Третье место в Думе занимали думные дворяне. Эта категория возникла при Иване Грозном. Даже грозный царь не мог преодолеть силу традиции и сделать своих худородных любимцев, Малюту Скуратова и Василия Грязного, боярами или окольничими. Тогда он ввел новый чин думного дворянина. В дальнейшем его получали незнатные приближенные или родственники царя по линии жены. Наконец, младшими в Думе были думные дьяки. Во время ее заседаний они даже не имели права сидеть. Однако при этом значение думных дьяков было необыкновенно велико. Они вели все делопроизводство Думы, оформляли ее указы, наблюдали за архивом и т. д. Среди думных дьяков многие не являлись представителями дворянского сословия. Вообще дьяческая бумажная служба не пользовалась уважением у дворянства. Но думные дьяки были образованными людьми, опытными администраторами и тонкими политиками, и в управлении страной они значили больше, нежели многие из бояр.
Отдельно от Боярской думы существовал обширный штат придворных чинов, который веками складывался на основе еще ближайшего круга слуг древнерусского князя. Главой дворцового ведомства был дворецкий. Еще у московских князей XIV–XV вв. дворецкий был главой княжеского хозяйства, ведал доходами с вотчин, княжеским столом и обиходом, штатом дворцовых слуг. Те же функции перешли и на дворецких XVI–XVII вв., с той лишь разницей, что царский двор был гораздо пышнее княжеского.
Другие придворные чины XVI–XVII вв. также ведут свое происхождение от княжеского двора XIV и более ранних столетий. Особое место среди них принадлежало конюшему. Первоначально эта должность состояла в том, чтобы ведать великокняжеской конюшней. Однако в XVI в. за должность конюшего боролись наиболее видные бояре. Конюшим был фаворит Елены Глинской князь Иван Федорович Телепнев Овчина Оболенский, в конце 1540-х гг. им стал дядя царя – князь Михаил Васильевич Глинский. В конце XVI в. конюшим был Борис Годунов, а при Лжедмитрии I – мнимый дядя царя Михаил Федорович Нагой. Наконец решением Земского собора 1612 г. должность конюшего была упразднена, поскольку ее носитель представлял угрозу для государства.
Чем же отличался конюший от других чинов царского двора? Писатель XVII в. Г. К. Котошихин сообщает: «А кто бывает конюшим, и тот первый боярин чином и честью; и когда у царя после его смерти не останется наследия, кому быть царем, кроме того конюшего иному царем быти некому, учинили б его царем и без обирания (избрания. – С. Ш.)». Таким образом, конюший считался как бы наследником царя. Как можно видеть, не случайно Борис Годунов взошел на престол с должности конюшего.
После отмены этой должности заведовать царской конюшней стали ясельничьи (название этой должности происходит от слова «ясли» – кормушка для лошадей). Ясельничьи уже ничем не выделялись среди других придворных чинов.
Царская охота состояла в ведении ловчего и сокольничего. Первый занимался организацией зверовой охоты – облав на волков, лис и зайцев, охот на медведя и потех с медведями, когда для царского удовольствия удальцы вступали в единоборство с этим мощным зверем. Сокольничий занимался птичьей – ястребиной и соколиной – охотой. Особенно возросло значение сокольничего при царе Алексее Михайловиче, который был большим любителем соколиной охоты и даже написал руководство по ее ведению – «Урядник сокольничего пути». При царе Алексее должность сокольничего занимал такой же ярый охотник Афанасий Иванович Матюшкин, приходившийся по матери двоюродным братом государю. Среди эпистолярного наследия царя письма к Матюшкину занимают значительное место. Царь интересовался делами на Сокольничем дворе, требовал отчета о состоянии здоровья своих любимцев – соколов и кречетов, – обсуждал с ловчим подготовку к предстоящим охотам, а ежели доводилось охотиться без Афанасия Ивановича, то отправлял ему подробные отчеты о том, как проходило это действо.
Оружничий ведал хранением и изготовлением царского оружия. Ему подчинялись мастера царских Оружейной, Золотой и Серебряной палат. Обычно оружничьими назначались знатоки изящного, поэтому часто они следили не только за производством оружия, но и за другими художественными работами, которые исполнялись по царскому заказу – росписями церквей, шитьем платья, оформлением царских палат. Должность оружничьего занимали лица, близкие к государю. При Иване Грозном им был его любимец Богдан Бельский, племянник кровавого Малюты, а при Алексее Михайловиче – Богдан Матвеевич Хитрово, пользовавшийся особым доверием государя.
