Председатель. — Позвольте мне объявить вам, что вы были задержаны по постановлению судебной власти, а не по постановлению нашей Комиссии. Если бы вы были арестованы по этому постановлению, тогда вам было бы предъявлено какое-нибудь обвинение, и это было бы ясно. Но ваш арест произошел во внесудебном порядке, не по распоряжению Следственной Комиссии. Вот все, что я могу вам сказать.
Виссарионов. — Я почти полтора месяца здесь нахожусь.
Председатель. — Вы не делали никаких заявлений на имя Чрезвычайной Следственной Комиссии, или на имя прокурора палаты, или на имя министерства внутренних дел?
Виссарионов. — Я все время ожидал вызова вашего или прокурора палаты. Тот офицер, который задержал меня во второй раз, сказал, что копию с постановления о моем задержании он направит прокурору палаты и вам.
Председатель. — Он не был достаточно осведомлен. Копия о вашем задержании нам не была препровождена. Она препровождена прокурору палаты. Мы, по собственной инициативе, истребуем данные, когда нам это нужно.
Виссарионов. — Это внесудебное задержание собственно исходило от какой же власти? Мне это несколько непонятно.
Председатель. — Оно исходило от министра юстиции и от прокурора палаты, действовавшего по приказанию министра юстиции. — Комиссию, главным образом, интересует ваша деятельность в департаменте полиции. Комиссия работала над материалами департамента полиции; вы были довольно долгое время в составе департамента, поэтому нам представляется, что целый ряд обстоятельств, касающихся его деятельности, может быть разъяснен вашим показанием. Нас интересует не внешняя сторона этой деятельности. Она, с одной стороны, определяется законом, с другой — внешними формальными правилами. Нас интересует внутренняя сторона; главным образом, мы просим вас остановиться на так называемых секретных сотрудниках. Вам ясен мой вопрос?
Виссарионов. — Да. Но я просил бы вас указать мне, какие части этого вопроса вам угодно было бы осветить моим объяснением?
Председатель. — Вы, может быть, чувствуете себя нездоровым?
Виссарионов. — Нет, я готов давать вам ответы.
Председатель. — Вы пользовались помощью доктора Манухина?
Виссарионов. — Да, пользовался.
Председатель. — Вы меня спрашиваете, на чем остановиться. Вы были четыре с половиной года причастны к департаменту полиции. Может быть, вы предпочтете детальному рассказу общий очерк смены отношений к этому вопросу? Вы были при нескольких директорах департамента полиции; может быть вы укажете, то направление в деятельности департамента, которое вносил тот или другой директор и, в частности, ту линию поведения, которой держались вы?
Виссарионов. — Я получил приглашение перейти на должность чиновника особых поручений в то время, когда директором департамента был Трусевич, товарищем министра — Макаров и мининистром — Столыпин. Первое время деление было такое, что заведывающим особым отделом был Васильев, последний директор департамента полиции. Необходимо вам доложить, что, когда я приехал, приблизительно в 20 числах января 1908 года, то вся работа, конечно, была сосредоточена в руках Васильева. Тогда я обратился к Трусевичу с указанием, какие, собственно говоря, обязанности лежат на мне. Я получил указание, что на мне лежит, главным образом, наблюдение за поступающей перепиской, я должен ее просматривать и давать дальнейший ход.
Председатель. — Какая переписка?
Виссарионов. — Переписка со всей Россией: донесения жандармских управлений, охранных отделений, словом, особый отдел. Я обязан доложить, что кроме особого отдела, на меня, как и на моих товарищей, был возложен еще целый ряд делопроизводств, так что особый отдел являлся только одной из моих обязанностей. Я заведывал так называемым седьмым делопроизводством, куда поступали все юридические вопросы. Затем восьмым делопроизводством — уголовный розыск, вернее, наблюдение за деятельностью сыскных отделений постольку, поскольку это могло быть сосредоточено в департаменте полиции (так как, по закону, наблюдение за уголовным розыском лежало на прокурорском надзоре). Таким образом, деятельность с первого времени мне представилась до такой степени обширной и едва объемлемой, что я несколько раз заходил к Трусевичу и говорил, что я собственно не знаю, на какую часть мне надлежит обратить особое внимание. Он говорит: «Да вы отправьтесь туда, в особый отдел, сядьте и посмотрите, какие дела туда будут итти».
