— Должно быть, это кот пастора Ридинга, — не без возмущения предположила она, — он постоянно гадит на мои клумбы. А теперь еще и пугает до ужаса… Бедная девочка! — посочувствовала она Лиззи.
Вскоре явился доктор, и его препроводили к страждущей пациентке; Лиззи, присевшая у камина, ощущала странную легкость в голове и во всем теле. Казалось этот вечер перестал касаться ее лично, словно она смотрела забавную пьесу, в которой стенания тетушки и заверения доктора в ее видимом благополучии сливались в унисон, подобно хорошо заученной партии.
— Ах, как мне плохо, как плохо…
— Я пропишу вам микстуру от нервов и наложу лечебную мазь на рану.
— Надеюсь, шрама не будет?
— Рада неглубокая, миссис Сэттон, шрама не останется, могу вас уверить.
— Если бы стало возможным рассмотреть шрамы на сердце…
— Уверен, немного сердечных капель вам тоже не помешает.
И Лиззи улыбнулась: тетушка Сэттон лечила сердечные раны папенькиным кларетом. Хотелось верить, «сердечные капли» были настояны на спирту… Она невольно улыбнулась, устыдившись, что это могли заметить и неверно истолковать.
К счастью, никто на нее не смотрел: ни доктор, занятый капризной пациенткой, ни Аддингтон, наблюдавший за пламенем в камине. О чем он думал? Что в его голове? Девушка многое бы отдала, чтобы это узнать. Не счел ли он ее рассказ фантазией больного ума? Поверил ли в самом деле? И пусть это могло отвратить его от желания жениться на ней, сама мысль, что ее могли посчитать экзальтированной безумицей, была неприятна.
Во двор въехала карета, и Лиззи распознала экипаж отца. Она встрепенулась, скидывая полудрему, побежала к нему на встречу.
Мистер Хэмптон как раз передавал Кэтти свои шляпу и трость, когда дочь кинулась к нему:
— ПапА, кто-то украл матушкино кольцо! То самое, с изумрудом.
Аддингтон, стоявший у нее за спиной, подтвердил:
— Миссис Сэттон застала злоумышленника в комнате мисс Хэмптон, он оттолкнул ее и бросился бежать. Доктор Харди осматривает ее в гостиной.
— Она не пострадала?
— Скорее перепугалась.
Дочери показалось, что отец вел себя слишком сдержанно для того, кто узнал о дерзком проникновении в свой дом и краже кольца. Еще ей показалось, что нечто другое занимало его мысли сильнее прочего… Только что могло быть соразмерно тому?!
— Возможно, стоит сообщить о случившемся полковнику Форестеру, — произнес Аддингтон. — Воришку можно попытаться найти.
Лиззи удивилась этим словам: она с некоторых пор уверилась, что оборотень, виденный ею в окне, и злоумышленник, проникший в их дом, — одно и то же лицо. Слова тетушки о «монстре с горящими глазами» не шли из ее головы… И пусть мысль об этом пугала сильнее некуда, следовало глядеть фактам в лицо. И поведать о них отцу, какими бы странными они ни казались..
10 глава
Элизабет и рассказала в отцовском кабинете. Дополнила картину посещения ночного кладбища виденным давеча за окном гостиной… Отец, как водится, отнесся скептически к ее предположению об оборотне-воришке, пробравшемся в дом за матушкиным кольцом, сказал, все это чиcтой воды совпадение и разгул средневекового суеверия: мол, оборотни — существа мифологические, с реальной жизнью никак не соотносимые, но все-таки послал слуг проверить окна и двери в доме, распорядился наглухо забить чердачное окно и избавиться от лестницы, разобрав ее на растопку для камина.
После Лиззи отправили почивать, а сами, Аддингтон и Хэмптон, заперлись в кабинете для «важной беседы». Таким образом, поведать отцу о предложении Аддингтона девушка не смогла, да и не сразу припомнила о нем за треволнениями этого вечера… Только, уже лежа в постели, все прокручивала и прокручивала в голове дерзкие слова: «Вам нужен муж, дабы вернуться в общество добропорядочной женщиной, мне — жена, дабы усмирить матримониальные порывы матушки… Так давайте окажем друг другу эту маленькую услугу». Даже сейчас все внутри переворачивалось от мысли о подобной перспективе: стать миссис Аддингтон, продаться за положение в обществе. Сделаться женой голубоглазого нахала…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Да никогда! На том она и уснула, с тяжелой головой и мыслями вполне ей под стать. Рассвет на востоке медленно занимался…
— Рассвет занимается, — заметил Аддингтон, чуть отодвинув портьеру. И вопросил: — Вы твердо намерены совершить задуманное? Уверен, капитан Мэннинг принял бы ваши извинения с радостью… Он понимает ваши причины.
