Читать интересную книгу Седьмой крест. Рассказы - Анна Зегерс

Тот самый Рольф вскоре уже горланил: «Германия, пробудись!» После поджога рейхстага он и вовсе не снимал коричневой рубашки. А Клаус по поручению Детера, который в свою очередь получил указание от Хеммерлинга, до изнеможения работал по ночам, чтобы простыми словами объяснить людям значение и ход процесса о поджоге рейхстага. Тот, кто услышит Димитрова, думали они, поймет, что происходит… Клаус не только печатал листовки. Вместе с тремя-четырьмя молодыми товарищами он распространял их по городу и в предместьях. Штурмовики устроили облаву в одном жилом квартале — Детер был арестован. Арестовали еще многих, в том числе и тех, кто случайно оказался на улице в этот момент. Среди них был Клаус. Его, правда, не поймали с поличным, как Детера, — свою часть листовок он уже успел раздать. Однако ни для кого не было секретом, что он связан с Детером. Его упрятали в тюрьму на полтора года, так сказать, в виде предупреждения. На папашу Раутенберга накричали — ему-де следовало лучше воспитывать своего сына.

Такой упрек — все равно, исходил ли он от Веймарского или от гитлеровского режима — не мог не задеть Раутенберга за живое.

Хуже всех укоров, отравлявших жизнь Клауса после возвращения из тюрьмы, была невозможность найти подходящую работу. На старое место его больше не брали, а на родственных предприятиях в других городах ему отказывали, как только узнавали по его бумагам, что он отбыл наказание в тюрьме. Он довольствовался какой угодно подсобной работой и промучился больше года, то помогая в деревнях во время уборки урожая, то работая упаковщиком. Для него было большим горем, что Детера осудили на длительное тюремное заключение. Старые товарищи избегали его, а он избегал их, чтобы никому не повредить, так как знал, что за ним следят.

Не было никакой возможности навестить семейство Вагнеров, — Ханни вышла замуж за нациста Рольфа…

Но однажды на вокзале он столкнулся с Эрвином. Клаус снова хотел попытать счастья где-либо в другом городе, а Эрвин приезжал сюда ненадолго, чтобы повидаться с родителями. Хотя не только Ханни, но и младший брат Эрвина стал нацистом, старший брат, да и отец, были по-прежнему заодно с Эрвином. «Сейчас, правда, есть работа, — говорил отец, — но бог ее знает, для чего она». Отдельные детали сельскохозяйственных машин, которые они собирают, можно использовать также и для военных целей. Эрвин решил напечатать листовку об этом с наглядными рисунками. Его молодежная группа в Эрфурте была инициативной и ловкой.

Услышав об огорчениях Клауса, он обещал другу быстро устроить его в типографию, где работал сам. Мастер Барток еще держит бразды правления в своих руках, он покрывает Эрвина и, несомненно, поможет и Клаусу.

Вскоре Эрвин написал Клаусу, что его ждут в следующий понедельник — все улажено. Клаус уехал из дома, холодно попрощавшись со своими. Давнишняя мечта двух друзей сбылась — они оказались вместе в одном городе, в одной типографии. Барток лишь бегло просмотрел бумаги Клауса и сказал, что тот появился очень кстати, ему как раз требуется печатник, а рекомендация Эрвина для него лучшая характеристика. Он убедил в этом также владельца типографии. Молодым людям он предоставил полную свободу действий и не интересовался, почему они остаются часто работать по вечерам — из большого ли усердия или по другой причине…

В Испании началась гражданская война. Члены их группы распространяли листовку такого содержания: война в Испании — это пролог к большой войне, угрожающей всем странам…

Они не могли по-другому, они должны были все время будоражить людей. Они никогда не соразмеряли результатов своих действий с опасностью, которой себя подвергали. Их предостережения звучали как легкие удары молоточком в громовых раскатах речей Гитлера и Муссолини, в заводском шуме, наполнявшем всю Германию, в грохоте бомб над Герникой.

В типографии работал рассыльный по имени Паульхен, он не был в ученье, а просто на посылках и выполнял различные мелкие работы. Однажды на исходе ночи Пауль тихонько постучал в дверь мансарды, где жил Клаус. Типографию, сообщил он, оцепили, ее перетрясли сверху донизу, нашли несколько оттисков, мастера Бартока уже арестовали — у него дома.

Клаус сказал:

— Спасибо, Паульхен, немедленно иди к Эрвину. Скажи ему: в следующее воскресенье, в том месте, где мы однажды были с Лорой.

