Сансон кивает Деморе и уже хочет идти, но, не удержавшись от саркастического замечания в адрес своего первого помощника, шутит:
– Да, и пусть твоя жена еще раз помолится Робеспьеру, чтобы послал нам милость Верховного существа, на тот случай, если через день в примиди нам предстоит еще одна такая «охапка».
Не обращая внимания на сразу нахмурившегося «ассистента», Шарль Анрио поворачивается к нему спиной и, быстро спустившись с эшафота, сворачивает налево и, никем не узнанный, углубляется в кривые переулки Сент-Антуана.
Некоторое время мысль о Деморе не покидает Сансона. Хотя Шарль Анрио знает, что жена его первого помощника каждый вечер молится на портрет Робеспьера, стоящий вместо иконы у изголовья ее кровати, шутить так все равно бы не следовало – это может быть опасным даже для него. Тем более что и Деморе на своем месте почти незаменим. Одни его ежедневные акты раздевания трупов чего стоят! Как он их пишет! – как для истории!
Шарль Анрио тоже не забывал об истории и поэтому втихомолку, тайком от всех, вел тайный дневник, фиксируя в нем не только имена и положение казненных им людей (с чем вполне справлялся и Деморе), но и записывая туда свои наиболее интересные наблюдения и просто любопытные мысли о происходящем вокруг него, точнее, вокруг его эшафота. Вот и сейчас, размышляя о своих помощниках, Сансон вдруг вспомнил одну запись в своем дневнике, совсем недавнюю запись от 18 прериаля, то есть сделанную всего лишь месяц назад:
«Есть люди, которые полагают, что можно сродниться кровью; но это невозможно, когда эта кровь – кровь наших близких. Я говорю не о себе, а о моих помощниках, за которыми я наблюдаю с тех пор, как нас заставляют казнить целые повозки мужчин и женщин; двое состоят при мне уже двенадцать лет, четверо были прежде мясниками, двое, по крайней мере, не стоили и веревки, на которой бы следовало их повесить, и из всех них нет ни одного, лицо которого оставалось бы бесстрастным по окончании каждой казни. Публика всего этого не видит: я же замечаю, что сердце их трепещет, а нередко дрожат и ноги. Когда все кончено и на эшафоте видят они только трупы казненных, они смотрят друг на друга с удивлением и как бы с беспокойством. Они, конечно, не отдают себе отчета в том, что чувствуют, но самые разговорчивые немеют; лишь выпив свою порцию водки, они снова приходят в себя. Если такое впечатление производится на нас, то каковы должны быть чувства народа…»
* * *
…Уже когда начинало темнеть, некий немолодой прохожий, бывший при старом режиме откупщиком податей, а ныне благоразумно скрывавший свое прошлое на неприметной должности в государственном казначействе Первой Республики, возвращался домой с обычной прогулки, в которой он почти никогда себе не отказывал после нудной «бумажной» работы в опостылевшей ему канцелярии. Обдумывая, как с большей пользой провести свой завтрашний выходной – десятый день второй декады, – пойти ли к старым друзьям на пирушку, чтобы за заветной и заранее припрятанной бутылкой бургундского вновь и вновь обсуждать гастрономические изыски прежних королевских ресторанов (естественно, не касаясь никакой «политики»), или весь день провести дома в пустой квартире за чтением любимого Лукреция или Горация – по выбору, – бывший откупщик прошел пару улиц Сент-Антуанского предместья, поспешно миновал группу подвыпивших «красноколпачных» санкюлотов, каркающими голосами распевавшими «Са uра» вокруг пары девиц соответствующей профессии, хрипло подпевавших им, и уже на улице Сентанж услышал совсем другую мелодию, заставившую его вздрогнуть и остановиться. Насвистывая себе под нос что-то чрезвычайно красивое еще из дореволюционных времен, мимо, опустив голову вниз и задумчиво глядя прямо перед собой, прошел высокий господин в парике и черном камзоле. Откупщик подивился неосторожности выглядевшего «бывшим» господина насвистывать мелодии старого порядка на улицах, где слышались только «Са uра» и «Карманьола». Но, обернувшись назад и приглядевшись, откупщик узнал главного парижского митральера гражданина Сансона, а когда прислушался к мелодии, которую тот, безбожно фальшивя, мурлыкал себе под нос, с большим удивлением узнал
в ней музыку великого и непревзойденного кавалера Глюка.
