Читать интересную книгу Карта монаха - Ричард Дейч

При мысли о поразительной визитной карточке в голове у него все шло кругом. Разумеется, вовсе не случайно адрес на ней совпадает с адресом, данным ему Мэри. Словно подтверждая эту мысль, часы громко пробили четыре.

Опрокинув бокал виски, Майкл тут же снова потянулся к бутылке. Он вновь и вновь прокручивал в голове события прошедших четырех часов. Его не покидало ощущение, что от него ускользает что-то очень простое, но несущее с собой разгадку. И вдруг его озарило.

Он настолько сосредоточился на визитке, что совсем позабыл о сумочке. Сейчас, вспомнив о ней, он положил ее, насквозь пропитанную водой, также на кофейный столик, рядом с письмом и карточкой. Сумочка была простая, коричневой кожи, с медной пряжкой, на плетеном ремешке. Он еще раз проверил и перепроверил каждый кармашек и каждое отделение, и опять произошло то же, что и тогда, когда он впервые взял сумочку в руки: именно благодаря вопиющему отклонению от обычного важность единственного предмета, который находился внутри, дополнительно подчеркивалась и выступала на первый план. В сумочке отсутствовали все те обычные женские аксессуары, которыми обычно забиты женские сумки. Эта была абсолютно пуста, не считая визитной карточки с текстом, который не смогла смыть вода.

И вдруг мурашки пробежали по спине Майкла, на него словно повеяло холодом. Отпрянув, он еще раз внимательно посмотрел на сумочку. Нет, его не поразил дизайн сумочки или внешний вид визитки; просто к поверхности сознания пробилась истина.

Он был уверен, нет, знал абсолютно точно: эту сумку он видит не впервые.

Глава 8

Только на мосту Делавэр Илья Речин позволил себе расслабиться. Последние четыре часа он гнал свой «шеви субурбан» с тонированными стеклами, не отвлекаясь даже на прослушивание радио. Он летел теперь по автомагистрали Нью-Джерси, довольный тем, что сбор за въезд на нее осуществлялся автоматически, так что не пришлось ни с кем разговаривать на контрольном посту: чем меньше людей его видят, тем лучше. Это так банально — везти жертву в багажнике, связанную и с кляпом во рту, но другого варианта не было. Грузовики и автофургоны в нынешнюю эпоху, после одиннадцатого сентября, привлекают внимание, и если его остановят, то российский дипломатический паспорт вряд ли послужит эффективной защитой. Не много оправданий можно найти тому, что разъезжаешь со связанной женщиной в багажнике.

С тех пор как у Речина родился сын, он не уставал повторять ему: «Ничего не бойся, папа тебя всегда защитит, он не позволит, чтобы с тобой случилось что-то плохое». Это обещание, которое дает своему ребенку каждый отец, и всякий ребенок этому обещанию верит. В последнее время, с отчаянием наблюдая, как сын ускользает, разрушаемый болезнью, Речин чувствовал, что не выполняет своего обещания. Но теперь все изменится, надежда возродится, и не только для его сына, но и для него самого. Больше никаких невыполненных обещаний — он спасет сына, чего бы это ему ни стоило.

Утром он только тогда решился покинуть мотель, когда стрелки часов показали пять тридцать. Уличные фонари горели вполсилы, парковка пустовала; на рассвете движение всегда неинтенсивное. Зарядив оба револьвера, он сунул каждый в кобуру на поясе. Он не стрелял уже семь лет, с тех пор как женился. Прежде чем сесть за руль «субурбана», Речин помолился, чтобы предстоящий день не принес с собой нарушения этой устоявшейся уже традиции.

Пересекая границу штата Делавэр, он сделал звонок по мобильному телефону: вызвал самолет. Полностью заправленный, самолет будет ждать его на маленьком аэродроме в глуши Мэриленда. Беспрепятственный выезд из страны гарантируется дипломатической визой. Речин намерен сопровождать Женевьеву и лично доставить ее — вовсе не из преданности или гордыни; нет, он сделает это ради награды — лечения, в котором так отчаянно нуждается его сын. Он рассчитывает на них, и, что гораздо важнее, его сын рассчитывает на него.

Глава 9

Мансарда наверху, над «Валгаллой», предназначалась для взрослых мальчишек. Буш переоборудовал чердак по собственному вкусу, придав невзрачному помещению облик, в точности соответствующий тому, который являлся ему в снах еще и пору отрочества. Потолок длинной, узкой комнаты повторял линию крыши и круто уходил вверх, на высоту двадцать футов. Темные полированные балки уходили в высоту. Бильярдный стол, карточный столик и машина для игры в пинбол располагались в задней части комнаты, спереди же пухлый диван и несколько удобных кресел-трансформеров «Баркалунгер» образовывали дугу перед гигантским плазменным экраном. Мини-бар в углу был забит спиртным. Крепкими напитками и пивом для этого бара Буша бесплатно снабжали поставщики, в качестве благодарности за его неустанную деятельность внизу. Мансарда была святилищем, в которое допускались лишь близкие друзья. Дженни не возражала, при условии, что бизнес в баре и ресторане не пострадает.

