Читать интересную книгу Оружейник-2. Азартные игры со смертью [СИ] - Олег Шовкуненко

— Ну, ты как? В порядке?

— Нормально.

Я был благодарен Анатолию за этот вопрос. Все-таки в нем содержалось не только недоумение, а еще и беспокойство за раба божьего Максима. Данный факт вселял надежду, что, может быть, когда-нибудь мы снова сможем назваться друзьями.

Как ни странно мое появление привнесло в коллектив некое спокойствие и уравновешенность. Дальше работали молча, размеренно и слаженно, как хорошо отрегулированная машина. Результат этого не замедлил проявиться. Где-то минут через тридцать на свет показалась заслонка водометного двигателя. А за следующие четверть часа мы, наконец, высвободили задние колеса.

Глянув на правую шину, я сокрушенно вздохнул. Вся она была в глубоких рытвинах и порывах, из которых торчали нити стального корда. Вьюнок, гад, постарался! Именно от цепкой хватки его вредоносных щупалец и остались эти отметины. Хорошо, что повреждено только заднее колесо, которому сейчас не предстояла жестокая схватка с грудами острых камней.

— Все, Максим, пора пробовать, — Леший похлопал меня по плечу. — Давай, танкист, заводись!

— Угу, — я кивнул и, даже не поглядев на приятеля, полез на спину своей старой боевой машины.

В уме я перебирал проблемы, которые могли возникнуть. В каком состоянии двигатель? Подвеска… Как перенесла она схватку с многотонным весом баррикады? И только последним в этом списке стоял вопрос преодоления завала. Сперва завестись, стронуться, а уж там будет видно.

Попасть внутрь бронетранспортера сейчас было возможно только лишь через два десантных люка, расположенных позади башни. Слава богу, они не были заперты изнутри. Когда мы в спешке покидали БТР, естественно, никому даже в голову не пришло это сделать. Я с ходу кинулся к тому из них, что находился справа. Протянул руку к рукояти на прямоугольной крышке да так за нее и не ухватился. Сам люк и часть бронированной крыши вокруг него оказались покрыты отвратной слизистой пленкой. Местами она была прозрачной, а местами уже взялась мутными грязно-серыми разводами.

До меня мигом дошло что это такое. Цирк-зоопарк, здесь лежало тело пулеметчика, и броня "302-го" оказалась измазана в продукты разложения, которыми истекало его мертвое тело. В подтверждение этому я почувствовал запах. Ветер на мгновение стих, как бы специально предоставляя мне возможность окунуться в океан тошнотворных испарений.

Черт побери, как быстро сейчас трудятся гнилостные бактерии! Словно весь воздух нашей планеты это для них благодатная питательная среда. Остается лишь дождаться, когда в него впрыснут катализатор под названием смерть. Вот тут-то и начинается пир!

Я вздрогнул, будто каждой клеточкой своего организма почувствовал присутствие смертоносных микроорганизмов. Победить их не так легко. Да какой там нелегко? Практически невозможно! Существует лишь одно средство — повернуть время вспять, возродить нашу планету. Как когда-то говорил мистер Крайчек в одной из своих пропагандистских речей: "…согретая солнцем, вычищенная соленым морским ветром, напоенная ароматом целебных трав…". Хорошо сказал, мерзавец! Все это так и представилось. За все это сразу захотелось бороться.

Проклиная себя за преступное промедление, я ринулся ко второй бронированной дверце. Распахнул ее и тут же сиганул вниз. Во время этого чересчур резвого спуска ударился боком о край люка. Боль в еще не до конца сросшихся ребрах заставила тело изогнуться и мелко задрожать. Скрипя зубами, я перетерпел приступ и уже более осторожно полез в водительское отделение.

Внутри БТРа я почувствовал себя дома. Это был мой мир, на сто процентов понятный, проверенный и надежный, согретый жаром мотора, продезинфицированный металлом, напоенный целебным ароматом пороха и солярки. В этом мире богом был я, и он крутился в ту сторону, в которую я пожелаю, жил по установленным мною законам.

Оказавшись на водительском сидении, я без малейшего колебания включил зажигание. Двигатель должен запуститься. Он не может не запуститься, ведь этого требует полковник Ветров — человек, который своими руками перебирал его, весь, до последнего винтика, холил и лелеял как арабского жеребца за миллион баксов.

— Заводись, родная! — рявкнул я, и в ответ тут же послышалось басистое с некоторой простуженной хрипотцой рычание.