Из других должностей следует выделить постельничего. Постельничий не только блюл царскую постель, состоящую из множества тюфяков, подушек, одеял и драгоценных покрывал, но и занимался тайным сыском. Во время царских приготовлений ко сну в тайне и тишине, постельничий излагал государю сведения, не предназначенные для лишних ушей.
В обязанностях кравчего состояла организация царских пиров, за которыми он прислуживал государю, и рассылка в торжественные дни угощения, пожалованного царем послам, боярам и людям иных чинов. Помощниками кравчего были стольники – один из самых многочисленных придворных чинов. Они наливали вина во время пиров и «смотрели в стол», т. е. распоряжались порядком за отдельными столами на царских пирах. С должности стольника обычно начинали службу молодые люди из знатных семей. Как и бояре, стольники могли быть «ближними» или «комнатными» – это звание показывало особую степень доверенности государя. Став стольником, служилый человек не оставался до конца дней привязанным к кувшинам и чаркам. Так же как и боярство или окольничество, должность стольника была и должностью, и званием. Стольник мог быть назначен воеводой во время походов или городовым воеводой.
Некоторые из стольников пользовались особым доверием царя. Они именовались «ближними» стольниками (как были «ближние» бояре и окольничьи) и назначались спальниками. Спальники помогали царю разоблачиться перед сном и спали в его покоях, охраняя и ночью.
Существовали и почетные телохранители государя – рынды, символизировавшие «чин государский, да и грозу». В рынды выбирали наиболее красивых и видных юношей из боярских семей. Во время дипломатических приемов или царских пиров они стояли за троном, одетые в белое платье, с золотыми топорами в руках. В походах рынды исполняли должность царских оруженосцев. В записях о тех или иных походах упоминаются «рында у копья» или «рында с саадаком», т. е. рында, хранивший набор из лука и стрел в общем колчане, т. е. саадаке.
Ниже чина стольника находился чин стряпчего. Во время торжественных церемоний стряпчие участвовали в процессии, на пирах наравне со стольниками прислуживали за столом, помогали при облачении государя, подавая ему платье и прочую «стряпню». Как и в случае со стольниками, чин стряпчего являлся вместе с тем и званием. Стряпчие также исполняли и другие службы – были воеводами, командовали военными отрядами, участвовали в посольствах и т. д.
Наконец, в самом низу придворной иерархии находились жильцы. Посменно по 40 человек они жили на государевом дворе, охраняя его. Придворные чины от стряпчего и выше давались только избранному московскому дворянству (около двух сотен фамилий), а чин жильца уже могли получить и провинциальные, городовые дворяне. Для них служба в жильцах открывала дальнейшую дорогу наверх для себя и для потомков.
Царский двор, особенно в периоды его расцвета – в конце XVI в. и во второй половине XVII в., – поражал иностранцев. На посольских приемах сотни придворных выстраивались в почетном карауле в Кремле и в царском дворце и рассаживались по лавкам в палате, где проходила аудиенция, блистая золотым шитьем и драгоценным мехом одеяний, многие из которых выдавались специально для этого случая из казны.
Вот, например, как описывает посольский прием курляндец Яков Рейтенфельс, побывавший в России при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче: «Когда же наконец послы отправляются во дворец для изложения пред царем своих поручений, то снова до ворот дворца им предшествует многочисленный отряд всадников, великолепно убранных, несколько рот пехоты, а также и большие пушки, везомые в несколько длинных рядов… Пройдя ворота, христиане входят далее во внутренние покои иною дверию, нежели магометане и язычники, сквозь тесную стражу телохранителей: тут важно сидят много внушительного вида пожилых мужей, занимающих различные должности при царе, в высоких башнеподобных шапках и великолепных, золотом расшитых, одеждах. Каждый раз как послы входили в какую-либо комнату, двери за ними запирались, пока наконец, пройдя их несколько и сняв предварительно с себя шпаги, они предстали перед царем, сидящим на пышном троне; перед ним стоял длинный ряд бояр в замечательно роскошных одеждах. Позади царя стояли два молодых спальника в одеждах из серебряной парчи, в высочайших шапках, сшитых из лисьих шкур: один держал в руке секиру, а другой – булаву…»