Читать интересную книгу Баловень судьбы - Владимир Гурвич

– Веселые тут у вас дела творятся. – Я задумался. – На счет охраны спасибо, но я уж как-нибудь сам. Не люблю, когда за мной тянется хвост, это вызывает у меня неприятные ощущения. пропадает чувство свободы. Я в Москве таких парочек навидался. Я бы хотел с вами съездить на место преступления.

– Хоть сейчас.

– Завтра. И мы еще поговорим о ваших подозрениях. – Ко мне пришла мысль, что Маринин как раз и может стать для меня кладезем полезной информации. Такие, как он, всегда знают больше других. Ну а выводы делать, пусть уж он извинит меня, я буду самостоятельно. – Спасибо за полезные сведения, – поблагодарил я.

– Всегда рад помочь, чем смогу. А на счет охраны, все же подумайте.

– Подумаю, – пообещал я.

Глава 8

C чувством огромного облегчения я поспешно покинул здание, боясь лишь одного, что меня задержит в нем какое-нибудь очередное неотложное дело. Я не сомневался, что у такой большой компании их выше крыши. Но на сегодня с меня было достаточно. Я предвкушал, что через несколько минут встречусь с Анастасией. И хотя она меня с трудом переваривает и, кажется, даже презирает, сравнивая явно не в мою пользу с дядей, все равно каждая встреча с ней наполняет меня глубоким озером радости.

Я вошел в дом и замер прямо на пороге. Все окна были плотно зашторены, электрический свет не горел, зато горели многочисленные свечи. Анастасия безмолвно сидела за столом с идеально прямой спиной. На меня она даже не взглянула.

Я не сразу решился нарушить ее странное уединение. После небольшого колебания я сел напротив нее.

– Можно спросить, что сие все означает?

Только после моих слов она удостоила меня своего взгляда.

– Сегодня два месяца, как умер Саша.

А я и не знал, вернее не думал об этом.

– Извините, я с этой экскурсией совсем забыл об этой дате, – не вполне честно проговорил я. – А почему свечи?

– Так принято в нашей семье. Когда умирал кто-нибудь из родственников, мы тушили свет и зажигали свечи. Это очень старинный обычай.

Внезапно она поднялась со стула, стала ходить по комнате и задувать свечи. Я молча наблюдал за ней, полагая, что это действие так же входит в старинный ритуал.

– Я собираюсь к нему на кладбище, – сказала она. – Вы не хотите проведать человека, которому обязаны своим богатством?

– Конечно, я с самого начала хотел это сделать, – соврал я. Удивительно, но до сих пор мне не приходила в голову такая естественная мысль.

Мы вышли из дома и направились в сторону кладбища. Вернее, туда шла Анастасия, я же следовал за ней. Все, кто попадались нам на встречу, жаловали нас своими любопытными взглядами, но моя спутница, казалось, ничего не замечала, так глубоко она погрузилась в свои мысли. За всю дорогу, а она длилась минут двадцать, мы не обменялись ни единым словом.

Кладбище оказалось совсем небольшим, могилы были расположены всего в два ряда. Судя по всему люди в поселке, пока умирали редко. Мы подошли к скромной, ничем не выделяющейся среди других могилы. Невысокий памятник из мраморной крошки со стандартной надписью: фамилия, имя, отчество и годы жизни.

Анастасия положила на гробницу цветы, которые она прихватила из дома. Я как-то вовремя об это мне подумал, а по дороге их не продавали.

Мы молча стояли над могилой, я украдкой посматривал на молодую женщину. Внезапно мне показалось, что ее лицо сделалось каким-то странным, оно покрылось мертвенной бледностью. Неожиданно Анастасия качнулась куда-то в сторону. И если бы не моя быстрая реакция, она бы упала прямо на могильную плиту.

Я подхватил ее уже на лету. Я прижал Анастасию к себе, не зная, что делать дальше. По близости не было ни одной скамейки, чтобы ее усадить или уложить. Не класть же ее на землю.

Безжизненное тело было не так-то легко удерживать на ногах и мне пришлось прижать молодую женщину к груди. Сколь внезапно она потеряла сознание, столь же внезапно она его и обрела. И первое, что сделала Анастасия, это стремительно отпрянула от меня. Однако резкое движение привело к тому, что у нее закружилась голова. Мне пришлось снова обнять ее и прижать к себе. Невольно она положила свою голову мне на плечо. Я был готов многое отдать за то, чтобы она сделала бы это добровольно, а не под влиянием минутной слабости.

В такой позиции мы простояли не меньше минуты. Наконец она окончательно пришла в себя. И сразу же освободилась из моих объятий. Я же подумал о том, что вряд ли мне когда-нибудь еще доведется прижимать к себе это соблазнительное тело.

– Что со мной было? – нахмурясь, спросила она.

– У вам был небольшой обморок. Наверное, вы переволновались. Как вы себя чувствуете сейчас?