Председатель. — До вас существовала такая должность чиновника особых поручений IV класса?
Виссарионов. — Сначала было два вице-директора. Весь департамент делился на два: один назывался административным, другой — политическим; затем, с ростом дел, увеличился. Одно время заведывал, кажется, Харламов, который затем получил другое делопроизводство. Затем, я боюсь ошибиться в этой области, — заведывал, кажется, Курлов, который был член совета министра внутренних дел. Когда он был назначен главным начальником тюремного управления, эта часть осталась на Васильеве. Таким образом, был восстановлен тот порядок, который существовал в департаменте полиции, как мне передавали, когда директором был Лопухин и когда Зубатов был заведывающим особым отделом, т.-е., заведывал этим отделом, как бы на правах вице-директора.
Председатель. — Так что, сейчас, на мой вопрос, вы отвечаете, что должность чиновника особых поручений впервые с вашего поступления возникла?
Виссарионов. — Я не могу вам твердо этого доложить. Вряд ли до меня был кто-нибудь. Я припоминаю, что, сколько я знаю, этим делом ведал Курлов, член совета министра. Так продолжалось, пока я познакомился. Бегло прошел февраль, должно быть и март. Затем, в апреле, кажется, был собран съезд начальников районов и охранных отделений, под председательством самого Трусевича. Я этим делом тут занимался.
Председатель. — Это было в 1908 году?
Виссарионов. — Да, в 1908 году. Затем, кажется ближе к весне мне было дано поручение съездить на юг, в Екатеринослав, затем, кажется, в Севастополь, чтобы выяснить некоторые обстоятельства; были столкновения в Екатеринославе, трения между чинами общей полиции и между местным охранным отделением.
Председатель. — Вы были первое лицо из прокурорского надзора, которое работало в департаменте полиции?
Виссарионов. — Нет, я там застал целый ряд лиц судебного ведомства. Там был Зубовский, бывший уфимский прокурор; затем Харламов, бывший псковский прокурор; я застал целый ряд бывших товарищей прокурора: Броецкого, Павловского (теперь в Государственной Думе делопроизводитель, кажется). Он перешел прямо из департамента, я его застал, — старший помощник делопроизводителя. Затем Рукавишников — тоже товарищ прокурора. Это объяснялось тем, как мне говорил сам Трусевич, что он желает во что бы то ни стало удалить из департамента лиц, которым, по его мнению, совершенно не место там. Он старался привлечь из прокурорского надзора для того, чтобы внести известный порядок, как он выражался «закономерность действий».
Председатель. — Продолжайте, пожалуйста. Если можно, останавливайтесь больше на внутренней стороне. Вы, вероятно, хотите очертить канву, по которой и будете рассказывать?
Виссарионов. — Так точно.
Председатель. — Вы остановились на том, что вам дали командировку весной.
Виссарионов. — Я эту командировку выполнил и как раз кажется, в мае месяце, А. Т. Васильев стал говорить, что он оставляет департамент полиции, должность заведующего особым отделом; и тогда же я узнал (я очень извиняюсь, если буду не точен в датах, много времени прошло, 9 лет слишком), в апреле месяце приблизительно, может быть, в мае месяце, что на эту должность назначается помощник московского градоначальника Климович, тогда — в чине полковника. Этот слух подтвердился и, как только он приехал, так целиком дела особого отдела от меня отошли, т.-е. остались мелочи, как мы их называли, например, разрешение выдачи оружия, посылка писем министрам, министерская переписка так называемая. Это все пошло ко мне. Что же касается так называемой техники розыска и розыскных вопросов, они все целиком легли на полковника Климовича, который, для себя восстановил таким образом положение, которое было до моего прихода, при Лопухине или Зуеве.[*] Это я объяснял себе тем, что М. И. Трусевич, скоро разобравшись в том, что я едва ли могу заниматься этим делом, вероятно, пожелал найти человека, более знакомого с делом, чем я. В таком виде все продолжалось до назначения директором департамента Зуева.