И она тогда подумала, увидев его, лысеющего худощавого мужчину: «Добавь ему британский акцент, и это будет тот, о ком я мечтала с пятнадцати лет». Ей нравились мужчины постарше. Ей нравился Патрик Стюарт и Шон Коннери и…
И Эрик Редекоп.
Ему всегда нравилась Дженис, но он понятия не имел — ни малейшего! — что она питает к нему сходные чувства, что…
Он осознал, что она сказала что-то, чего он, погружённый в собственные мысли, не расслышал.
— Простите. Э-э, что вы сказали?
Она бросила на него ещё один удивлённый взгляд.
— Я говорю, электричество отключилось очень неожиданно, правда? Я и не думала, что здесь такое может произойти.
— О, да. Да, очень странно. — Сейчас он был от неё всего в трёх футах и видел, что её макияж безупречен — немного подведены глаза и немного оттенены — а брови недавно мастерски выщипаны; фактически, он на мгновение увидел, как она склоняется к зеркалу в ванной и вспомнил то созвездие болевых уколов, которые она ощущала при этом.
Но мысль о её глазах вызвала другие воспоминания — о том, как она плачет, плачет в то время, как кто-то изрыгает на неё ругательства. Это было так отвратительно, так неправильно, что Эрик инстинктивно отступил на полшага.
— Дженис, — сказал он, в этот раз произнося полное имя без запинки, хотя сразу же осознал, что это не было полное имя; полностью её звали Дженис Луиза Фалькони, и Фалькони была её фамилией по мужу, а девичья фамилия — Амундсен, и…
И ему ведь надо закончить фразу, которую он начал!
— Дженис, э-э… у вас всё в порядке?
— Да всё вроде в норме, — ответила она. — А что?
— Да так, просто — ответил он, но обнаружил, что снова отступает назад.
Глава 9
У Сьюзан Доусон возникло странное чувство, когда она входила в кабинет на третьем этаже, и ей понадобилась секунда, чтобы его идентифицировать; то было нечто, о чём она слышала, но ни разу не испытывала сама. От неуместности впервые накатившего дежа-вю на мгновение закружилась голова.
А то было действительно дежа-вю: эта комната, этот затерянный в больничном здании небольшой кабинет, в котором она никогда не бывала, казался знакомым. И дело было не в том, что большинство офисных помещений выглядит одинаково — нейтральные цвета, жалюзи, плиточный пол, флуоресцентные лампы. Нет, всё было не так. Стол, крышка которого была сделана, по-видимому, из сосны, имел характерную форму человеческой почки и выглядел…
Она слегка тряхнула головой, но…
Но сомнений не было: он выглядел именно таким, каким она его помнила.
И при этом она никогда в жизни раньше его не видела. Не могла видеть.
О. Может быть, видела такой в каталоге «ИКЕИ»; они продают массу мебели с покрытием под сосну. Но серебристо-серое кресло на колёсиках также выглядело знакомым — как и прислонённая к стене теннисная ракетка вон там и кубок вот здесь. Она знала, за что эта награда, хотя и не могла с такого расстояния разглядеть выгравированных на ней букв: это был главный приз последнего больничного турнира по теннису.
И широкий книжный шкаф с его тёмно-зелёными полками и рядами журналов с одинаковыми корешками почему-то тоже был знаком. Возникло воспоминание, и в этот раз она опознала его как своё собственное: её раздражение много лет назад, когда «Нэшнл Джиографик» сделал спецвыпуск об океанах в голубой обложке и с голубым корешком вместо обычных жёлтых, нарушив однородность её коллекции; она начала собирать её ещё ребёнком, когда дед начал присылать подписку ей в подарок. И здесь, в этом кабинете, у одного из номеров был зелёный корешок вместо бордового, как у всех остальных.
Она посмотрела на стену. На ней висели три диплома, включая один из Университета Макгилла; она обрадовалась, когда сама вспомнила, что это в Монреале. Также там была фотография в рамке: темнокожая женщина и трое таких же смуглых детишек, и…
И женщину звали Деви, а детей — Харприт, Амнит и Гурисман.
Но она никогда раньше их не видела. Она была в этом твёрдо уверена. И всё же…
И всё же воспоминания о них полились в её сознание. Вечеринки по случаю дней рождения и каникул, проблемы с Харпритом в школе из-за того, что он ругается…
— Вы агент Доусон? — раздался голос с сильным акцентом.
Она резко обернулась и оказалась лицом к лицу с сикхом в нефритово-зелёном тюрбане и бледно-голубом лабораторном халате.
— Ранджип, — имя словно само собой вырвалось у неё.
Его карие глаза слегка прищурились.
— Мы знакомы? — На вид ему было лет пятьдесят; в бороде проступали седые пряди.
— Гмм, — сказала Сьюзан, потом: — Э-э… — и потом, наконец: — Нет-нет, не думаю. Но… ведь вы в самом деле Ранджип Сингх, не правда ли?
Мужчина улыбнулся, и Сьюзан запоздало заметила, что он весьма симпатичен.
— Как любит говорить мой сын…
— «Это моё имя; не протри в нём дыру». — Слова снова вырвались у Сьюзан сами собой. От неожиданности она вскинула руку, чтобы зажать себе рот. — Я, э-э… он ведь и правда так говорит, да?
Сингх снова улыбнулся; в его добрых глазах проскочила искра.
— Как и многие дети его возраста. Он ещё любит про курицу, которая переходит дорогу наполовину, чтобы…
— Чтобы отложить яйцо на линии, — сказала Сьюзан. Её сердце заколотилось. — Что, чёрт возьми, происходит? — Она отступила на полшага назад. — Я вас не знаю. Я не знаю вашего сына. Я никогда раньше не была в этой комнате.
Сингх кивнул и указал на единственное в кабинете кресло — знакомое и незнакомое серебристо-серое кресло на колёсиках.
— Не присядете?
Обычно она предпочла бы остаться стоять — психологически более выгодная позиция. Но сейчас она была немного выбита из колеи и поэтому приняла предложение. Сам Сингх опёрся о тёмно-коричневый книжный шкаф с зелёными полками.
— Как вы и сказали, — заговорил он, — что-то происходит. И боюсь, что причиной этого могу быть я.
Сьюзан почувствовала, как её брови поползли вверх.
— Вы проводили здесь эксперимент, — сказала она. — Ну, не здесь; дальше по коридору, в комнате номер… э-э… 324. Это… чёрт, слишком сложно технически; понятия не имею, о чём вы говорите.
— Я ничего не говорил.
Сьюзан замолкла.
— Да, правда, не говорили. Что в конце концов происходит?
Сингх вздохнул.
— Поначалу я думал, что подверглись воздействию лишь мы с моим пациентом, но теперь я вижу, что вас тоже зацепило. Этого я не ожидал. Похоже, вы получили доступ к моим воспоминаниям?
— «Как пить дать», как сказал бы ваш сын. — Она секунду помедлила. — Боже, до чего странно. — И тут её осенило. — Так значит, вы можете читать мои воспоминания?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});