Она поняла, что он заинтересовался ею, но предположила, что это просто так, что это было не настолько серьезно.
Лео единственный женатый волк, которого она знала. Она не знала правил. Что он имел в виду, говоря, что его волк выбрал ее своею супругой? У нее вообще есть выбор в этом вопросе?
Он без усилий возбуждает ее, заставляет чувствовать, как будто она всегда его знала и хотела каждое утро просыпаться на постели рядом с ним всю оставшуюся жизнь, хотя они знакомы всего то несколько часов, откуда все это?
— Если ты позволишь мне, — промолвил он, — я буду мягко за тобой ухаживать и покорять твое сердце. — Он закрыл глаза. — Я не хотел тебя пугать.
Должно быть, она была очень испугана. Но вместо этого, она почувствовала себя очень, очень спокойной, как в самом центре урагана из эмоций.
— Мне не нравится секс, — начала она, ей показалось, что он должен это знать.
Он поперхнулся и открыл глаза, они были такими яркими, уступающими человеческим по темноте, как она заметила.
— Еще и перед обращением я не была от него в восторге, — прямо сказала она ему. — А когда меня отдали словно шлюху на год, пока Изобель не положила этому конец, он мне стал нравиться еще меньше.
Его рот напрягся, но он ничего не сказал, поэтому она продолжила:
— И такого не повторится. Никогда больше. — Она подняла рукава своей рубашки, чтобы показать ему длинные шрамы на запястьях. Она сделала их серебряным ножом, если бы Изобель не нашла ее, то она убила бы себя. — Поэтому Изобель, сказала Лео прекратить заставлять меня спать с мужчинами. Она нашла и поддержала меня. После этого я купила оружие и серебряные пули.
Он зарычал, но не на нее — в этом она уверена.
— Я не угрожаю убить себя. Но ты должен это знать, потому что — если ты хочешь быть моим супругом — я не буду как Лео. Не буду позволять тебе спать с кем-либо еще. И не позволю тебе насиловать себя. Мне хватило. Если это сделает меня собакой на сене, пусть будет так. Но если я стану твоей, тогда ты, черт возьми, будешь моим.
— Собакой на сене? — Порывисто выдохнул он, что, возможно, было полу смешком. Он снова закрыл глаза и сказал разумным тоном: — Если Лео переживет этот день, то я буду сильно удивлен. А если я переживу тебя, то я буду одинаково сильно удивлен. — Он посмотрел на нее. — Последнее время меня много удивляет.
Он шагнул к столу, поднял свой стул и поставил его там же, где он стоял раньше, и отошел. Остановился перед нею и мягко коснулся ее поднятого подбородка, потом рассмеялся. Все еще улыбаясь, он заправил прядку ее волос за ухо.
— Обещаю, что ты насладишься сексом со мной, — пробормотал он.
Каким-то образом ей удалось устоять на ногах. Но она уже была готова припасть к его ногам.
— Изобель сказала, что ты хороший любовник.
Он снова рассмеялся.
— Тебе нет причин ревновать. Секс с Изобель значил для меня не больше чем хорошая царапина на животе, а для нее и то меньше. Ничего стоящего повторения. — Из соседнего помещения раздался шепот, и он взял ее за руку. — Пора идти.
Он вежливо расхваливал еду, когда передавал кредитную карту молодо выглядящему мужчине, который назвал его "сэром" и пах оборотнем.
Владелец ресторана — предположила Анна.
— Куда ты хочешь пойти дальше? — спросила она, когда вышла на оживленный тротуар.
Он надел куртку и увернулся от женщины на высоких каблуках, которая несла кожаный портфель.
— Туда, где поменьше людей.
— Можно пойти в зоопарк, — предложила она. — В это время года там довольно безлюдно, нет даже школьников в День благодарения.
Он повернул голову и начал что-то говорить, когда нечто в витрине привлекло его внимание. Он схватил ее и бросил на землю, упав на нее сверху. Звук сильного удара, как в автомобильной аварии, и раз на ней он дернулся и потом неподвижно замер.
Глава 3
В него уже давно не стреляли, но испепеляющий ожог серебряной пули забыть невозможно. Он слишком медленно среагировал — и теперь из-за толпы людей не мог проследить за автомобилем, упорхнувшим сразу же после выстрела. Он даже не смог хорошенько разглядеть стрелка, лишь его очертания.
— Чарльз? — Под ним глаза Анны почернели от шока, она потрепала его за плечи. — Кто-то в нас стрелял? С тобой все в порядке?
— Да, — сказал он, хотя не мог оценить масштабы ущерба, для этого ему надо было подняться, чего не хотелось делать.
— Не двигайтесь, пока я не осмотрю рану, — прозвучал твердый голос. — Я обучался в ИВСС.
ИНОСТРАННЫЕ ВОЕННЫЕ СТАЖЕРЫ США. (очень-очень примерный перевод.) прим. пер.
Приказ голос ИВССоца вынудил Чарльза двинуться — он никогда никого не слушался, кроме отца. Он отодвинулся от Анны и встал на ноги, потом наклонился и рывком поднял ее на ноги.
— Черт дери, мужчина, у вас идет кровь. Не глупите, — воскликнул незнакомец. — Присядьте.
Выстрел разъярил его волка, и Чарльз повернулся, приготовившись зарычать на ИВССовца, опрятного мужчину средних лет с песчаными волосами и с седеющими рыжими усами.
Но Анна сжала его руку, которую все еще держала, и поблагодарила ИВССовца, а Чарльз смог сдержать клубок эмоций.
Он низко, горласто зарычал, но, тем не менее, позволил незнакомцу осмотреть рану: он никогда не показывал слабость возможному врагу. Он чувствовал себя выставленным на показ посреди тротуара, на него уставились слишком много людей — целая аудитория.
— Не обращайте на него внимание, — успокоила Анна ИВССовца. — Он всегда такой сварливый, когда ему больно.
Георг, оборотень, владелец ресторана, принес для него стул. Кто-то вызвал полицию; приехали два автомобиля с ослепляющими сигналками и оглушающими сиренами. Черт, да они и скорую прихватили с собой.
Пуля пробила кожу и слой твердых мускул на лопатке, не причинив, как его уверили, большого вреда. У него есть враги? Анна сказала им, что он только что прилетел из Монтаны, поэтому, должно быть, это была всего лишь стрельба из движущегося транспорта, хотя такие преступления — большая редкость.
Если бы у копа был нюх как у оборотня, то он бы никогда не поверил бы в эту ложь. Он был опытным полицейским, и такой ответ его смутил. Но когда Чарльз показал ему свои водительские права Монтаны, он расслабился.
Чарльз позволил очистить о обработать рану только лишь из-за присутствия Анны, но даже она не заставит его сесть в скорую и потащиться в больницу, даже при том что раны от серебряных пуль заживают по-человечески медленно. Он до сих пор чувствовал обжигающую боль серебра, пульсирующую в мускулах.
Пока он сидел под руками незнакомца и боролся за остатки самоконтроля, то пытался воспроизвести в памяти лицо стрелка. В окне он заметил отражение оружия и лица человека (тогда ему так показалось) обернутого в зимний шарф и с солнцезащитными очками на носу. Слишком мало, чтобы определить в нем бандита, просто один беглый взгляд, и он мог поклясться, что этот мужчина смотрел не на него, когда палец в перчатке медленно нажимал на курок. Он смотрел на Анну. Что бессмысленно. Зачем кому-то пытаться ее убить?