Читать интересную книгу 7 дней в июне - Алексей Ивакин

А баба Маня смотрела в потолок и чего-то шептала.

– Эй, старая! Молишься? – крикнул ей Рустэм, продолжая жрать. Рассол капал с его подбородка.

– Глухая она, внучок, – не подымая глаз, ответила ему баба Дуся.

– Ааа… Плесни-ка киселю! – он взял кружку, отхлебнул глоток и тут же выплюнул розовый кисель на пол. – Не сладкий, бляха муха. Что сахару-то пожалели, старые?

– Дык нетути… – пожала плечами Евдокия. Она так и сидела, опустив взгляд в пол.

«Вот так она и… Всю жизнь…», – вдруг подумал Макс. И по сердцу острым ножом пронеслась жалость к этой бабушке.

– Дам я вам сахару, – неожиданно сказал Рустэм. И икнул. Потом еще раз икнул. – Только с одним условием. Кисель мне нормальный сварите.

Тик. Так. Так-тик. Тики-так, таки-тик.

– Подъем! – скомандовал он Маше и Максу. – Дело есть.

Ольга так и стояла в дверях, цепко разглядывая всех. Когда Рустэм поднялся, уронив табуретку и сам едва не упав, она подхватила его за локоть.

Макс, было, начал приподыматься, но Маша остановила его.

– Зачем?

– Не бойся, Маша! Я – Дубровский, – ухмыльнулся в ответ Рустэм.

Макс с Машей переглянулись.

Рустэм достал из кобуры ствол. Какой-то незнакомый, не «Наганыч» и не «Макарыч».

– Убивать начну. Со старух…

– Ой, лихо како… – пробормотала баба Дуся и ткнула сухоньким кулачком себе в безгубый рот. Следом за ней этот жест повторила и баба глаша. Баба Маня продолжала что-то шептать.

Макс встал. За ним встала и Маша.

Затем они вышли на крыльцо. Было уже темно, только звезды кололись острыми лучами да месяц щербато улыбался. Бездонная мгла смотрела на четырех выживальщиков.

Впрочем, нет. Время от времени лес озарялся какими-то всполохами.

– Это нас ищут, – сказал Рустэм. —

Максу стало страшно. В животе резко похолодело. Даже растревоженное ребро перестало ныть.

– Нас, нас… Больше некого…

– Ааа… – сказал Макс, когда Маша вцепилась в его рукав.

– Бэ! – внезапно передразнила его Ольга. – Будь мужиком. Хоть раз в жизни! Будем драться!

– Макс, на, глотни нормального пойла, – дружелюбно добавил Рустэм и протянул ему бутылку, которую прятал до того под курткой.

– Что это? – осторожно взял ее Макс.

– Вискарь.

– Откуда?

– У мужика в «геленде» изъял. В бардачке валялась. Это вискарь. Попробуй.

Макс глотнул. Маслянистая жидкость едко ободрала горло. Парня передернуло.

– Ну как? Понравилось? Вот где ты еще нормальный вискарь попробуешь, как не в «мародерке». А?

– Рус, у тебя крыша поехала, – сказала Маша, по-прежнему прячась за спиной Макса.

– Заткнись, ссука! – рявкнула Ольга. – Ты идешь со мной. Макс и Рустэм идут к пригорку, с которого вы сбежали.

– А Иринка? – спросил Макс и снова приложился к бутылке «вискаря».

– Она в бункере. Прикроет отход.

– Отход? – не понял Макс.

– Через час сходимся на пересечении просеки и старой ЛЭП. Ты помнишь. Где

это? Я тебе там первый раз минет сделала.

«И последний…» – мелькнула дурацкая мысль. У обоих.

– Потом уйдем на запасную точку, – встрял Рустэм. – Ты о ней еще не знаешь. Сюда наведаемся попозже.

Потом он нервно оглянулся. Блики стали превращаться в лучи, пробивающиеся через стену леса.

– Все! Пора! Уходим!

В этот момент Макс неожиданно для самого себя размахнулся и ударил своего бывшего командира по голове бутылкой. Ноги Рустэма вдруг подломились, и он рухнул на землю.

Ольга начала было вскидывать карабин, но на нее вдруг прыгнула Маша, целясь ногтями в лицо. Словно две разъяренные кошки – девчонки упали на землю, катаясь и визжа от страха, ненависти, ярости. «Сайга» отлетела в сторону. Макс бросился к карабину, схватил его, потом занес его над головой… Девки катались по земле и он боялся ударить Машу, поэтому. Не выдержав, выстрелил в воздух.

Взвизгнув, девки отскочили друг от друга. Макс шагнул вперед, снова занес карабин и несколько раз ударил прикладом по лысой голове Ольги, светлым пятном отражавшей лунный свет.

– Макс! Нет! – закричала Маша.

Он отбросил «сайгу» словно ядовитую змею. Потом подошел к Маше. Присел. Обнял ее и зашептал:

– Вот и все. Вот и все кончилось. Пойдем уже, пойдем со мной. Все хорошо будет. Все будет хорошо.