Узнав об угрожающей ему опасности, Клаус не поехал ни к каким родственникам, потому что там-то его и стали бы прежде всего искать. Остаток ночи и следующее утро он шел напрямик через поле и наконец добрался до большого крестьянского двора, где когда-то подрабатывал, будучи безработным. Шла уборка урожая, и хозяин охотно взял его — у него сохранилось о Клаусе доброе воспоминание.

Тем временем Эрвин предупредил Лору, а она, в свою очередь, всех, кого смогла. Эрвин нашел убежище в Лейпциге, у одной Лориной подруги, которую трудно было заподозрить в том, что она имела отношение к делу с листовками.

Клаус и Эрвин встретились в условленное воскресенье в ресторанчике «Форстхауз Хюгель».

Эрвин собирался поехать в Кельн, чтобы разыскать Хеммерлинга и получить у него указания на дальнейшее. Хеммерлинг ушел от облавы, и ему подыскали место бухгалтера в универсальном магазине.

Клаус в ближайшие дни ждал известий от мужа своей младшей сестры Норы, железнодорожника, тот был смекалистым парнем.

Крестьянское хозяйство, где Клаус работал не разгибая спины, находилось вблизи от шоссе. Возчики, а иногда и туристы останавливались здесь, чтобы утолить жажду. Общая комната, в крестьянском доме, с большим столом без скатерти, буфетом и диваном, служила одновременно и местом отдыха для семьи, и кабачком.

Эрвин пришел, как было условлено, в два часа дня. В это время у Клауса бывал обычно короткий послеобеденный отдых, когда хозяин выкуривал свою трубку, прежде чем снова пойти в поле. Эрвин успел сунуть Клаусу записку, пока заказывал себе кружку молока, — хозяйка похвалила его за разумный выбор. Откуда бы Эрвин ни добирался сюда, он должен был прийти в точно установленное время. И он был точен. На него можно было положиться. Клаус еще раз налил ему полную кружку, Эрвин доплатил еще несколько пфеннигов. Потом они вместе вышли за ворота.

Эрвин должен был в субботу встретиться с Хеммерлингом в Кельне, получить от него текст для новой листовки, а через две недели, в воскресенье, передать его Клаусу в Наумбургском соборе во время богослужения. Если их свидание из-за чего-либо не состоится, они встретятся во второй вторник следующего месяца в Фульде.

— Ну, а если произойдет полный провал, — сказал Клаус, на самом деле не веря в такую возможность, — тогда один из нас будет поджидать другого в пять часов дня на почтамте в Гельхаузене пятого числа каждого месяца. Ты понял — это уговор навсегда! Пятого числа каждого месяца в пять часов на почтамте в Гельхаузене.

Эрвин повторил:

— На почтамте в Гельхаузене. Что бы ни случилось, тот, кто сможет туда отправиться, должен быть там пятого числа каждого месяца в пять часов дня… — Он, как и Клаус, подумал, что такой уговор на долгий срок вперед не нужен — их жизни, а потому и встрече ничего не угрожает. Они тщательно выбирали и запоминали место и время явки лишь потому, что их приучили принимать в расчет любую случайность.

Листовка, написанная Хеммерлингом, сказал Клаус, теперь, при растущей угрозе войны, нужна как никогда. Они условились еще о том, как подать знак на случай, если один из них заметит, что в Наумбурге за ним следят. Уговорившись обо всем, они расстались, твердо посмотрев в глаза друг другу…

Вскоре после этого зять в Касселе, которому ничего не надо было объяснять, пригласил Клауса на работу в депо, где он сам был занят неполную неделю. На всякий случай он подыскал там для Клауса место подсобного рабочего, чтобы тот чувствовал себя в безопасности, когда урожай будет убран и хозяин его рассчитает. Клаус, конечно, никогда не заходил к своей любимой сестре. Но изредка он посылал ей весточку…

Эрвин окольной дорогой поехал в Кельн. Хеммерлинга перебросили теперь для партийной работы в другой большой район. Его предшественник был арестован. Хеммерлинг был из тех людей, которые становятся тем спокойнее, чем труднее обстоятельства. В универсальном магазине, где он служил бухгалтером, ему было относительно просто встречаться с товарищами. Они даже могли несколько минут поговорить друг с другом в кафетерии или в буфете. Он несколько раз повторил Эрвину текст короткой листовки, который тот должен был передать Клаусу в Наумбурге во время богослужения. У Эрвина была хорошая память.

Эрвин приехал в Наумбург вечером. Было уже темно. Он подумал: дни теперь идут на убыль, и с каждым вечером темнеет все раньше. Он ехал скорым до Галле, от Галле ему пришлось, как этого требовала осторожность, сделать большой крюк, пересаживаясь с одного пригородного поезда на другой.