Читать интересную книгу КГБ в Англии - Олег Царев

Однако главным козырем Орлова во всем этом деле были подлинные журналы регистрации документов Харьковской ЧК за 1922 год, которыми его снабдил бывший сотрудник этого подразделения, а позже невозвращенец и подручный Орлова — Сумароков, он же Яшин. Чтобы внести всю вновь созданную переписку в эти журналы, Орлов изготовил и включил в них дополнительные страницы.

Таким образом фальсификаты обрели достаточно серьезное обоснование своей подлинности. «На всю эту работу затрачены средства, — писал А/3, — и технически она исполняется первоклассно: имеется русская бумага, изготовлены препроводилки с угловыми штемпелями, печати, бумага для журнала (графленая с заголовками), штампы и т. д. Все снято с оригиналов фотоспособом и цинкографией. Все вышеуказанные штампы и печати относятся к 22 году».

Орлов предполагал продать все изготовленные им фальшивки вместе с журналами Генри Форду и хорошо заработать на этом деле. «В состоянии откровенности и самохвальства, — сообщал А/3, — Орлов заявил, что за прошлый год эти дела дали ему до 12 000 герм, марок».

Впрочем, справедливости ради следует отметить, что на скользком поприще изготовления фальшивок успех не всегда сопутствовал Орлову. В марте 1929 году в ИНО от заслуживающего доверия источника поступила информация, доложенная Трилиссеру и Артузову:

«Кюри (2-й отдел французского Генштаба) в беседе с видным деятелем белой эмиграции указал на неудачный опыт работы французов с Орловым, который попросту их обманывал, фабрикуя ложные сведения об СССР».

Если об изготовлении некоторых фальшивок ИНО было известно еще до их реализации Орловым и компанией, то о «письме Зиновьева» он узнал постфактум. Но уже вскоре после того как разразился скандал в Англии, в Центр поступили два сообщения, дававшие, как показывает анализ более поздних сведений, верную картину происхождения «письма Зиновьева». Возможно, поэтому ИНО и не проводив никакого специального расследования по этому делу.

Первое сообщение поступило в ИНО из берлинской резидентуры 11 ноября 1924 года и было разослано Менжинскому, Ягоде, Артузову и Зинтиной. В нем говорилось:

«По некоторым сведениям, требующим проверки, письмо Зиновьева якобы сфабриковано в Риге поручиком Покровским (работал с Бискупским, связан с Гучковым). У Покровского имеются бланки Коминтерна, содержание составлено из речей тов. Зиновьева и кое-что прибавлено (собственно подписи под письмом не полагалось, ибо письмо циркулярное — сообщение, по словам Орлова, одного его источника).

Покровский, имея связь с английской контрразведкой, сообщил [ей], что, по его сведениям, сегодня будет отправлено почтой на условный адрес английской компартии из Риги важное письмо, а затем бросил письмо в почтовый ящик (условный адрес ему якобы известен от самих англичан). Письмо было перехвачено, и дальнейшая судьба его известна».

Второе сообщение было направлено в адрес начальника ИНО ОГПУ Трилиссера из Разведывательного управления Штаба РККА 20 ноября 1924 года и гласило:

«При сем препровождается выписка из донесения нашего источника о «письме Зиновьева».

12. XI. 24

По полученным нами сведениям, письмо Зиновьева в Лондон было написано в Риге белогвардейской разведкой. Автором письма является Покровский. Письмо было отправлено при посредстве поляков из Риги в Лондон почтой на имя известного английского коммуниста Мак-Мануса. Английская полиция, которая контролирует всю его корреспонденцию, сфотографировала письмо и как настоящее передала его в английское Министерство иностранных дел».

Иван Дмитриевич Покровский упоминается в более поздних документах ИНО как контакт Орлова в Бразилии. Но известно также, что они тесно взаимодействовали в изготовлении фальшивых документов еще 1925 году, а судя по характеру их отношений и содержанию письма, направленного Покровским Орлову в мае 1925 года, и ранее этого срока. В сообщении берлинской резидентуры от 18 мая 1925 года говорилось:

«10 мая Орловым получено от Покровского полузашифрованное письмо… Покровский сообщает, что он задумал «подложить хорошую свинью нового сорта большевикам», сфабриковать кое-что и запрашивает Орлова, готовы ли заказанные бланки и печати. Орлов, между прочим, выразил большое удивление по поводу этих печатей, ибо он якобы не знает, какие именно нужны».