Пригнувшись в низком дверном проеме, Буш следом за Майклом вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Только налив себе и другу по стакану, он заговорил о том, что волновало обоих:

— До сих пор никаких признаков тела. Тот, кто находился внутри, уцелел. Машину арендовали в Бостоне, под вымышленным именем. Ты знаком с кем-нибудь в Бостоне?

Майкл помолчал, вспоминая бостонский адрес в письме Мэри — и тот же самый адрес на визитке у него в кармане.

— Я думаю, что за рулем сидела Женевьева Зивера.

— Что? — Буш захлопал глазами и рассмеялся. — Она что, решила взять отпуск и спустилась с небес, покататься в автомобиле?

Майкл, не отвечая, смотрел на него. Это молчание было донельзя выразительно, словно им он говорил: «То, что я сказал, правда».

— Она умерла, Майкл, — серьезно произнес Буш.

— Знаю. И все равно я считаю, что за рулем этой машины сидела она.

С этими словами Майкл встал, подошел к большому круглому окну и стал разглядывать панораму Байрем-Хиллз.

— Что происходит? — с нотками возмущения в голосе воскликнул Буш. — Ты заявляешь, что женщина нашла какой-то способ ожить и встать из гроба, и после этого умолкаешь? Есть какая-то причина, по которой ты это утверждаешь. Ради бога, я твой друг, объясни, что все это значит.

— Хорошо. — Майкл подошел к бару и прислонился к стойке.

Буш схватил с бильярдного стола кий и, чтобы успокоиться, принялся расхаживать вокруг стола.

— Незадолго до своего исчезновения, четыре месяца назад, до гибели, Женевьева приезжала ко мне.

Буш замер на месте. С посуровевшим лицом он повернулся к Майклу.

— Она попросила меня об одной услуге, — продолжал Майкл.

— Майкл! — Буш опять начал заводиться. — Большинство людей обращаются к друзьям с просьбой подбросить до дому или одолжить пару долларов. К тебе она точно обратилась не за этим. Какую еще чертовщину ты затеял?

Когда Майкл в ответ начал рассказывать о своих зимних приключениях в Швейцарии, Бушу пришлось собрать всю свою волю, чтобы не броситься на друга с кулаками. Бывший полицейский никогда не изменял своему нравственному кредо, служившему краеугольным камнем здания всей его жизни. Закон есть закон, и он установлен не без причины. Однако, по мере прояснения подробностей — в частности, что Майкл выполнял предсмертную просьбу друга, — ему становилось все труднее его судить. Майкл ничего не выигрывал, не получал никакой выгоды. Напротив, не рассчитывая получить взамен абсолютно ничего, он рисковал свободой и жизнью. После того как Майкл умолк, Буш некоторое время молчал. Положив кий, он всем телом привалился к стене. Потом запрокинул голову назад и, лишившись опоры, сполз на пол.

— Есть еще кое-что, — добавил Майкл словно через силу.

Буш набрал полную грудь воздуха и задержал дыхание.

Присел на барный стул. Европейскую сагу Майкла он еще мог принять, но то, куда все это клонилось, ему не нравилось.

— В машине обнаружилась дамская сумочка. Та самая, которая была при Женевьеве во время ее визита, четыре месяца назад.

Буш прикрыл глаза.

— Этого только не хватало.

— С одним-единственным предметом внутри. — Майкл выложил визитку на бильярдный стол.

— Ты выкрал вещественное доказательство? — не открывая глаз, произнес Буш. — Это способствует накоплению дурной кармы, Майкл.

— Вещественное доказательство? В машине была Женевьева, я в этом уверен. И предназначение карточки заключалось в том, чтобы я ее увидел.

— Да что все это значит, Майкл? Что ты недоговариваешь?

— Ты говоришь как полицейский. Разве ты не вышел в отставку?

— Не будем об этом.

Буш не мог больше себя обманывать, он тосковал по своей прежней работе полицейского. Тогда он был детективом, находил ответы на запутанные вопросы. Он мог продолжать в том же духе еще изрядное количество лет, но жена, Дженни, уговорила его уйти в отставку раньше. Он не говорил с нею об этом, но кое-какие мысли появились у него уже на второй день вольной жизни, теперь же накатила настоящая волна глубокого сожаления. Он жаждал ощутить азарт погони, испытать свой интеллект, распутывая преступление, исправить зло. Ему не хватало убежденности, что он борется за правое дело. Сейчас он только и видел, что унылых людей, упивающихся виски и пивом, лишь бы забыть на час томительное однообразие жизни. В мечтах Буша этот бар рисовался ему наградой за труды, приятным отдыхом, на практике же все обернулось совершенно иначе. Простой скукой. Буш истосковался по прежней работе. Наверное, можно было назвать это и синдромом «лучше там, где нас нет». Ведь он ушел из полиции, чтобы осуществить мечту о баре и навсегда забыть о стрессе. Теперь же, когда он все это получил, ему не хватало адреналина и возможности играть в жизни активную роль.