Раскрасневшаяся Ана слезла с лошади и подбежала к мужу.
— Это Хакобо, — сказала она. — Мэри слышала, как он говорил о побеге.
— Да, мы уже поняли. Далеко уйти они не могли.
Северо объяснил ей, в чем дело, пока они проверяли поломки за цехом рафинирования.
— Они выбрали неудачную ночь. Милиция и армия начеку из-за утренних новостей.
— Ты уверен, что их только трое?
— Возможно, еще парочка из Сан-Бернабе. Будь наших больше, мы бы уже знали.
Ана осмотрела мужчину, попавшего под копыта разбушевавшихся волов.
— Мертв, — вздохнула она, в уме прибавив его к трем сбежавшим рабам, которых, скорее всего, казнят. — За день лишились четырех работников. И еще неизвестно, сколько куэрдас сгорело.
— Мы делаем все возможное, — ответил Северо. — Пусть одна бригада останется здесь, — приказал он надсмотрщику, — остальных отправь на восточные поля.
— Нам удастся спасти хотя бы часть урожая?
— Постараемся. Там пожары поменьше. Похоже, они подожгли те поля, просто чтобы отвлечь внимание. Все равно не обойтись без раненых. Вам лучше отправиться на нижний батей — так спокойнее. Здесь все под контролем. — Он проводил ее к Маригаланте. — Кстати, отличный выстрел.
— До сих пор не верится, что это я спустила курок, — ответила Ана, глядя в сторону упавшего замертво вола.
— Да еще как! — отозвался Северо, растянув в улыбке крепко сжатые губы. — Я съезжу посмотрю, что происходит в Сан-Бернабе. — Он проверил, на месте ли кобура с револьвером, и подтянул перекинутое за спину ружье. — Эфраин, поедешь со мной. А ты, Индио, проводи хозяйку обратно на батей и оставайся с ней.
— Не надо ему оставаться. Он нужен здесь.
Управляющий кивнул и приказал юноше принести мачете Эфраину.
— Северо, — произнесла Ана, понизив голос, чтобы ее слова не долетели до чужих ушей, — берегите себя. Не забывайте, Консиенсии привиделся человек в огне. Дважды.
Он дотронулся до ее щеки:
— Я буду осторожен. Не забывайте, к своим и черт хорошо относится.
— Ну, если так, нам обоим нечего бояться, — мрачно произнесла она.
Он подсадил Ану в седло и смотрел вслед, пока Маригаланте не скрылась из виду.
Было далеко за полночь. Пожар на Сан-Бернабе, по подсчетам Северо, полыхал по крайней мере часов пять. Он направил Пенумбру по кратчайшему пути, по опушке леса и вверх по склону, — так он приблизится к ферме с тыла. Собаки Синко, Сьете и Очо[9] бежали впереди. Эта дорога была им хорошо известна: хозяин всегда выбирал ее, отправляясь навестить дона Луиса. На узкой, идущей вверх тропе посреди ночи всякое могло случиться, быстро продвигаться не получалось. Несколько раз Северо останавливался, чтобы глаза привыкли к темноте. В одной руке он держал поводья, в другой — револьвер. Эфраин ехал сзади, и, хотя он никогда не причинял ему беспокойства, Северо знал, что не стоит доверять рабу с мачете — не важно, послушный он или нет. Сейчас Фуэнтес пытался вспомнить, когда в последний раз разрешал кому-нибудь ехать у себя за спиной.
Они пересекли сад и уже собирались войти во двор, как собаки с остервенелым лаем бросились в кусты. Северо навел ружье на выбежавшую из тени женщину, которая посла на руках одного ребенка и тащила за руку другого.
Она кричала, пытаясь отвязаться от следовавшего по пятам Синко.
Повинуясь его команде, собака отстала, но Сьете и Очо продолжали тявкать на появляющихся из кустов людей.
— Где остальные? — спросил управляющий, окидывая взглядом темноту.
— Ушли, — ответила одна из женщин.
Северо осмотрел кусты, откуда собаки спугнули еще несколько человек, и, указывая стволом ружья, пересчитал незадачливых беглецов: пять женщин, семеро детей, трое младенцев; два согбенных, еле волочащих ноги старика, у одного нет руки. Высокий мужчина с деревянной ногой, которая была не толще второй, здоровой, вывел слепую женщину. Все крепкие и годные к работе мужчины исчезли. Шесть человек, вспомнил Северо, не считая Яйо и Кике. Он приказал Эфраину слезть с мула и отвести людей на батей.
Собаки окружили их, кусая отстающих или тех, кто порывался сбежать. Сам хозяин поскакал вперед.
Ферма была разрушена. Бараки сгорели дотла, склады и амбары превратились в кучу тлеющих бревен. В воздухе витал запах сгоревших волос и плоти — животные так и остались умирать в загонах. Надсмотрщик Сантос со своей сестрой навеки остались лежать на цементных ступенях дома с перерезанным горлом. В доме все еще бушевал огонь — там точно никто не выжил. Луис, жирный и неуклюжий, после прошлогоднего удара передвигаться самостоятельно не мог. Его перевернутое набок кресло валялось во дворе.
— Северо!
Луис съежился за цементной цистерной напротив дома. Лохмотьями, в которые превратилась его ночная рубашка, он прикрывал причинное место; голые бедра и ноги были покрыты царапинами и кровоточили. Туфли он потерял, зато ночной колпак был на месте. После удара на лице застыла кривая, игривая ухмылка. Даже сейчас, находясь в состоянии плачевном и жутком, он походил на пузатого сатира. Со стонами он вцепился в Северо и, рыдая у него на плече, рассказал, что они били его палками и, приняв за мертвого, бросили в горящем доме. Подтягиваясь на локтях, он выбрался, прополз мимо мертвого управляющего с сиделкой и тащил свое тучное тело по батей, пока не нашел убежище.
Эфраин повел рабов на батей.
Увидев руины, женщины завыли, стянули с головы повязки и принялись шлепать себя по плечам и туловищу, словно отбиваясь от полчища насекомых. Дети заверещали, хватаясь за повязки, будто машущие ими матери могли взмыть в воздух и улететь. В их криках и плаче утонули топот копыт приближающихся лошадей, звон шпор и проклятия мужчин, вынимающих сабли из ножен. Это прибыли лейтенант в сопровождении четырех солдат и шериф с тремя сотрудниками местной милиции, прикрывавшими его со всех сторон. За ними, подпрыгивая и дергаясь, следовал растрепанный Мануэль Моралес Моро, больше привыкший разъезжать в легкой коляске со складным верхом, нежели скакать во весь опор на лошади. Северо Фуэнтесу стало жаль бедное животное, вынужденное было нести на себе этого франта. Увидев бывшего соседа с отцом, Маноло мешком свалился с лошади и, шатаясь, подошел к Луису, который отказывался отпускать Северо, пока не признал в цеплявшемся за него грузном толстяке родного сына.
— Они хотели меня убить, — разразился рыданиями Луис, когда Маноло обнял, поцеловал его и стал поднимать, пытаясь поставить на ноги, совершенно позабыв, что ноги у отца парализованы.
Один из солдат согнал рабов и приказал им сесть на землю, положив руки на голову.