Употребленное Покровским выражение «подложить свинью нового сорта большевикам», естественно, ставит вопрос, что же было «свиньей старого сорта»? Со значительной долей вероятности можно предположить, что это было «письмо Зиновьева», так как ничего более громкого с октября 1924 года по май 1925 года не прозвучало.

Сведения о причастности Покровского к изготовлению «письма Зиновьева», полученные ИНО ОГПУ в ноябре 1924 года из двух независимых источников, были позднее подтверждены другой яркой фигурой среди берлинских белоэмигрантов — Александром Феофиловичем Гуманским. В документе немецкой частной разведывательно-информационной службы — бюро Лизера — Рау, относящемся ко времени процесса над Орловым в 1929 году в Берлине, приводится рассказ Гуманского о «письме Зиновьева»:

«Гуманский описывает, как это происходило:

В Риге имеется эмигрантская разведка, которой в 1924 году руководил Покровский. Эта разведка фабриковала советские фальшивые документы в большом количестве. Эти документы отправлялись тогда в Берлин Орлову, в Париж — Шевичу, в Лондон — Корнееву, а также другим покупателям. В Риге находился один англичанин, специально для совместной работы с этой разведкой. Разведка Покровского фабриковала документы, которые легко могли сойти за настоящие, так как она в общем только слегка переделывала подлинные декреты коммунистических партийных органов и вписывала определенные фамилии. Генерал Корнеев был раньше русским офицером. Происходит из английской семьи. Он уже во время войны получил английское подданство. Осенью 1924 года Корнеев запросил из Лондона доставить ему материал, который можно было бы использовать против английской рабочей партии во время предстоящих выборов в Англии. Тогда было подделано много старых коммунистических приказов и, между прочим, было сфабриковано также письмо Зиновьева. Покровский послал пробный экземпляр Корнееву, который одобрил эту фальшивку. После этого решили устроить следующий маневр. Советскому посольству в Лондоне был послан заказным письмом экземпляр письма Зиновьева. В то же время было сообщено лондонской полиции, с какой почтой отправлено это письмо. Лондонская полиция конфисковала на почте это письмо, оно было вскрыто и сфотографировано, затем был составлен протокол, подписанный свидетелями. После этого в конверт положили лист чистой бумаги, и почтальон, за которым наблюдали два полицейских агента в качестве свидетелей, отправился в советское посольство, где вручил это письмо под расписку. Он мог также удостоверить, что письмо это было внесено в разносную книгу. Когда письмо Зиновьева было опубликовано в английских газетах, Форин Офис потребовал от советского посольства, чтобы ему было сообщено о содержании полученного под известным номером письма, на что советское посольство было принуждено ответить, что в этом письме находился чистый лист бумаги.

В начале 1925 года Покровский и его сотрудник-англичанин переселились в Южную Америку. Это сообщение Гуманского если и не подтверждается в некоторых мелочах, но все же весьма правдоподобно».

Бюро Лизера — Рау не приводит обстоятельств, при которых Гуманский дал вышеизложенные показания. Трудно также сказать, насколько верно они изложены самой службой Лизера — Рау. Во всяком случае, в начале 1925 года Покровский был еще в Риге, так как источник советской разведки сообщил в ИНО, что в мае он прислал письмо Орлову именно оттуда.

Однако обстоятельства получения еще одних показаний Гуманского о письме Зиновьева» известны прекрасно. Гуманский, будучи врагом советской системы и всячески вредя ей, после прихода Гитлера к власти резко переменил свое отношение к большевикам. Он был человеком незаурядного ума и больших способностей к разведывательной работе. Обладая немалым количеством информационных источников в Германии, Польше, Чехословакии и лимитрофах, Гуманский быстро пришел к выводу о неизбежности войны в Европе и об агрессивных намерениях гитлеровской Германии в отношении России. В 1934 году он по своей инициативе, но анонимно стал передавать в советское посольство в Праге разведывательную информацию военно-политического характера. В 1936 году он решился на установление личного контакта с советской разведкой и начал выполнять ее задания. Получаемые от него сведения оценивались в Центре весьма положительно. По прошествии полутора лет Гуманский приехал в Москву, где НКВД поселил его в гостинице и приступил к его опросу. В это время никакого давления или принуждения к нему не применялось и отношения между ним и НКВД были взаимно благожелательными.