— Хирага! — царапнул его из темноты голос Ори, отступившего ещё глубже в тоннель, где он не мог его достать. — Я хочу, чтобы она умерла, я стану преследовать её ради сонно-дзёи и себя самого. Ты хочешь остаться. Разреши эту проблему.
Хирага молча выпрямился.
— Сам решай её, — прошипел он и тут же бесшумно поменял место.
— Я не могу. Я не могу решить её, я уже пытался.
Хирага колебался, ожидая подвоха.
— Сначала положи свои мечи на землю.
— А потом?
— Дальше: поскольку ты одержим ею превыше сонно-дзёи, ты никогда не появишься рядом со мной в Иокогаме при оружии, ты завтра же отправишься в Киото и все расскажешь Кацумате, он главный из сиси Сацумы. Когда ты вернешься, мы это сделаем — все, как ты сказал.
— А если я не вернусь?
— Тогда я сделаю это один и сам выберу время.
Голос из темноты заскрежетал ещё сильнее.
— Но она может уехать, сбежать, neh? Что, если она уедет до моего возвращения?
— Я позабочусь о том, чтобы быть в курсе всех её передвижений, и тотчас же извещу тебя. Если ты не сможешь прибыть вовремя, я сам приму решение. Она и её муж, если они к тому времени поженятся, могут уехать только в Гонконг. Ты — или мы — можешь последовать за ней туда. — Он слышал тяжелое дыхание Ори и ждал, готовый отразить внезапное нападение, зная, что не может доверять Ори, пока она жива и находится рядом, но полагая, что на данный момент это наилучший план. «Убить его было бы большой потерей. Мне нужна его мудрость». — Ты согласен?
Он ждал. И ждал. Потом услышал:
— Да. Что ещё?
— Последнее: этот крест, ты сейчас же бросишь его в колодец. — Хирага услышал внезапный злой свистящий вдох. Молчание нарастало.
— Я согласен, Хирага-сан. Пожалуйста, примите мои извинения. Потом его острый слух уловил легкий шорох разворачиваемой ткани, что-то пролетело мимо него, и за спиной раздался звук металла, тенькнувшего о каменную стену колодца, почти тут же проглоченный им. Звук мечей, которые кладут на землю.
Хирага зажег спичку. Действительно, Ори теперь стоял беззащитный. Хирага тут же метнулся вперед, Ори в панике бросился бежать, но Хирага лишь забрал его мечи. Прежде чем спичка погасла, ему хватило времени бросить и их в колодец.
— Пожалуйста, повинуйся мне, Ори. Тогда тебе нечего бояться. Я пойду первым, подожди, пока я не окликну тебя сверху.
Скобы были источены ржавчиной, некоторые из них шатались. Подъем был трудным. Затем, далеко вверху, он с благодарностью увидел отверстие колодца, открытое небу, и песчинки звезд меж облаков. Ночные звуки, ветер и море. Он начал карабкаться дальше, но уже осторожнее. Ему потребовалась собрать все силы, чтобы тихо подтянуться на каменный венец колодца и оглядеться вокруг.
Заброшенный колодец стоял неподалеку от ограды и канала за ней, на пустыре, поросшем сорняками и заваленном мусором. Недалеко плескалось море. Развалившиеся дома, глубокие рытвины на грунтовой дороге. Глухое ворчание собаки, рыскавшей поблизости в поисках пищи. Ветер донес до него грубые голоса, распевающие какую-то лихую песню. Теперь Хирага понял, куда привел их подземный ход. Они были в Пьяном Городе.
22
Пятница, 17 октября
В свете занимающегося дня в замке Эдо Мисамото — переодетый самураем рыбак и шпион Ёси, — дрожа всем телом, сидел на коленях перед встревоженным Советом старейшин. Английская копия ответа сэра Уильяма тряслась у него в руке. Рядом с ним сидел, цепенея от ужаса, чиновник бакуфу.
— Говори, рыбак! — повторил Андзё, глава старейшин. В холодном приемном зале стояла напряженная тишина. — Ничего, если ты не понимаешь все английские слова, мы хотим знать, точно ли перевел чиновник бакуфу это послание. Так ли все говорится в послании гайдзинов? Точно так?
— Э-э, да, более или менее, да, господин, — пробормотал Мисамото, напуганный так сильно, что едва мог говорить. — Все, как господин чиновник… более или менее, господин… более… или…
— У тебя что, морские водоросли вместо языка, рыбий помет вместо мозгов? Отвечай нам скорее! Князь Торанага говорит, что ты можешь читать по-английски — так читай! — Час назад Андзё был разбужен дрожащим чиновником бакуфу, который принес ответ сэра Уильяма на голландском и английском. Андзё спешно созвал заседание Совета, на котором чиновник только что повторил свой перевод голландского текста. — Что говорится в этой бумаге на английском?
— Видите ли, господин, да, это, э-э… — Голос Мисамото замер, у него снова перехватило горло от страха.
Отчаявшись добиться от него ответа, Андзё посмотрел на Ёси.
— Это ничтожество с рыбьими мозгами ваш шпион, — произнес он с точно выверенной холодностью. — Вы придумали вызвать его сюда, пожалуйста, заставьте его говорить.
— Скажи нам, что говорится в письме, Мисамото, — доброжелательно произнес Ёси, внутренне почти слепой от гнева и отчаяния. — Никто не причинит тебе вреда. Скажи своими словами. Правду.
— Видите ли, господин, здесь все более или менее, как… более или менее, как доложил господин чиновник, господин, — запинаясь, начал Мисамото, — но это, это письмо, я не знаю всех слов, господин, но некоторые из них… ну, ну… — Его лицо перекосилось от ужаса.
Ёси подождал мгновение.
— Продолжай, Мисамото, не бойся, говори правду, какова бы она ни была. Никто не тронет тебя. Нам нужна правда.
— Видите ли, господин, предводитель гайдзинов… — Мисамото запнулся. — Он говорит, что собирается в Осаку через одиннадцать дней, как сказал чиновник, но не… но не с церемониальным визитом… — Он съежился под их пронзительными взглядами, перепуганный настолько, что теперь у него текло из носа и слюна изо рта сбегала на подбородок, потом выпалил: — Он вовсе не доволен, на самом деле он сильно разозлен, и он собирается… собирается в Осаку со своим флотом, собирается идти в Киото с пушками, шестидесятифунтовыми пушками, множеством кавалерии и солдат, чтобы встретиться с Сыном Неба и с сёгуном… он даже назвал их по именам, господин, император Комэй и мальчик-сёгун Нобусада.
Все ахнули, даже стражники, обычно невозмутимые и, как подразумевалось, ничего не слышащие. Мисамото уткнулся головой в татами и замер, не отрывая лба от пола.
Ёси показал рукой на чиновника бакуфу, который побледнел, и все внимание обратилось на него.
— Это так?
— Церемониальный визит, господин? Для ваших августейших ушей это должно быть правильным переводом… варвары грубы и неотесанны в выборе слов, и то, что они написали, должно, я искренне верю в это, быть правильно истолковано как церемониальный, государственный визит, и…