Прохожий перекрестился.
Примечания
1
[1] 25-26 июня 1794 г.
2
[2] Уже через несколько лет при Империи применение аэростатов для воздушной разведки на поле боя было успешно забыто: реформатор военного дела Наполеон в использовании новой военной техники оказался сущим консерватором (как и в случае с подводной лодкой Фультона). Уникальный «воздушный» опыт Флерюса оставался невостребованным вплоть до гражданской войны в США середины XIX века.
3
[3] За 60 часов до гибели. См. также главы «Ночь вторая» и «Ночь третья» четвертой части.
4
[4] Бывшая Сент-Оноре.
5
[5] На 8 июня 1794 г. См. главу 24 «Химера».
6
[6] См. главу 11 «Карманьола».
7
[7] 1 июня 1794 г.
8
[8] 25 мая 1794 г.
9
[9] Речь идет о попытке покушения 23 мая 1794 г. на члена Комитета общественного спасения Колло д’Эрбуа его соседа по дому Амираля, работавшего конторщиком при национальной лотерее, и мнимой попытке покушения на Робеспьера в этот же день дочери торговца бумагой Сесиль Рено, которая пыталась напроситься на встречу с «диктатором». При обыске в ее корзинке нашли два маленьких ножичка. Оба «террориста» вместе со своими мнимыми «единомышленниками» в числе 54 человек были казнены в красных рубахах «отцеубийц» (убийц «отцов Республики»!) 17 июня.
10
[10] Первое явление. См. конец главы 12 «Представитель народа».
11
[11] «Гора» (фр. Монтань) – партия, члены которой занимали верхние скамьи Собрания (вместо прежних «левых» в Учредительном собрании 1789-1791 гг.), представители блока мелкой буржуазии, крестьянства и городского плебса. «Жиронда» (название произошло от департамента с таким же именем, откуда были выбраны несколько видных депутатов-жирондистов) – партия средней и крупной буржуазии. Вопрос о судьбе короля, заключенного после народного восстания 10 августа 1792 г. в тюрьму Тампль, был вопросом о власти.
12
[12] Буквально – бесштанники. Так в начале революции аристократы – носители коротких штанов (кюлотов) с чулками – презрительно прозвали французских бедняков, носивших длинные штаны с деревянными башмаками без чулок (а зачастую и без башмаков). Слово стало нарицательным. По аналогии с пролетариями в Русской революции (слово, обозначавшее в Древнем Риме прослойку бедных людей, «не могущих дать ничего, кроме потомства» - пролеса) и гезами в Нидерландской революции XVI века (буквально – «нищими»), прозвище санкюлот обрело символическое значение
и стало предметом революционной гордости.
13
[13] Ссылка на формулу общественного договора Ж.-Ж.Руссо (1712-1778), определявшего появление человеческого общества (и государства, в данном случае – французского) как заключение между людьми незримых договорных уз взаимной пользы совместного существования.
14
[14] Вывод, вытекающий из философии Ж.-Ж. Руссо: чтобы получить право на убийство, надо согласиться на возможность собственной смерти. Сен-Жюст идет дальше: право на убийство в случае неудачи предполагает только право на самоубийство.
15
[15] См. главу 9 «Огонь».
16
[16] Игра слов: вторая половина фамилии Сен-Жюст (Just) звучит по-французски как слово «справедливый» (juste), что в соединении со «святым» (Saint) означает «святую справедливость».
17
[17] Деление Франции на провинции просуществовало до 1789 г., когда было декретировано территориальное деление на департаменты. Другие старинные французские провинции кроме д’Артуа: Бургундия, Гасконь, Дофинэ, Лангедок, Нормандия, Пикардия, Прованс и Шампань.
18
[18] Частые отлучки отца Робеспьера из дома частично объясняются в том числе и его связями с масонами – Робеспьер-старший был основателем нескольких масонских обществ. Максимилиан пошел по стопам отца – и он, и Сен-Жюст, как и почти все видные деятели революции, состояли в различных масонских ложах. Придя к власти, робеспьеристы запретили масонство, рассматривая бывших «братьев» как «подозрительных».