– Нормально. Только немного дрожат ноги. И в глазах что-то мелькает.

– Это пройдет. Но нам лучше уйти отсюда, это место плохо на вас действует.

Соглашаясь, она кивнула головой.

Если по дороге к кладбищу, она молчала, то на обратном пути почти не умолкала. Стоит ли говорить, что наша беседа была целиком посвящена моему дяде.

– Вы знаете, он не любил говорить о смерти. Делал это крайне редко. Однажды он сказал мне, что не в состоянии представить себя мертвым. Других очень даже легко, а вот себя никак не может. Иногда к нему даже приходит совершенно идиотская мысль – он так и сказал идиотская – что он является исключением из всего человечества и ему даровано бессмертие. Самое удивительное, что он произнес это абсолютно серьезно. Я не исключаю, что на один или два процента он в это верил.

– На самом деле такое ощущение совсем не редкость, – сказал я. – Я был на войне и там многим кажется, что смерть их обязательно минует. придет к другим, но не к ним. Это помогает в какой-то мере побороть страх.

– Но у него не было страха, смелее человека я не встречала. Он любил ходить один в тайгу, он говорил, что если кто-то находится рядом с ним, это мешает ему сливаться с природой. И примерно год назад он столкнулся во время одной из таких прогулок с бандитами. Их было трое. Но он не испугался вступить с ними в схватку и заставил их убежать. Если бы он чего-либо боялся, разве бы когда-нибудь сотворил бы он все это, – показала Анастасия кивком головы на поселок. – Надо было постоянно находиться рядом с ним в самых различных ситуациях, дабы понять, что это был за мужественный человек. Я знаю, что больше не встречу даже близко похожего на него.

Я вдруг ощутил обиду. Не слишком ли она упивается своим горем? Конечно, мне далеко до дяди, но я тоже обладаю кое-какими, пусть немногочисленными, но достоинствами. И под пулями был, и никто не обвинял меня в трусости. Но ничего подобного вслух, разумеется, я не стал произносить.

Мы вошли в дом.

– Извините, я устала, я пойду, прилягу, – прямо на пороге сказала Анастасия.

Она скрылась на своей половине. Было еще далеко не поздно, но как провести оставшееся до сна время, я не представлял. Не смотреть же телевизор, стоило для этого переться в такую даль.

Я вспомнил, что над камином расположен бар. Что в нем хранится, я еще не исследовал. Я открыл его створки и увидел целую батарею самых разных бутылок. После короткого колебания мой выбор пал на виски.

Я сел за стол перед камином, налил себе виски и выпил почти полный стакан. Я пил за упокой души моего дяди, пил за свою бродячую, безрезультатно ищущую покоя душу, за женщину, которая мертвого любит не меньше, если не больше, чем живого.

Глава 9

Меня разбудила обида. Обида на самого себя. Я смотрел в едва проступающей в темноте белый квадрат потолка, и думал о том, сколько успел сделать за свою жизнь мой дядя и как бесцельно, бездумно, бессмысленно транжирю я отведенное мне на этой земле время жизни. Не случайно же Анастасия почти не скрывает своего пренебрежения, если даже не презрения ко мне. Ей есть с кем меня сравнивать, и это сравнение по всем статьям не в мою пользу.

И мне некого обвинять в этом, кроме как самого себя. Я всегда старался не взваливать на свои плечи слишком тяжелого груза, а если и приходилось не по своей воли это делать, то сбрасывал его с себя при первой же возможности. И не будь этого сверхщедрого подарка судьбы – дядюшкиных миллионов – я бы всю жизнь провел в безнадежной борьбе с нищетой. А ведь я вовсе не лишен ни ума, ни храбрости, в армии и сослуживцы и начальство хором пророчествовали мне завидную карьеру. И я действительно довольно бодро поднимался по служебной лестнице. Но однажды я представил себе, что впереди меня ожидает бесконечная череда серых, одинаковых, как близнецы, дней. Эта перспектива показалась мне столь безрадостной, что я при первой же возможности ушел со службы. Но страх перед однообразием – это может быть, самая большая в мире трусость, так уж устроено в жизни, что добиваются в ней успеха в основном те, кого не страшит такое будущее, кто находит в ней неиссякаемый источник для разнообразного творчества.

Я думал о том, что судьба совсем не случайно привела меня в этот отрезанный от большого мира поселок, свела с невенчанной женой моего дяди, чтобы я сам перед собой наконец-то предстал во всей своей непривлекательной наготе. Раньше же я не то, что ее не замечал, скорей не акцентировал на своей ущербности своего внимания, воспринимал ее как неизбежный фон своего бытия. Но теперь по чьей-то не то злой, не то доброй воли я попал в такой плотный поток странных событий, что продолжать делать вид и дальше, что все идет нормально, больше не возможно. Или я приму какое-то решение или уже никогда не смогу уважать самого себя. Как кажется, говорили древние: третьего не дано.