На этом первая часть поэмы завершается.
Геройство «людогуся»
Вторая часть поэмы «Пятый Интернационал» начинается с прозы:
«Простите, товарищ Маяковский. Вот вы всё время орёте – социалистическое искусство, социалистическое искусство. А в стихах – "я", "я " и "я". Я – радио, я – башня, я – то, я – другое. В чём дело?»
На серьёзный прозаический вопрос поэт ответил шутливыми стихами (но опять довольно грубовато – главка названа «Для малограмотных»):
«А я говорю / "Я", / и это "Я"/ вот,балагуря, / прыгая по словам легко,с прошлых / многовековых высот,озирает высоты грядущих веков.Если мир / подо мной / муравейника менее,то куда ж тут, товарищи, различать местоимения?!»
Далее (в главке «Теперь сама поэм а») Маяковский сообщал о том (тоже в прозе), что с высоты ему, «людогусю», видилось. А виделось ему, как по нашей планете расползалась «красная лава» революции:
«Что это! Скорее! Скорее! Увидеть… Пол-Европы горит сегодня… А с запада на приветствия огненных рук огнеплещет германский пожар…»
В этом революционном пожарище поэт (в образе «людогу-ся») принимал самое активное участие, то есть рассказывается о том, что может сделать (и делает) «социалистический поэт», ставший сотрудником Лубянки:
«Я облаками маскировал наши колонны. Маяками глаз указывал места легчайшего штурма. Путаю вражьи радио. Все ливни, все лавы, все молнии мира – охапкою собираю, обрушиваю на чёрные головы врагов… Только Америка осталась.
Дрожит Америка: /революции демонвступает в Атлантическое лоно…Впрочем, / сейчас это не моя тема,это уже описано / в интереснейшей поэме«Сто пятьдесят миллионов»».
Как видим, самореклама и здесь не чужда Владимиру Владимировичу
Но вот всемирная революция завершена, и поэт даёт себе команду расстаться с образом «людогуся». Тем самым как бы говоря, что только после завершения всемирной революции он перестанет быть гепеушником и вновь станет нормальным человеком:
«Маяковский! / Опять человеком будь!Силой мысли, / нервов, / жиля, / как стовёрстную подзорную трубу,тихо шеищу сложил.
Небылицей покажется кое-кому.Ая, / в середине XXI века,на Земле, среди Федерации Коммун —гражданин ЗЕФЕКА».
Таким образом, в «Пятом Интернационале», как бы продолжая тему поэмы «Человек», Маяковский описал всемирную революцию и своё участие в ней. Об этой революции большевики только мечтали, а поэт воспел её, провозгласив себя первым «гражданином ЗЕФЕКА» (или ЗФК, то есть Земной Федерации Коммун).
В стране Советов бушевал голод, то тут, то там вспыхивали восстания тех, кого большевики превратили в бесправных и голодных. А поэт, продолжавший именовать себя футуристом, сделал ещё несколько плакатов для Госполитпросвета (подхватившего дело, которое было прекращено РОСТА). Вот текст одного из тех плакатов:
«В РСФСР 130 миллионов населения.Голодает десятая часть – / 13 миллионов человек.Каждые обеспеченные десятьдолжны дать одному есть».
Другой плакат:
«Надо помочь голодающей Волге!Надо спасти голодных детей!»
Но поэма «Пятый Интернационал» написана так, словно её автор слыхом не слыхивал об этих всероссийских трагедиях. Жизнь поэта, ставшего гепеушником («людогусем»), казалось ему весёлым и увлекательным приключением, а будущее представлялось ещё более занимательным. Поэтому вторая глава поэмы завершена прозаическим обещанием:
«Самое интересное, конечно, начинается отсюда. Едва ли кто-нибудь из вас точно знает события конца XXI века. А я знаю. Именно это и описывается в моей третьей части».
Но третьей части «Пятого Интернационала» пока ещё не существовало. И на своём «прощальном» вечере уезжавший за рубеж Маяковский прочёл лишь две части поэмы. Московская газета «Вечерние новости» в номере от 9 октября написала:
«Слякоть и осенняя унылость не помешали публике собраться в Большом зале консерватории на вечер Маяковского.
– Я уезжаю в Европу как хозяин, – заявил поэт, – посмотреть и проверить западное искусство».
В блокноте Владимира Владимировича сохранилась запись, сделанная перед этой встречей:
«Зачем обычно ездят
или бегут
или удивляться
я буду удивлять»
Надо полагать, Маяковский собирался «удивлять» Европу и своей новой поэмой. Хотя ничего «удивляющего» в ней не было – ведь ещё в августе 1922 года на XII Всероссийской конференции РКП(б) Григорий Зиновьев сделал доклад, который назывался «О близости мировой социалистической революции». Программное выступление главы Коминтерна недвусмысленно предупреждало всех о том, что «призрак коммунизма» вот-вот взбудоражит всю Европу.
Доклад Зиновьева, собственно, и был переложен в поэму «Пятый Интернационал». И Маяковский предупреждал собравшуюся на его выступление публику, что едет проинспектировать западное искусство, которое в скором будущем предстоит переделывать на новый (футуристический?) лад.
Впрочем, только ли на московскую публику было рассчитано это заявление? Не зарубежным ли спецслужбам слал Маяковский информацию о том, что является не сотрудником ГПУ, а всего лишь стихотворцем, фантазирующим о грядущих событиях?
Прежде чем согласиться с этим предположением или решительно его отвергнуть, вспомним кое-какие подробности того заграничного вояжа.
Но сначала – о Есенине и Дункан.
Прибытие в Америку
1 октября 1922 года Айседора Дункан и Сергей Есенин прибыли в Нью-Йорк.
Илья Шнейдер:
«… но сразу сойти на берег им не удалось. Иммиграционный инспектор заявил, что ночь они должны провести в своей каюте, а утром проследовать на Эйлис-Айленд (« Остров слёз») для проверки…
«Таймс» писала:
«Айседора Дункан задержана на Эйлис-Айленде! Боги могут смеяться! Айседора Дункан, которой мир обязан созданием нового искусства танца, – зачислена в опаснейшие иммигранты!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});