Читать интересную книгу Вопрос и ответ - Патрик Несс

Но ничего подобного они не делают. Каждый день кто-то приносит еду, и целительницы продолжают спокойно работать.

Да, мы сидим взаперти, но происходящее не очень-то похоже на конец света, которого все ждали. Госпожа Койл убеждена, что это только к худшему.

Я ничего не могу с собой поделать и тоже так думаю.

Она смотрит в блокнот и хмурится:

— Только шесть?

— По восемьсот спящих и по три семьи хранителей на каждом корабле, — добавляю я. Очень хочется есть, но я знаю, что о еде не может быть и речи, пока беседа не подойдет к концу. — Госпожа Койл…

— И ты совершенно уверена, что хранителей — ровно восемьдесят один?

— Мне ли не знать? Я ведь училась с их детьми.

Она поднимает голову:

— Понимаю, мои расспросы тебе наскучили, но знание — это сила. Очень важно предоставить мэру правильные сведения. И получить правильные сведения от него.

Я нетерпеливо вздыхаю:

— Не умею я шпионить!

— Никто тебя не просит, — говорит госпожа Койл, снова утыкаясь в свои заметки. — Ты просто должна кое-что разузнать. — Она что-то пишет в блокноте. — Четыре тысячи восемьсот восемьдесят один человек, — бормочет она себе под нос.

Я понимаю, о чем думает госпожа Койл. Это больше, чем население Нового света на сегодняшний день. Достаточно, чтобы все изменить.

Но какими будут эти перемены?

— Когда он снова придет тебя навестить, про корабли молчок, ясно? Пусть себе гадает. Он не должен знать точных цифр.

— Но при этом я должна выудить из него как можно больше сведений, — говорю я.

Она закрывает блокнот: беседа окончена.

— Знание — сила, — повторяет она.

Я сажусь. Как же надоело быть больной!

— Можно вопрос?

Госпожа Койл встает и уже тянется к пуговицам на своем плаще:

— Конечно.

— Почему вы мне доверяете?

— Видела бы ты свое лицо, когда он вошел в палату, — без промедлений отвечает госпожа Койл. — Ты как будто увидела заклятого врага.

Она застегивает плащ до самого подбородка. Я внимательно наблюдаю.

— Вот бы найти Тодда и добраться до радиобашни…

— Ты угодишь в лапы солдат. — Госпожа Койл не хмурится, но глаза ее сердито сверкают. — А мы потеряем наше единственное преимущество. — Она открывает дверь. — Нет уж, дитя мое, скоро к тебе придет президент, и ты должна выведать у него как можно больше — это нам поможет.

Госпожа Койл выходит, и я кричу ей вдогонку:

— «Нам» — это кому?!

Но ответа нет.

— …а потом Тодд подхватил меня на руки и бросился вниз, он бежал целую вечность, все приговаривая: ты не умрешь, я тебя спасу. Больше я ничего не помню.

— Ух ты!.. — тихо выдыхает Мэдди. Из-под ее шапочки выбилась непослушная прядь. Мы с ней ходим туда-сюда по коридору — чтобы восстановить силы, мне нужна физическая нагрузка. — И ведь он действительно тебя спас.

— Он не умеет убивать, — говорю я. — Вот почему они так хотели его заполучить: он не похож на них. Ты бы видела, как он мучился, когда убил спэка… И теперь его схватил мэр…

Я останавливаюсь и, часто моргая, смотрю в пол.

— Надо отсюда выбираться, — стиснув зубы, говорю я. — Я ведь не шпионка. Я должна найти Тодда и радиобашню, чтобы как можно скорей предупредить своих. Может, они вышлют подмогу. У них еще остались разведывательные корабли, да и оружие есть…

Мэдди мрачнеет — как всегда, стоит мне завести этот разговор.

— Нам пока не разрешили выходить.

— Нельзя вечно слушаться других, Мэдди! А злодеев нельзя слушаться тем более!

— В одиночку против целой армии тоже идти нельзя. — Она нежно подталкивает меня вперед и улыбается. — Это не по зубам даже великой и бесстрашной Виоле Ид.

— Раньше было по зубам. Нам с Тоддом…

— Ви…

— У меня умерли родители, — хрипло выдавливаю я. — И вернуть их нельзя. Я не могу потерять еще и Тодда! Если есть хоть один шанс, пусть самый маленький…

— Госпожа Койл не позволит, — говорит Мэдди, однако что-то в ее тоне заставляет меня поднять голову.

— Но?

Мэдди молча подводит меня к коридорному окну и выглядывает на дорогу. В ярком солнечном свете маршируют солдаты, мимо проезжает повозка с пурпурной пшеницей, а из города доносится Шум — громкий, как целая армия.

