Читать интересную книгу Любовь Муры - Николай Байтов

Послала Иду за марками на почту. Уличонка наша глухая, я её спокойно отпускаю.

9/II.

Написала Тане (моя знакомая) письмо (ещё 1-го) с запросом — не стесню ли её новым своим приездом, но ответа нет до сих пор. Если даже и получу от неё письмо, то всё же по запоздалому ответу можно судить, что я не так желательна. Останавливаться же у Вас очень не хочу, причины Вам известны, — основное, что я должна себя чувствовать совсем свободно, а сознание, что я так или иначе стесню Вас, будет очень связывать меня. Разузнаю ещё об общежитиях при доме работников просвещения и при помощи Наркомпроса постараюсь что-нибудь сделать.

Вчера отправила с невероятным трудом написанных несколько строк Петру. От него я ничего не получаю — не пишет совсем. Написала мне только 2 письма его сестра. Состояние у него ужасное, ко всему он болеет. Я стараюсь своими редкими, правда, письмами его ободрить, но когда слова вымучены и не чувствуется в них ласки, то такие письма мало действенны, что он, конечно, и ощущает. Чего бы я только не дала, если б могла разрешить себе теперь же оставить всякие мысли о нём. Жалость (уже не такая острая!) ещё сдерживает меня, и я ради неё иду на фальшь, лицемерие, что, в конечном итоге, не нужно и ему, а мне тем более.

По-прежнему нигде не бываю, по вечерам допоздна сижу по заседаниям, бригадам, совещаниям и совершенно опустошённая валюсь в кровать с тем, чтобы заснувши, проснуться в часа 3–4 ночи и до утра уж не спать.

Досадно, что мой отъезд задерживает, во-первых, праздник (день Кр. Армии), что всегда проходит у нас с большим эффектом, много бывает гостей (вот если б Вы были среди них!), а во-вторых, смотр по конкурсу на лучшее дошкольное учреждение по Украине. Чтобы заполнить свою пустоту и заглушить тоску — работаю больше обычного, но нет прежнего подъёма, отсутствует «горенье», а без него я «головешка», как когда-то сказал Ваш приятель (в присланном мне письме)… Одна мысль о том, что скоро Вас увижу, меня стимулирует во всём.

Сейчас по радио передают монтаж «Фауста», вот если Вы дома, то может быть также слушаете эту музыку.

10/II.

Мама по-прежнему больна, и только сейчас со всей полнотой я понимаю ценность присутствия в доме этого человека…

Пустынно, тихо у нас на окраине. Так пахнуло селом и маленькими местечками, где всё же порядочно времени я провела с Петром. Глубина несчастья, постигшего его, только теперь познаётся мной. Умышленно стараюсь восстановить себя против него воспоминаниями некрасивых его поступков, и почти ко всем жалость подбирает оправдывающие обстоятельства. Всё это нехорошо, тоскливо, отделаться от таких чувств никак не могу.

В работе замечаю манкирования и, когда отдаю отчёт в них, то по-настоящему пугаюсь. Очевидно, идёт старость, та, которая несёт безинициативность, неподвижность, косность, консерватизм, заскорузлость (ах, какой ароматный перечень!). Если нет всех качеств, то первое уже ощущаю.

Я понимаю, что боли мне поганят всё, что они — основа и что на мне подтверждается материалистическое утверждение какого-то из философов: «смотреть на мир через свои желудочные ощущения».

…Мой ненаглядный «Христов наместник» (так ли Вас Оленька называет?), помните, что даже и те, кого Вы «врачуете» своим уходом, вниманием, и те в соответствующую минуту пройдут равнодушно мимо Вас. Конечно, эти слова не означают, что мы должны терять человечность, — только что-то в Вашем отношении к людям мне неприемлемо. Чтобы не задеть Вас и не получить в ответ фразу: «это первый случай нашего непонимания!» (она меня встревожила, эта фраза, помните Вы её?), я оставляю эти определения до встречи.

Спокойной ночи! разрешите мне пропищать: «так мало и редко пишете мне, а я так жду писем!». На этом прихлопываю свой рот, а то могу разразиться фонтаном. Ксенёчек, люблю Вас. С сожалением кладу перо.

12/II.

От всей души благодарю за снимок и принимаю его как дар — выражения Вашего хорошего расположения ко мне.

Только что Ида подносит мне Ваш снимок и, показывая на старый снимок, говорит: «а Ксения (она Вас так называет — простите ей эту фамильярность!) здесь не похожа!». Я не удерживаюсь и целую этот только что присланный снимок. В старом Вы прелестны, но это уже прошлое, и я Вас тогда не знала. Сегодняшний снимок мне много говорит, вот смотрите Вы на меня, точно живая, такая, какой я Вас оставила в ноябре, такая, какой я Вас полюбила. Даю Вам слово, что ничьему портрету я никогда так не радовалась, как Вашему.