Порядок! Благодаря за службу, я погладил машину по приборной панели. Когда двигатель прогрелся, пару раз надавил на педаль газа, вслушиваясь, как он набирает обороты. Вроде все нормально. Вот именно теперь настало время выяснить, не отвалятся ли у меня колеса при первом же рывке.

Прежде чем коснуться рычага переключения передач я развернулся на сидении, запустил руку в прикрепленную за спинкой сумку и вытянул оттуда старый танкистский шлем. Новый пропал вместе со всеми остальными вещами, когда я гостил у кентавров, а вот этот, хранившийся только потому, что было жалко выкинуть, уцелел. Я надел шлем и тут же ощутил какая мягкая и приятная у него подкладка, как она отдает легким запахом курева и тройного одеколона. Сразу почувствовал себя малость поспокойней и вместе с тем порешительней. Наверное это свойство всех старых, верой и правдой служивших нам вещей. Слышал когда-то, что спортсмены на самые ответственные старты старались одевать свою старую "боевую" форму. Она не только не давит и не жмет, она придает уверенность, напоминает, что месяцы тренировок не прошли даром, что ты готов, что ты это можешь.

Вот как раз сейчас именно такой случай. Старт ответственней некуда. И тебе уважаемый Максим Григорьевич придется продемонстрировать все свое мастерство.

— Хватит тянуть! — приказал я себе, — Поехали!

Я включил заднюю передачу и аккуратно попытался стронуться. Машина дернулась, но так и осталась стоять на месте. Кроме скрежета трущихся о резину и броню кирпичей других звуков слышно не было, ничего не хрустнуло, не затрещало. Не плохо для начала. С души свалился огромный камень. Надежная торсионная подвеска выдержала выпавшие на ее долю испытания. Ну, а если такая великолепная машина цела и исправна, то грех не использовать все ее замечательные возможности.

Во время следующего предпринятого мной отчаянного рывка БТР ревел мотором и судорожно маслал проскальзывающими колесами, но с места почти не двигался. Еще одна, третья по счету попытка оказалась не намного удачнее двух предыдущих. Что-то не пускало, что-то надежно держало машину в каменной ловушке.

Именно когда я раздумывал об этом, в люк над моей головой настойчиво забарабанили. Я привстал и открыл крышку. Ну, конечно же, это был Леший.

— Ты чего остановился?! — прокричал подполковник. — Давай! Осыпаются ведь! Вон, уже пол морды освободил. Даже крышки смотровых люков теперь можно открыть.

Я немедленно последовал совету приятеля и открыл крышки. Внутрь кабины тут же ворвался дневной свет. Однако от него я даже не зажмурился. Странные фокусы выкидывают мои глаза. А может дело вовсе не в глазах? Может это сам свет? Он уже не такой яркий, и это первый звонок, первый намек на приближающиеся сумерки.

— Андрюха, держись! — прокричал я и вновь заставил мотор взреветь.

На этот раз я применил новую методу. То рвал вперед, то сдавал назад, пытаясь раскачать, расшатать машину, словно это был ржавый гвоздь, плотно засевший в старой доске. Что из этого выходило, было видно плохо, но наблюдатель у меня над головой все подначивал и подначивал:

— Давай-давай! Кажись, получается! Еще чуток и пойдет!

Цирк-зоопарк, ну когда же пойдет? Я злился на БТР, на Лешего и на самого себя.

— Пошла, родимая! — вдруг громко завопил Загребельный. — Поддай газку, Максим!

Мне ничего не оставалось как послушаться. Мотор взревел как сумасшедший, бронетранспортер заходил ходуном, снаружи послышался оглушительный грохот, визг и скрежет. Что там происходило я так и не понял, но только баррикада впереди начала удаляться. Машина, покачиваясь, медленно отползала назад.

Глядя на два вдрызг разорванных колеса, я сокрушенно покачал головой.

— Кто ж знал, что там железобетонные балки, да еще и арматура из них торчит? — пожал плечами сконфуженный Леший. — И когда только эту дрянь успели туда скинуть? Я, по крайней мере, не видел.

— Бой был, — напомнил я. — Ты что, сильно обращал внимание из чего строили баррикаду?

— Вообще не обращал, — признался Загребельный.

— Так чего ж треплешься тогда?

— Сказать то чего-то надо. Отмазаться. А то ты сейчас на меня с кулаками кинешься.

— Не кинусь, — пообещал я. — Самому думать надо было, когда этот скрежет пошел. Может тогда бы только одним колесом поплатились.

— На двух доедем? — поинтересовался мой приятель.

— Зачем же на двух? — я почесал затылок. — Переставлю одно с левого борта. По три получится с каждой стороны. На трех доедем.