В таком грохоте нипочем не разобрать мыслей одного мальчика.

— Может, все не так уж плохо. — Мэдди говорит очень медленно, словно взвешивая каждое слово. — Посуди сама: в городе все тихо и спокойно. То есть там очень шумно, но разносчик еды сказал, что лавки вот-вот откроются. Тодд наверняка жив-здоров, работает и с нетерпением ждет вашей встречи.

Непонятно, чего она добивается: хочет поверить сама или убедить в этом меня? Я вытираю нос рукавом:

— Может быть.

Она смотрит на меня долгим взглядом, словно хочет что-то сказать, но не может. Наконец снова отворачивается к окну:

— Ну и грохот!

Кроме госпожи Койл в нашем лечебном доме есть еще три целительницы: госпожа Ваггонер, пухлая и усатая старушка, госпожа Надари, которая лечит рак и которую я видела лишь раз, да и то мимоходом, и госпожа Лоусон — она вообще-то работает в детском лечебном доме, но случайно оказалась у нас во время капитуляции Хейвена и с тех пор места себе не находит из-за больных детей, которых теперь некому лечить.

Учениц в доме гораздо больше, чем целительниц, — около дюжины, не считая Мадлен и Коринн. Они считаются старшими ученицами в доме и, наверно, во всем Хейвене (потому что помогают непосредственно госпоже Койл, как я поняла). Остальных я вижу редко: сверкая стетоскопами и хлопая полами белых халатов, они ходят по пятам за целительницами, пытаясь найти себе какое-нибудь полезное занятие.

Потому что занятий становится все меньше: город постепенно сживается с переменами, пациенты поправляются, а новых нет. Всех больных мужчин вывезли отсюда в первую же ночь, невзирая на их состояние, а новые женщины почему-то не поступают, хотя нашествие и капитуляция вовсе не отменяют болезней и травм.

Госпожа Койл очень из-за этого тревожится.

— Какой в ней толк, если ей не дают лечить больных? — говорит Коринн, чересчур туго затягивая жгут на моей руке. — Раньше она заведовала всеми лечебными домами, не только нашим. Все ее знали, уважали и ценили, некоторое время она даже была председателем Городского совета.

Я изумленно моргаю:

— Да ты что? Она была тут самой главной?

— Давным-давно. Сиди спокойно, не дергайся. — Коринн втыкает иголку — тоже не слишком-то бережно. — Госпожа Койл говорит, что быть у власти означает каждый день наживать новых врагов, причем из тех, кого больше всего любишь. — Она ловит мой взгляд. — Честно говоря, я тоже так думаю.

— И что случилось? Почему она больше не у власти?

— Она допустила ошибку, — чопорно отвечает Коринн. — А недруги этим воспользовались.

— Какую такую ошибку?

Всегда хмурое лицо Коринн мрачнеет еще больше.

— Спасла жизнь одному человеку. — Она так сильно щелкает жгутом, что на коже остается красный след.

Проходит день, потом еще один, но ничего не меняется. Нам по-прежнему нельзя выходить на улицу, еду приносят случайные люди, а мэр так и не заходит. Его солдаты регулярно справляются о моем здоровье, но обещанного визита все нет и нет. Мэр словно решил на какое-то время предоставить меня самой себе.

Но почему?

В доме говорят исключительно о нем.

— Представляете, до чего дошло? — спрашивает госпожа Койл за обедом в столовой — мне впервые разрешили поесть не в палате. — Теперь он не только работает в соборе, но и живет.

Женщины вокруг неодобрительно цокают. Госпожа Ваггонер даже отодвигает тарелку.

— Богом себя возомнил! — восклицает она.

— Скажите спасибо, что не спалил город, — громко высказываюсь я. Мэдди и Коринн поднимают на меня потрясенные взгляды, но я все равно продолжаю: — Ну да, мы все думали, что он тут камня на камне не оставит, а он пока вообще ничего плохого не сделал.

Госпожа Ваггонер и госпожа Лоусон многозначительно переглядываются с госпожой Койл.

— Ты еще очень мала, Виола, и выставляешь это напоказ, — говорит та. — Не перечь старшим.

Я удивленно моргаю:

— Да я и не перечила… Я только говорю, что мы ждали другого.

Госпожа Койл жует, не сводя с меня глаз.

— Он убил всех женщин родного города только потому, что не мог слышать их мыслей, не мог читать их как мужчин.

Остальные целительницы кивают.

Я открываю рот, но она не дает мне сказать.

— А самое главное, дитя, заключается в том, что твои друзья на кораблях не знают истории нашей планеты, не знают об открытии Шума и о том, что за ним последовало. — Госпожа Койл буравит меня взглядом. — Им только предстоит пройти через то, что с нами уже случилось.