gura.
Михаил Илларионович, слегка сопротивляясь, отклонился туловищем назад. Девушка, не удержав равновесия, нечаянно присела ему на колени. Смутившись, она попыталась встать, он удержал её при себе, но раскрыл рот, куда она со смехом опустила пирожное, которое Михаил Илларионович с удовольствием съел. Гости и хозяин весело засмеялись, захлопали в ладоши.
– Luksandra-a-a! Viktori-i-i!!! – весело радовались победе раскрасневшейся проказницы над седеющим генералом.
Всё получилось весело и непринуждённо. Но невидимая граница приличия была незаметно ими нарушена. Уже этой же ночью, дождавшись, когда все уснут, Луксандра, тихо проскользнув мимо спящего денщика, оказалась в постели Михаила Илларионовича.
Утром юная валашка, нежно поцеловав шрам у виска, также тихо выскользнула из постели, завернулась в тонкий халат, незаметно скрылась.
За завтраком всё было так, как всегда. Только хозяин дома особенно был радушен и любезен с Михаилом Илларионовичем. Шутил, многозначительно поглядывал то на племянницу, то на генерала. Спрашивал:
– Как вам спалось этой ночью? Слуги слышали, что какое-то беспокойство было в ваших покоях.
– Нет, ничего особенного. Это я вставал, всё мысли одолевали, записывал, чтобы не забыть, – ответил спокойно Кутузов.
А сам чертыхнулся про себя: «Вот старый пройдоха. Ничего от него не скроешь».
Тут вошёл адъютант.
– К вам секунд-майор Каменский.
– Пригласите его в кабинет, капитан. Через минуту приму.
Генерал встал. Поблагодарил хозяина. Учтиво поклонился Луксандре и вышел.
Глава 9
Кутузов, войдя в кабинет, успокаивающе махнул рукой вскочившему со стула, вытянувшемуся в приветствии майору.
– Рад вас видеть, Павел Арсеньевич, – поприветствовал офицера генерал. – Давно жду вас. Уже беспокоиться начал. Не случилось ли чего?
– Никак нет. Со мной и моими людьми всё в порядке. Разрешите доложить оперативную обстановку.
– Да, конечно. Вот только попрошу поближе и потише. У этих стен, сдаётся мне, имеются хорошие уши.
Пригласил майора к столу, указав на стул рядом с собой. – Так точно. Уши имеются изрядные. Я хотел предупредить об этом, но вы сами почувствовали, – вполголоса проговорил Каменский, приблизившись к генеральскому уху. – Михаил Илларионович, мои люди, изучая местные нравы и отношения окружающих вас местных персон, натолкнулись на некоего француза. Он, прикрываясь торговыми делами, усиленно интересуется некоторыми местными вельможами. Они являются одними из тех, кто симпатизирует прорусским настроениям, то есть поддерживает нашу политику, а в случае укрепления наших позиций здесь – они надеются укрепиться во властных структурах. Кроме того, у него имеется хорошая сеть информаторов, в том числе и среди вельмож, которые уже побывали у вас на приёме в этом дворце. Он также вхож в дома проосмански настроенных бояр.
– Скажите, вы можете описать мне этого француза, его внешность, повадки, нет ли шрама у него на лице? Может, ещё что бросается в глаза? Может, есть что неприятное такое? – тихим голосом спросил генерал.
– Да, Ваше сиятельство. Имеется шрам на лице. От этого лицо у него становится зловещим, когда он пытается улыбнуться. И вообще – он уже не молод, но поджар, довольно юркий. А лицо у него неприятное, взгляд резкий, пронзительный.
– А ещё, скажите, не заметили ли – всё ли в порядке с левой кистью руки?
– Нет, сказать не могу. Но он не снимает перчаток. Хотя уже прилично тепло в это время года, – удивлённо ответил майор.
– Да-а, – произнёс озадачено Кутузов, – неужели это мой старый знакомый. Капитан Анжели?
– Вы знаете его, генерал? Что вы можете рассказать о нём? – ещё больше удивился майор.
– Да, если это тот, о ком я думаю, то это очень опасный наш противник, – озадаченно произнёс Михаил Илларионович. – Служили вместе под началом фельдмаршала Румянцева, сражались под Вулканештами. Потом Суворов его скрутил под Очаковом. Выслан был из России с позором. Потом путался под ногами в Стамбуле. Вот сейчас здесь промышляет. Не к добру это. Вот что я скажу, – генерал посмотрел испытующе на майора, – это шпион Бонапарта, он очень опасен, подлец каких поискать. Фехтовальщиком был искусным – что саблей, что шпагой владел обеими руками, пока не отсекли мизинец на левой руке. Стреляет отменно. В рукопашной драке владеет подлыми приёмами. Опасен, очень опасен. Павел Арсеньевич, вы поняли меня? – тревожно спросил Кутузов, доставая платок из внутреннего кармана.
Промокнув выступившую слезу из раненого глаза, продолжил:
– И прошу вас, остерегайтесь сами и берегите ваших людей. Не позволяйте им входить в прямой контакт с ним. Что ещё можете сообщить мне? С кем он встречается из местных?
– Встречается активно с разными людьми. Не далее как вчера общался с племянницей Константина Варлама в ювелирной лавке. О чём говорили – подслушать не удалось,