Дарлинг перешел дорогу по расчерченной на асфальте «зебре» — несмотря на то, что по наземным дорогам передвигался только гужевой или велотранспорт, правила дорожного движения для пешеходов здесь были такие же, как и дома. То есть, чаще смотри по сторонам, обращай внимание на предупредительные сигналы, и не выбегай в неположенном месте под колеса, как полный мудак.
Вот уже битый час он таскался по городу за малолетней убийцей, которая, похоже, взялась за один день выполнить план «Посетить половину магазинов, где я уже была, и половину тех, где еще не была». Хорошо еще, что доставка купленных товаров телепортацией прямо домой исключала дополнительную пытку нести кучу пакетов, обрывающих руки. А еще Дарлинг совсем не экономила деньги — если какая-нибудь вещь ей нравилась, то она ее покупала, даже не смотря на цену. Создавалось впечатление, что двенадцатилетняя девчонка испытывала удовольствие больше от того, что она, совсем как взрослая, покупает взрослые вещи, чем ей эти вещи принесут реальную пользу. А еще мелькнула мысль, что половина этих вещей так и сгниет в мусоропроводе конспиративной квартиры, не дождавшись, пока хозяйка захочет ими воспользоваться….
А еще с самого утра Дарлинг ни словом не обмолвилась о том, что им предстоит сделать уже сегодня ночью, и это было странно. Наконец, Дима решился спросить:
— Слушай, а когда мы пойдем в клинику на того доктора смотреть?
— А я откуда знаю? Тебе надо, ты и иди.
— В смысле? А тебе не надо?
— Ну, я же принимаю работу. Значит, меня интересует только конечный результат. А как ты будешь к ней готовиться, и когда — мне вообще фиолетово.
— Мда…. А может, чтобы я не облажался, ты со мной сходишь? Ведь если я не справлюсь, то с тебя будут спрашивать.
— Вообще не волнует. Я принимаю работу, а не несу за тебя ответственность, дурачина. Даже если тебя там пулями, как индейку, нафаршируют — мне никто слова не скажет.
— Но тогда тебе придется выполнять работу вместо меня. А если меня вычислят, то это будет намного сложнее, чем сейчас.
Аргумент сработал — Дарлинг неожиданно утихла, задумавшись.
— Черт, верно! И возиться с тобой не хочется, и убирать после тебя — тем более… Ладно, пошли в клинику, смотреть на доктора….
— А ты не боишься, что тебя кто-нибудь узнает? — спросил Дима, когда они подходили к симпатичному пятиэтажному зданию, стоящему посреди небольшой дубовой роще, в стороне от дороги. Если на Земле символом лечения с давних времен был красный крест, то в Карахане все больницы украшал магический символ в виде сердца, помещенного в клетку (это означало, что ваше здоровье под нашим неусыпным врачебным контролем, и без нашего ведома вас на тот свет никто не пустит). — Ты ведь сама говорила, что мы прилетели ночью, потому что твое лицо есть в ориентировках, еще и школьницей нарядилась. А по итогу, мы целый день ходим по магазинам, мелькая направо и налево.
— Ха-ха! Начнем с того, что если мое лицо есть в ориентировках, то это еще не значит, что силовики ездят по улицам, и смотрят на каждую девочку-подростка — я это, или не я. Ты еще не понял, что в Карахане «Ночной Рейд», никто не ищет, и искать не собирается, а задерживать тем более? Это для простого народа мы убийцы, а для своих людей мы — свои люди. Ночью мы прилетели, чтобы наше прибытие никто не увидел — все-таки, летающие древние повозки не каждый день в заповеднике приземляются. А школьницей я нарядилась, чтобы меня случайный человек — например, вон тот прохожий — не узнал. И чтобы шумиху не поднял.
— То есть, если короче, то мы прячемся от простых людей, а не от полиции?
— Вот именно. Пока у руля президент Замбевич — «Ночной Рейд» может убивать кого угодно, где угодно, и никто нас пальцем не тронет. И шифруемся мы больше для того, чтобы среди мирного населения поддерживать легенду о бессмертных, неуловимых убийцах, которые в любой момент могут прийти за каждым неугодным власти гражданином, чем потому что нам грозит реальная беда попасться в руки караханской полиции, — Дарлинг осеклась. — Ну, надо же, оказывается, я тебя тоже чему-то полезному обучаю! Кто бы мог подумать.
Разговаривая, они подошли к входным дверям клиники. И вот тут-то обнаружились очередные техномагические караханские достижения. Вместо обычной лестницы с пандусом для заезда инвалидов, которые привыкли видеть обычные люди, Дима увидел прямоугольные, одинакового размера, серые каменные плиты, уложенные по земле на небольшом расстоянии друг от друга, по три в ряд. Когда человек становится на эту плиту, она медленно поднимается в воздух, словно ступень эскалатора, и зависает перед входными дверями, таким образом, избавляя от мучений шагать по обычным ступеням, что особенно неудобно, если у тебя нога в гипсе, и передвигаешься ты на костылях, например.
Внутри тоже все радует глаз — уже на входе слева вы видите выложенный декоративными камнями пруд, в котором журчит фонтан и цветут кувшинки; справа — уютная кофейня, где все абсолютно бесплатно, за счет заведения (только здесь обслуживали не големы, как в ресторане, а скатерть-самобранка, как в доме у Недоучко). На полу вспыхивают разноцветные линии — техномагическая система указателей по всей больницы. Стоит только человеку подумать о том, что ему нужно в кабинет к стоматологу — и пожалуйста, на полу специально для вас появляется рандомного цвета линия, идя по которой, вы непременно придете в нужный кабинет, даже если она находится в дальнем крыле здания на самом верхнем этаже. Но больше всего Диму поразило то самое, что в нашем обществе называется проклятым, мерзким, шипящим сквозь зубы словом «Регистратура». Кто час очереди в больничной регистратуре, чтобы получить кусок бумажки размером с «нихрена особенного», не отстоял — тот жизни не видал. А все потому, что в регистратурах караханских клиник тоже действовала своя, особая система. Подходя к первому окошечку, вы называете свою фамилию и имя, ждете гудок, и идете к следующему, где вам выдают больничную карточку; в третьем окошечке вы говорите, к какому доктору вам надо, в четвертом получаете талончик, а в пятом вас ждут, чтобы ответить на все важные и не очень вопросы. Таким образом, в караханских больничных регистратурах не создавали километровые очереди возле каждого окошечка, а оперативно пропускали эту очередь через себя, быстро и четко обслуживая каждого нуждающегося.
— Ну, сюда нам не надо, — деловито сказала Дарлинг. — Пошли.
И она двинулась вдоль вспыхнувшей на полу оранжевой линии, на которой светилась яркая надпись «Доктор