— Именно потому я и не могу отступиться. Запятнанное имя дочери должно быть очищено кровью, — отозвался Хэмптон, не поднимая головы. Он был занят чисткой дуэльного пистолета: щеточки для ствола, масло, отвертки и иглы для прочистки затравочного отверстия были разложены перед ним на специальной тряпице. Сам он натирал дуло ветошью… — Знаете, как говорится в Библии, — он поднял глаза на собеседника, — без крови не бывает прощения.
— Еще там сказано: прощайте врагам вашим, благотворите ненавидящим вас. И ударившему тебя по щеке подставь и другую…
Хэмптон улыбнулся.
— Вы полны сюрпризов, дорогой друг: не думал, что вас интересует Писание, — признался он.
Теперь улыбнулся Аддингтон. Как будто бы даже смущенно…
— Вы, должно быть, слыхали: на войне нет атеистов. Под пулями каждый вспоминает о боге, молится неистовее, чем когда-либо в жизни, — ответил он.
— Каково было быть там, на Трафальгаре? — вопросил вдруг собеседник.
И Аддингтон признался без тени жеманства:
— Страшно. По-настоящему страшно, — и снова поглядел в окно. — Никому не желаю чего-то подобного.
Хэмптон глядел на него пристально, позабыв на мгновение о пистолете: казалось, что-то подспудное, тайное бродило в его голове. Аддингтон этого не видел: его одолевали другие мысли. Воспоминания… Он поправил очки на глазах.
— Лиззи вам отказала? — без перехода поинтересовался Хэмптон. — Вам удалось с ней поговорить?
— Прямого отказа не было, сэр, — случившееся в доме помешало ей его высказать — однако ее отношение ко мне вполне определенно: она испытывает самое горячее предубеждение. И неволить ее своим предложением было бы преступно… Простите, что не оправдал ваших надежд.
Хэмптон покачал головой.
— Я предполагал нечто подобное. Лиззи хоть и мнит себя знатоком человеческой натуры, склонна к юношеским порывам и неверным суждениям… Позвольте мне переговорить с нею повторно. Мое доброе расположение полностью на вашей стороне!
— Благодарю, — Аддингтон мотнул головой. — Слышать такое чрезвычайно лестно, учитывая к тому же краткость знакомства.
— Одним достаточно поглядеть в глаза, чтобы понять натуру…
— В таком случае, прав я, не снимая очков, — заметил мужчина с толикой самоиронии. — Не стоит каждого пускать в душу.
— Полностью согласен, — в том же тоне отозвался собеседник. — А с Лиззи я все же поговорю… сразу по возвращении. — И он снова вернулся к чистке пистолета.
Часы в холле пробили пять, дом начал просыпаться. Горничные занялись чисткой каминов, на кухне развели огонь… Мистер Хэмптон велел заложить экипаж — в шесть их ждала встреча на пустоши. Он не желал доставлять удовольствие своим опозданием…
И не доставил: они с Аддингтоном прибыли раньше положенного срока, кутались в плащи, исторгая облачка пара и наблюдая за дорогой. Вскоре появился второй экипаж, прогромыхал по замерзшей дороге и замер в нескольких ярдов от экипажа Хэмптонов. Капитан Мэннинг вышел из него первым, капитан Джексон, Хэнсли и доктор Харди появились следом за ним.
— Доброе утро, господа, — поприветствовал их мистер Хэмптон, и Мэннинг скептически отозвался:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Насколько оно окажется добрым, покажет исход намеченного поединка. — Другим тоном: — Если только вы не решите принести извинения… Я буду рад разрешить наше маленькое недоразумение этим безболезненным способом.
— Опороченное имя моей дочери вы называете «маленьким недоразумением»? Аддингтон, пистолеты! — оборотился Хэмптон к своему секунданту. Тот распахнул ящик с дуэльными пистолетами… Тщательно начищенные, они блестели, подобно новенькому соверену.