Он с трудом приподнял ее, и они пошли навстречу лучам, метавшимся где-то на краю тьмы и света.

Они шагали – Маша чуть прихрамывала, а он тяжело дышал – по заросшему полю. Шагали, взявшись за руки.

Поднялся ветерок, ласково обдувавший горячие лица. Они шли и молчали. Потому что им было нечего говорить. Иногда он стирал с ее лица кровь, стекающую из глубоких царапин. Иногда она осторожно гладила его по тяжело дышащей груди.

Потом лучи света стали сливаться в стену, потом эта стена ослепила их. Потом свет охватил их со всех сторон, и лишь маленькое темное пятно маячило впереди. Потом это пятно стало разрастаться, увеличиваться и словно втягивать в себя. Как будто ты едешь по дороге и въезжаешь в тоннель. Темный-темный грохочущий тоннель. Такой, что остается лишь надеяться на свет в его конце. Ты знаешь, что он там должен быть. Знаешь, но не уверен. И остается лишь надеяться на него и верить ему.

Офицер внутренних войск нагнулся и осветил мощным фонарем тела, отброшенные пулями на сухую траву:

– Вроде эти, судя по ориентировке. А может и нет! Взвод! За мной! И осторожнее, они вооружены!

Он перешагнул через два тела, чтобы продолжалась жизнь…

Сергиив Виталий Александрович, Глава Тамбаровского районной госадминистрации, п. Тамбаровский, Оренбургская область.

Летнее солнце будит рано. Не было и шести когда вырванный его лучами из сонной неги я, потянувшись, встал и пошел на двор за утренним моционом и зарядкой. Впервые за последние дни было совершенно безоблачно и безветренно. Залитое светом утро освежало прохладой. Закончив, с физпроцедурами я перешел к водным. Вчера коммунальщики снова дали летнюю воду и я помылся прямо во дворе. Зайдя домой, я застал жену на кухне (да похоже нужна была война, что бы мой домашний генерал полюбила готовку). Растерев себя полотенцем, я оторвал жену от кулинарных изысков: было ещё одно важное дело, которое мы с ней в этой суете четыре дня как забросили…

Через полчаса мы сели завтракать, но допить чай мне не дал звонок. Ясненская дивизия РВСН сегодня запускала спутники связи – надо было восстанавливать поредевшую спутниковую группировку. Вот и предупреждали, что б мы не допустили ни протестов, ни паники. Года три назад они на земле баки решили взрывом утилизировать, в сотне километров от нас… Гептил висел в воздухе неделю. Понятно, что население оренбургской целины встало на дыбы, впервые прошли многолюдные митинги… Оправдания военных, что, мол, рвали в малонаселенной местности, триста тысяч вдыхавших гептил целинников только разозлили. Волну удалось унять с трудом. Сильно подействовало, то что наши крики снижают стоимость нашей же пшеницы… Твердая и ценная пшеничка наша в каждой второй булке и макаронинке Евразии есть… Вот вам и «малонаселенной». С тех пор о пусках и сообщают. В семь информация по радио и телевидению пойдет.

Пуск, кстати, был не простой. Выводимые спутники были американские. Они нам так «Сатану» помогали уничтожать. На второй день переноса американцы попытались улизнуть на свою базу в Киргизию, но неудачно. Наши погранцы и ФСБшники их отловили и, похоже, убедили отдать коды управления. Америке то спутник еще лет 20 нужен не будет… Но они за извоз проплатили, да и патенты за США… впрочем за каким США! Не такой державы! А у САСШ прав на этот спутник нет! Да коллизия… Если мы правопреемство признаем, то боком выдут нам эти фокусы.

Проснулся сын. Подошла мама. Вчетвером завершили завтрак. Я предложил съездить на плотинỳ. Вода по сводкам уже до +21 прогрелась и по-утреннему прохладцу будет даже теплой казаться. А вот после назначенного на полдень пуска недели две купаться будет нельзя. Быстро собравшись, мы выехали на часок отдохнуть.

На выезде из поселка я предъявил на посту свой пропуск и через 5 минут мы были уже у воды. Плотинả сильно спала. Сухое лето, осень без дождей, а теперь ещё и украденная зима… Похоже с водой в этом году будет туго.

На пляже пока было безлюдно. Но чуть поодаль были видны машины рыбаков. Пара из них удила в 30 метрах от берега на лодке. Я вошел воду и минут пять плыл вдоль берега. Жена, войдя только по колено, плескалась с сыном на мелководье. Все же для неё и ребенка вода чуть дальше от берега была уже холодной. Впрочем, и мне стало потягивать судорогой ногу, и открытие купального сезона 1941 года я свернул. Мы еще походили вдоль берега, понаблюдали с сыном за проснувшимися раками и собрались в обратный путь. Завезя семью домой, я решил ещё съездить на аэродром, принимая хозяйство я не успел посмотреть его переданного району от МО «на хранение».