Сам вышел и где-то опять все с вьетнамцами.
Кстати, Минский завод большегрузных машин решил здесь для себя сырье запасать для своих шин. Дело в том, что такое колесо, как у тех машин, оно стоит как Жигули и не одно. Его обязательно делают с применением натурального каучука. Махина какая и потом груз! Вот и приехал сюда представитель. Договор заключил. Арендовали земли тысячу гектар, высадили при них гевею. Дерево, с которого собирают натуральный каучук.
Время идет, с завод звонят, интересуются. Как там у нас дела? Те отвечают им. Все нормально, деревья растут! Присылайте деньги, для того-то и того-то. И шлют. Потом, через год. Нет, что-то не так! Приехал представитель с завода. А ему говорят, кто вы и что вам надо? Зачем это вы руками машете, ведь вы стоите на чужой плантации. Да, да! Это земля кооператива такого-то! И не знаем мы никакого СП. Все это выдумки. Он им бумаги. А это, что? А это, говорят, выдумка ваша! Так, что давай-ка, мил человек, бери и назад возвращайся. А ведь, так ничего и не доказали!
Вот, что такое СП по-вьетнамски!
Челноки
Все вьетнамцы прирожденные торгаши. Куда ни зайди, всюду тебе сначала скажут такую цену, что глаза на лоб полезут. Это у них в порядке вещей. И потом, когда уже увидят, что ты не олух, тогда уже все по-другому.
Всех товаров много и очень много из-за границы привозят. И возят их челноки, но все у них делается по-вьетнамски.
Как-то довелось мне лететь из Пномпеня в Сайгон, и я был приятно удивлен всем происходящим.
Зашел на регистрацию, а там шум и гомон. Народа много и все сразу шумят, дети плачут, какие-то женщины кричат, но явно не камбоджийки. Пока прохожу регистрацию и визу оформляю, все не могу понять, что же происходит. Меня провожают и говорят.
— Подожди, не торопись. Самолет все равно не улетит без них.
— Без кого?
— Да вот без этих вьетнамок, их детей и коробок.
— Но этих коробок целая гора и поскольку я знаю, наш самолет французкий, что-то вроде ART-72, то туда столько груза не влезет, самолет-то пассажирский, а тут целый вагон груза. Сюда бы Антей, вот тогда он бы их разом захватил.
— Нет, Антея никакого не надо. Ты же ведь с ними летишь. Сам все увидишь.
— А что, что я должен видеть?
— Не буду тебе говорить, сам смотри.
И вот я смотрю на чудо. Это же надо уметь так сражаться за свое!
Действительно в павильоне регистрации стоит, чуть ли не отряд боевой вьетнамок. Их человек двадцать пять. Многие с детьми малыми на руках. А рядом с ними коробки и коробки, их просто гора! Все это магнитолы, телевизоры, магнитофоны и видаки. Пока, что мне ничего не понятно. И потом, думаю, как же так все это хозяйство с собой они могут забрать. Ведь мест в самолете всего семьдесят два. Ну, допустим, отделение багажное, но этого же, явно мало. А куда остальное все подевать?
Нас оформили и приглашают в накопитель, перед посадкой пройти. Я потоптался немного, так ничего и не понял, но не ухожу далеко. Встал с краю, что бы все увидеть своими глазами. Пока мы ожидаем приглашения на выход к самолету то и страсти разгораются в павильоне. Вижу, как из группы вьетнамок выходит довольно толстая и пожилая вьетнамка. Но видимо, очень наглая и бойкая, у них за старшую.
Она подошла к чиновникам и что-то с ними перешептывается. Потом вижу, как ей в чем-то отказывают, и она вдруг кричит на них. В тот же миг взвывает вся эта толпа ожидающих вьетнамок. Боже мой! Что это за вой? Они все сразу кричат, дети все орут, какие-то вьетнамки хватают коробки и бегут к нам на выход. В одно мгновение все в зале ожидания меняется с относительного порядка, на хаос. При этом такой поднимается крик и ор, что хоть беги! Полицейские бросаются к ним, кого-то пытаются оттянуть назад, кого-то тянут вперед. И при этом вся эта масса ругается и орет! Потом, минут через пять все начинается опять. Только плотнее ряды вьетнамок и более решительней, действует каждая из сторон.
Опять эта вьетнамка выходит к властям и ведет с ними переговоры. И как только она поворачивает назад голову, то весь отряд из вьетнамок, как по команде опять начинает орать и кричать. И так по нескольку раз подряд. Как только чиновники пытаются отказать, то тут же все вокруг начинает кричать и шуметь. Наконец я вижу, как самый главный из чинов полицейских кивает ей головой. Удрученно. Но скорее не от того, что соглашается, а потому, что деваться ему мол, некуда. Рейс ведь опаздывает. Это он, оборачиваясь к нам, на часы свои показывает и как бы оправдывается перед нами. Ну, что я мол, могу с ними поделать. А потом.
Потом, старшая, из вьетнамок быстро отходит к своим и ее тут же все окружают. Деньги им собирают, догадываюсь я. Потому, что вижу, что многие из вьетнамок руками лезут к себе за бюстики или в штаны. Потом вижу, что они какое-то время между собой ругаются. А затем, почти не скрывая свои намерения, эта старшая из вьетнамок идет снова к чинам.
Теперь уже сгрудились они. Вижу, как жестикулируют, что-то говорят. Потом эта вьетнамка. То возмущается громко и ее тут же поддерживает вьетнамские тылы своими воплями. А потом еще несколько раз от нее к ним, перебегают вьетнамки. Видно деньги добирают. Догадываюсь я.
Дело улажено, как я уже догадываюсь, потому, что теперь нас приглашают к выходу. Идем к самолету, занимаем места. Но пока что ничего не происходит. Потом вижу, как из павильона выезжает тележка доверху забитая этими самыми коробками, а за ней следом толпа вьетнамок с сумками и детьми. Мне от этой картины не по себе. Это куда же они, думаю, все устремляются? Неужели же все к самолету? И вот тут-то начинается буквально штурм.
В двери врываются вьетнамки, за ними следом летят коробки и сумки. Борт проводники смяты. Все вьетнамки лезут в самолет, дети кричат, все стараются свои вещи засунуть хоть куда-то. И я не успеваю опомниться, как на меня валят сверху, сразу пару коробок с какой-то техникой. Я их инстинктивно отпихиваю, но тут же, вместо них мне сыпется, буквально на голову, другие. И так минут пять. Все взмокли, нечем дышать. К крикам вьетнамок присоединяются наши возмущенные голоса. Но как-то все вдруг и внезапно успокаивается. Вьетнамки садятся прямо на пол, между рядами, а некоторые тут же укладываются спать прямо у вас в ногах. Я-то человек авиационный и понимаю, что все это значит для нас.
Самолет перегружен, центровка ни к черту, думаю, а как же мы будем взлетать. И тут же я слышу, как запускаются двигатели. Ну, матерь Божья, помогай!
Взлетели, хотя и долго бежали по ВПП. Потом краем глаза, из-за коробок, вижу, как под нами проплыли пейзажи Пномпеня. И мы все-таки улетаем в Сайгон.
Потом, я часто видел, как в магазинах, и на рынках все те коробки, которые мне до этого ставили на голову в самолете, лежали, пылились на полках. И каждый раз я вспоминал те картины их погрузки и транспортировки во Вьетнам.