Сегодня утром проснувшись в 5 ч. (спокойно прошла ночь!) я решила выйти из дому и отправилась совсем ещё в темноте к Днепру. Встречала только «хохлушек» — молочниц, направляющихся в город. Вышла к озеру (за железнодорожным мостом). Свист ветра в камышах, сугробы, отсутствие человеческого шума, безбрежность, этот покой природы — всё настраивало на мудрое философское мировоспринимание.

Вот на нашей пожилой уж планете тысячелетиями существовали и погибали всевозможные виды живых существ, и наконец «венец творения» — человек — мыслящее существо, могущественное этим свойством, как божество, — человек так утрудняет самоистерзанием своё коротенькое пребывание на этой планете. Я, например, неглупое существо со здоровыми чувствами восприятия, живущее в такую красочную эпоху, — чего я заставляю себя страдать? Почему является скука? [Последний вопрос подчёркнут чернилами Ксении]. Несмотря на все увещеванья и такие понятные, казалось бы, самоуговоры — всё равно облегченья нет…

Детонька, не впадайте в крайности!.. «90 % матерей всецело отдаются своим детям…» [По-видимому, цитата из письма Ксении.] Да, совершенно верно, и 90 % скверно, нелепо поступают, в большинстве случаев это слепые самки. Жизнь до конца дней принадлежит Вам, нельзя её растворять, охудосочивать мужем, детьми. Вот в этом уменьи до конца жизненной черты «жить», находить в каждом возрасте особенные прелести (а они всё же есть и в «закате») — в таком уменьи будет стройная, прекрасная законченность. Почему Вы должны суживать свою жизнь [три слова подчёркнуты волнистой линией — чернилами Ксении] присоединением её к близкому человеку, хотя бы и наиболее дорогому Вам, к своему дитяти? Вы можете, да и следует, отдавать своему ребёнку много внимания, заботы, нежности, любви, но в то же время продолжать жить своей собственной жизнью. Вот только мешать, портить жизнь другому, тем более своему ребёнку, недопустимо! А чем это Вы Оличке портите жизнь? Своим «ворчаньем»? Ну, это ещё не так убийственно, но всё же, безусловно, излишне и, конечно, не надо упрекать её в «недостаточном внимании» к себе. Простите мне мой поучительный тон, я разрешаю себе его, он исходит из моей любви к Вам, — во-первых, а во-вторых, со стороны всегда видней.

Только что вернулась из города, ходила к зубному врачу. Застала Иду в жару, жалуется на боли в горле. Уходя, я её оставила во дворе с санками, ничто не указывало, что она больна. Безумно боюсь скарлатины и дифтерита. Целую горячо. Ваша Мура.

P. S. Последними словами своего письма Вы меня «ошеломляете» сообщением: «я большая эгоистка». Голубка моя, я не допускала иного! Конечно, эгоистка. Напрасно Вы обольщали себя, квалифицируя себя иначе. В этом также «неумолимый закон» природы. Эгоизм в разных проявлениях, степенях — органически неотъемлем от нас…

Целую, обнимаю.

Ваша карточка уже висит на стене в рамочке. Итак, надеюсь, до скорого свидания. Подзывает к себе Идочка.

13/II. Жар у Иды спал — какая радость! Как пугают меня её болезни!

13/II.

Завтра Проценко «празднует» день своего рождения, уже недели 2, уезжая в командировку, он просил меня провести с ним этот вечер. Я ему ничего не писала, хотя он очень просил ответить. Сейчас я решаю — пойду. Хотелось бы, чтобы такое решение сохранилось и назавтра… Он умён, с ним не скучно, но, с другой стороны, в некоторых моментах наблюдаются (у всех!) нудные повторения, и когда нет созвучия в них, то такие моменты кажутся и комичными (наблюдательность и анализ подводят!) и противными. Они меня приостанавливают. Человек же он славный, симпатичный, и досадно, что никак не женится (обожает детей!), я его хочу сосватать и подбираю ему соответствующий объект.

14/II.

Ида таки больна. Остаётся в кровати, причём я бабушке не завидую, будут бесконечные конфликты, которые могу предотвратить и улаживать я.

Только 6 ч. утра — ещё темно. Сейчас выхожу.

Завтра исполняется мне 33 года — радости мало. Выгляжу на 43 — не меньше. Отмечаю (с большой радостью!), что постепенно «муки увядания» уменьшаются. Если избавлюсь от этого, то, конечно, перестану стесняться и внешности своей…

15/II.

Комиссия по проверке работы собирается начать смотр с 20-го, и это очень скверно, может задержать меня! Дома до сих пор лазарет, но надеюсь, что ко дню отъезда поправятся, у мамы тянется грипп, у Иды небольшая простуда.